Книга Ад ближе, чем думают - Александр Домовец

Или я драматизирую? Да, Эйвбери нашпигован тайнами и ужасами, как рождественский гусь яблоками. Ну, и хрен с ним. До меня вдруг дошло главное: с исчезновением башни исчезла и тема «Наследия». А значит, исчезла неведомая угроза, которую несло квазиисторическое общество. Призраки, монстры, биокуклы… и страшно, и непонятно. Однако вся эта мерзость локализована здесь, в проклятом месте, и пусть Альбион подавится собственной мистикой. Гори он синим огнём, мы можем уезжать.

Но как же Мортон? А Серёга? Кто заплатит за его ужасную смерть?

– Ещё один вопрос, – медленно сказал я. – С каким заданием куратор провожал тебя в Эйвбери?

– Следить за тобой, Бурановым и Телепиным… Но, главное, быть резервом Мортона. Выполнять его указания.

– О как! – невольно отреагировал я.

Поразился, что называется, от души. Коренастый, неторопливый в словах и движениях человек, в каком-то смысле тугодум… И это – эмиссар контрразведки в составе комиссии? Хотя… наружность бывает очень даже обманчива. Да и что мы знаем про Мортона, если не считать его былой репутации отличного сыщика, противоречащей мешковатой внешности?

– Послушай, Айрин…

– Хватит на сегодня! – взмолилась женщина, и я вдруг заметил, как она измучена. – Я уже ничего не соображаю.

Откровенно говоря, я сам пребывал почти в том же состоянии. Допрос затянулся, уже за полночь, и голова трещала от избытка информации.

– Ну, хватит, так хватит, – утомлённо согласился я. – Давай ложиться. Ты останешься или вернёшься к себе?

Айрин даже побелела:

– К себе? А вдруг эти опять заглянут в окно? Я больше не выдержу…

И в тот же миг ночную тишину в клочья разорвал жуткий вопль. Это был женский голос, прилетевший снизу, с первого этажа. Я подскочил, словно вместо матраца лёг на доску с гвоздями.

– Что это?!

Айрин тихо, истерически рассмеялась.

– А ты не понял? – Она схватила меня за руку так сильно, что ногти впились в кожу. – Это же Эйвбери, слышишь? Он совсем близко!..

Оттолкнув женщину, я рванул из-под подушки пистолет, схватил халат и кинулся к двери.

Михаил Буранов

Пожелав сотоварищам спокойной ночи, я заперся в номере, переоделся в спортивный костюм и разложил на столе помятые листки, изъятые в номере Аткинсона. Давила усталость, глаза слипались, хотелось всё послать к чёртовой матери и выспаться. Пришлось сделать короткую бодрящую разминку по методу давнишнего приятеля-йога, с которым познакомился тридцать лет назад в бытность торговым представителем русско-индийской компании. Отличное было прикрытие, весь Восток объездил, ну и насмотрелся… Но, хоть и принято считать, что все тайны мира сосредоточены именно там, на Востоке, таких мерзких чудес, как в Эйвбери, наблюдать не доводилось. Недооцениваем мы Европу…

Ладно.

Спустя полчаса я был вынужден признать, что в записях слишком много непонятного. Дело не в почерке, его-то я вполне разбирал. Но вот содержание… Похоже, у Аткинсона была привычка приводить мысли в порядок, набрасывая их на бумаге. Получался своеобразный дневник, хотя и бессистемный. При этом он писал о вещах, очевидных для него, но неясных для постороннего. Впрочем, кое-что пониманию всё же поддавалось.

Вот, к примеру, такой абзац:

«… Г. обнадёжил. Ему надо ещё два-три месяца, и цель достигнута. Но какие, к дьяволу, месяцы? Со дня на день нагрянет комиссия. И хотя прикончить руссофранка М. вынудили обстоятельства, лучше было этого не делать. Его смерть разворошила осиное гнездо. Мы засветились. Хотя нет: засветились мы ещё год назад, когда ублюдок Дженкинс тиснул статью в «Санди мейл». За это и поплатился, но дело-то сделано, о нас узнали…»

Кто такие Г. и М.? Особенно М.? Ведь Аткинсон прямо пишет, что именно этот субъект убил Добромыслова. Я невольно затаил дыхание. Вот и первый проблеск в расследовании дела, ради которого мы торчим в этом проклятом месте… Доказательство, что следы преступления, как мы и предполагали, ведут в «Наследие прошлого»… Кстати, а что за цель, которой за два-три месяца рассчитывает достичь Г.?

Ну-с, едем дальше.

«… М. считает, что пора показать зубы. И если комиссия проявит настойчивость, её надо ликвидировать. Безумие! Руссофранки этого не простят. В считанные часы нас просто оккупируют. Тогда уж точно конец… Но М. этого не опасается. Напротив, вчера мне было сказано, что на самый крайний случай (угроза ареста сотрудников и захвата здания) будет применён пункт двадцать один. Применить его – значит, пойти ва-банк. А в моём понимании всякий ва-банк есть жест отчаяния, который, как правило, кончается плохо. Однако М. только смеётся…»

Ну, зубы нам уже показали, причём неоднократно. И попытки физической ликвидации тоже были. А что за пункт двадцать один? Неужели имеется в виду сегодняшнее исчезновение башни? Да уж, радикальней некуда. «Наследия» больше нет. Испарилось. Комиссии впору паковать чемоданы. Но как, чёрт побери, это удалось сделать? И куда провалилась резиденция?

А вообще чрезвычайно интересный абзац. Мы и раньше подозревали, что у разрозненных событий – единый вдохновитель и единая логика. Налицо подтверждение.

Но продолжаем.

«…Себя не обманешь: я попросту боюсь М. Казалось бы, столько лет знакомы, вместе работаем, одинаково стремимся к великой цели… Но я знаю, что в человеческом обличии скрывается уму непостижимое существо, в котором от человека уже почти ничего не осталось. Слишком велики, я бы сказал, запредельны и сверхъестественны способности этого существа. Его отношения с миром иные, нежели у меня или любого другого. Да, мы союзники. Но я спрашиваю себя: кто на кого работает? М. на Альбион? Или Альбион на М.? Слишком много своеволия, и чем дальше, тем больше. По мере приближения к цели непредсказуемость М. растёт…»

Что запредельны, то запредельны. Одни биокуклы чего сто́ят… Кем бы ни было это существо, его колдовская мощь очевидна. Мы испытали её на собственной шкуре. И если пока уцелели, то это, скорее, удача и случай. Сергею Добромыслову повезло меньше… И как прикажете бороться с этим М., которого боялся даже Аткинсон? Пока что неведомый враг пытался одолеть нас чужими руками, но что будет, если завтра мы сойдёмся лицом к лицу? Я колдовать не умею…

Душу зажали тиски дурного предчувствия. Нет ничего хуже, чем ощущение собственного бессилия, от которого до паники – один шаг. В голове запрыгали бредовые мысли вроде срочного вызова сюда, в Эйвбери, российских церковных иерархов со святой водой и походными алтарями. Кто ещё может бросить вызов нечистой силе? Или нет: завтра же утром надо снова звонить Долгорукову и требовать десант. Посмотрим, справится ли колдун со спецназом…

Но пока суд да дело, берём новый лист Аткинсона.

«…Я просто изнемог. Наступила крайняя степень усталости. И речь вовсе не о физической форме, тут более-менее в порядке. Во всяком случае, Э. мной довольна. Ублажать в постели цветущую женщину, когда ты разменял восьмой десяток, многим ли это под силу? Нет-нет, грех жаловаться. Речь совсем о другом.