Книга Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии - Майкл Газзанига
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Присяжные также заслушали показания о шестнадцати предыдущих судимостях истца за тяжкие преступления: ограбления, попытки ограбления, похищения, применение огнестрельного оружия и нанесение увечий... Жертвы этих преступлений наглядно описали жестокие наклонности истца: он ударил одного человека пивной бутылкой по голове... ударил другую жертву пистолетом по лицу, по голове, свалил на землю, а потом помог подняться, только чтобы выстрелить в живот... Присяжные признали истца виновным. Верховный суд Вирджинии приговорил его к смертной казни17.
Однако судья Верховного суда США Стивенс заключил, что раз обвиняемый, который страдает умственной отсталостью, не в состоянии осознать два главных обоснования высшей меры наказания — удерживание других людей от совершения преступлений устрашением и воздаяние, — то это стало бы жестоким и необычным наказанием. Правда, он не упомянул о третьем обосновании высшей меры наказания — о лишении возможности совершать новые преступления. Одним словом, решение суда было вынесено на основании существующих представлений о целях наказания в уголовном праве. Оно не опиралось на науку, например на то, мог ли обвиняемый из-за отклонений своего мозга от нормы иметь намерения. Это судебное решение также подразумевает, что любой человек с “умственной отсталостью” любой степени не способен понять принцип воздаяния за преступление по заслугам и отличить то, что общество считает хорошим, от дурного.
Есть и другие проблемы, касающиеся патологических состояний мозга, но самая большая заключается в том, что закон делает неверные предположения. Поведение человека с нетипичными снимками мозга совсем необязательно отклоняется от нормы, а наличие нарушений в работе мозга не означает, что человек по умолчанию неспособен на ответственное поведение. Ответственность не располагается в мозге. В нем нет зоны или сети, обеспечивающей ответственность. Я уже говорил, ее нужно рассматривать как взаимодействие между людьми, это общественный договор. Ответственность отражает принцип, который возникает из взаимодействия нескольких участников в социальном контексте, и все мы надеемся, что каждый из них будет соблюдать определенные правила. Отклонения в мозге не означают, что его хозяин не в состоянии придерживаться правил. Заметьте, что в рассмотренном выше случае преступники сумели разработать план и взять с собой все необходимое для его осуществления, понимали, что задуманное не стоит совершать прилюдно, и смогли сдерживать себя, пока не оказались в пустынном месте.
Хотя при нарушениях нейропередачи, как, например, в случае шизофрении, людей часто арестовывают по делам, связанным с наркотиками, нет никакого повышенного уровня агрессивности у страдающих шизофренией, когда они принимают свои лекарства, и наблюдается лишь очень небольшое учащение агрессивных проявлений у тех, кто лекарства не принимает. Люди по-прежнему понимают правила и подчиняются им: скажем, останавливаются на красный свет и расплачиваются за покупки. Просто потому, что у человека шизофрения, нельзя считать его более склонным к насилию и думать, что он с гораздо более высокой вероятностью совершит преступление. Освобождение от ответственности на основании шизофрении, вероятно, поможет обвиняемому в одном случае, зато ошибочно освободит преступника в другом. Оно также может использоваться как доказательство ложности обвинения и, наоборот, способно привести к “удобной” практике сажать под замок всех людей, страдающих шизофренией, — якобы до того, как они совершат преступление. Джон Хинкли пытался убить президента Рейгана и был признан невиновным на основании невменяемости, поскольку для обоснования его защиты на суде психиатр поставил ему диагноз “шизофрения”. Однако это покушение было преднамеренным. Хинкли заранее его спланировал, продемонстрировав тем самым нормально развитое исполнительное функционирование. Он понимал, что идет против закона, и спрятал свое оружие. Он знал, что убийство президента принесет ему дурную славу. Подобная ложная предпосылка справедлива и в отношении людей с повреждением левой лобной доли. После травмы они иногда начинают странно себя вести: они сами, их близкие и друзья замечают изменения в поведении, однако частота проявлений насилия повышается лишь с обычных 3 до 11-13%. Поражение лобной доли — не прогностический параметр агрессивного поведения. Не существует никакой специальной области мозга, повреждение которой, как переключатель, запускает насильственное поведение. Один случай нельзя обобщать с другими. Если судебная система выведет заключение, что повреждения лобной доли делают простительным любое поведение человека, люди с такими поражениями смогут использовать свои недуги в качестве оправданий поступков, которых не совершили бы, не имей они этой готовой отговорки (“Отлично, я могу прикончить того урода и избежать наказания, свалив вину на свою лобную долю”). Или же всех людей с повреждением лобной доли в качестве профилактической меры начнут запирать в камерах. Итак, размышляя о подобных вещах, мы должны позаботиться о том, чтобы наши лучшие побуждения не использовались неподобающим образом.
