Книга Бог пятничного вечера - Чарльз Мартин

– Мэм, не хочу вмешиваться, но у меня много – если вам нужно…

Выражение ее лица говорило, что она не доверяет ни мне, ни таким, как я, ни мужчинам вообще, что, вероятно, и объясняло поздний визит в прачечную, но ей нужна была чистая одежда, и мое средство было выходом из положения. Мать попыталась улыбнуться и, усадив дочку, убрала волосы с лица.

– Вам точно хватит?

– Точно.

Она немного успокоилась.

– Только если позволите мне заплатить за него. Деньгами.

Порой трудно жить в мире, где мы раним друг друга так глубоко. Может, я становился более чувствительным, более раздражительным, да и жизненные обстоятельства сказывались. А может, просто злость вскипела. Так или иначе, но мне вдруг захотелось встряхнуть ее, обнять, сказать, что жизнь не обязательно должна быть такой, что все наладится, что я сочувствую, понимая, что привело ее сюда, что я хотел бы извиниться за того, кто это сделал.

Я поставил бутыль на стол перед женщиной.

– Если настаиваете, но мне оно больше не понадобится. Так что берите сколько нужно. – Она приблизилась к столу почти так же, как сделал Такс, впервые зайдя ко мне во двор. Кивнула, поблагодарила и начала заполнять машины, затем пробормотала что-то сыну и послала его с пятью долларами.

Мальчик протянул руку:

– Мистер?

Я взял у него деньги.

– Спасибо.

Он кивнул и вернулся к телевизору.

Усадив детей и включив машины, женщина подошла и указала на стул.

– Разрешите?

Я подвинулся.

Она села и протянула руку.

– Челси. – Я пожал ей руку. Женщина вымученно улыбнулась. – Извините за резкость. День такой…

– И в НФЛ сегодня новость, – сообщил ведущий, и на экране появилось изображение Родди. – Прославленный Родерик Пензел побывал на этой неделе у печально известного квотербека Мэтью Райзина.

Я отвернулся.

– Ничего страшного. – Я оглянулся через плечо. – У вас хлопот полон рот.

Не обращая внимания ни на телевизор, ни на мое изображение на экране, она устало выдохнула, и лицо ее осветилось нежностью.

– Да, но если бы моя мама привезла меня сюда так поздно, я бы упала на пол, дрыгала ногами и вопила.

Я засмеялся.

– Я тоже.

– Они – хорошие дети.

За спиной у меня Родди разговаривал с репортерами. Камера снимала его так, чтобы были видны и бриллиант в ухе, и точеный подбородок.

– Да, я сегодня побросал мяч с Ракетой.

Моя машина остановилась, и я начал быстро складывать белье в пластиковый пакет.

– Вы недавно в городе? – полюбопытствовала женщина.

Придумать что-нибудь?

– Вообще-то я тут вырос. Просто… просто недавно вернулся.

Она кивнула.

– В какой школе учились?

Репортер наседал на Родди:

– Выразил ли он желание играть в НФЛ?

Я ответил громко, пытаясь заглушить Родди.

– В монастырской.

– О… – Челси улыбнулась. – Везунчик.

– Он сказал совершенно четко, что не намерен возвращаться в профессиональный футбол.

Я жестом обвел прачечную и показал на пластиковый пакет.

– Угу. С серебряной ложкой во рту.

Она засмеялась. Смех у женщины был красивый и непринужденный, и мне подумалось, что ей, наверно, пришлось немало пользоваться им, чтобы остаться на плаву в этой нелегкой жизни. Заканчивая складывать вещи, я уронил футболку, а когда наклонился за ней, заметил, что она взглянула на мою лодыжку. Ведущий в телевизоре продолжал расспрашивать Родди. Именно тогда-то я и увидел, что мальчик глазеет на меня.

– Родди, как он бросает?

Мы все втроем теперь смотрели на экран. Единственным человеком в помещении, не обращавшим на меня внимания, была малышка, увлеченно раскрашивающая свою книжку. Родди улыбнулся своей улыбкой на миллион долларов.

– Хорошо бросает.

Репортеры засыпали Родди вопросами – насколько я готов и в каком физическом состоянии, а один спросил просто:

– Это еще при нем?

Родди помолчал, задумался и наконец посмотрел прямо в камеру.

– Да. Может, даже больше.

Репортер с сомнением усмехнулся и сунул микрофон чуть ли не в лицо Родди.

– Да ладно, Род, мы же знаем, что вы друзья, и именно ты принял его последний пас. Теперь, когда Мэтью Райзин вышел, ты бы хотел помочь ему, но скажи правду.

Родди шагнул вперед и посмотрел на репортера в упор.

– Если Ракета сделал то, за что его осудили, он мне не друг. Он знает это, и я так ему и сказал. Но… – он вновь повернулся к камере, – что касается его способностей… Я десять лет играл в профессиональном футболе. Он был и, судя по тому, что я сегодня видел, до сих пор остается лучшим из всех, с кем или против кого я когда-либо играл. Точка. – Родди оттолкнул микрофон от лица и вышел.

– Ну вот, – сказал, опомнившись, ведущий. – Мэтью Райзин, бывший обладатель Кубка Хайсмена и осужденный преступник, отсидевший двенадцать лет из двадцатилетнего срока и недавно досрочно освобожденный, поиграл сегодня в мяч с профессиональным ресивером Родериком…

Женщина повернулась ко мне, и лицо ее побелело. Она быстро протянула дочке руку.

– Солнышко, иди сюда.

– Но, мама, я…

Она щелкнула пальцами.

– Сейчас же иди сюда.

– Но…

Женщина встала и подхватила на руку Синдереллу.

Пора уходить. Я закинул сумку на плечо и быстро вышел. Застегнул шлем, завел мотор и уже нажимал на сцепление, когда из прачечной вышел мальчик с футбольным мячом под мышкой. В руке он держал шариковую ручку и листок, вырванный из раскраски сестры.

– Мистер?

Я обернулся. Мать, готовая вмешаться, стояла возле двери и заслоняла собой дочку. Выражение ее лица не сулило ничего хорошего.

Я снял шлем.

– Да, сынок?

Мальчик протянул бумажку.

– Вы и вправду выиграли кубок Хайсмена?

Я взглянул на мать – она покачала головой. Потом снова на мальчика. Мать шагнула ближе. Остановилась.

– Нет, сынок.

Он показал на экран.

– Но…

– Мы просто похожи, вот и все.

Мать выдохнула и слегка склонила голову набок.

– А, ну ладно, – сказал мальчик.

Он повернулся, но его остановил мой голос.