Доказательство
Как результаты психоаналитических исследований, а теперь снимки мозга стали приниматься к рассмотрению в суде? В США существуют общие стандарты для научных доказательств, допустимых в суде. Разные штаты либо руководствуются так называемым правилом Фрая о всеобщем признании, которое гласит, что “научное доказательство принимается во внимание, когда научные приборы, данные и методики ‘получили всеобщее признание’ компетентного сообщества”18; либо опираются на правило Доберта-Джойнера-Кумхо[35], которое возлагает на судей обязанность отбирать только обоснованные научные доказательства и показания экспертов; либо используют комбинацию обоих правил. Чтобы определить, на достоверные ли научные данные опираются показания эксперта, судьи применяют несколько критериев, например проверяют, опровержимы ли теория или метод, подвергались ли экспертной оценке и так далее. Однако может ли судья, имеющий опыт юридической работы, но не научной, объективно оценить, обоснованно ли научное доказательство?
Изображения мозга, стоит ли их принимать в качестве доказательств в соответствии с научными стандартами или нет, уже попали в залы судебных заседаний, и нам приходится иметь с ними дело. Функциональная визуализация мозга стала основанием для набирающей силы тенденции рассматривать мозг с точки зрения детерминизма, хотя современные снимки, как мы увидим, по своей природе гораздо более статистические. Тем не менее данные, полученные с помощью функциональной визуализации мозга, по-видимому, тоже будут применяться как доказательства на судебных разбирательствах. Однако внимательное изучение этой методики должно было бы поставить под сомнение интерпретации результатов, получаемых с ее помощью, а значит, и всеобщие ожидания.
Подобно отпечаткам пальцев, мозг каждого человека немного отличается от мозга других людей, обладает уникальной “конфигурацией”, и все мы по-разному разрешаем проблемы. Это ни для кого не новость, и исследование индивидуальной изменчивости в психологии имеет богатую историю. Тем не менее, когда появилась первая методика нейровизуализации, изучение вопроса об индивидуальных особенностях временно приостановили. Но мало получить красивый снимок мозга, нужно еще понять, на что ты смотришь, как данная область связана с другими зонами мозга, какова ее функция, как определить местонахождение той или иной структуры при переходе от одного снимка к другому. А как все это делать — было неизвестно. Изображения, полученные с помощью магнитно-резонансной томографии, у разных людей сильно различаются в первую очередь из-за неодинаковых объема и формы мозга, что приводит к неидентичной ориентации плоскостей срезов, а также из-за программы, задаваемой оператором томографа. В 1988 году Жан Талейрак и Пьер Турну опубликовали трехмерный атлас послойных изображений мозга с наложенной на них пропорциональной сеткой координат. Он позволял непосредственно соотносить и исследовать мозг разных людей, несмотря на наличие индивидуальных особенностей. Идея в том, что местоположение компонентов мозга, которые находятся глубоко внутри и не видны с его поверхности, можно установить в привязке к “двум структурам, легко опознаваемым с поверхности — передней и задней комиссурам”. Эти четкие анатомические ориентиры позволяют преобразовать индивидуальные изображения мозга, полученные с помощью магнитно-резонансной или позитронно-эмиссионной томографии, в “стандартное пространство Талейрака”. Далее с помощью атласа можно делать выводы о тождественности тканей в том или ином месте.
