Книга Хазарская охота - Арина Веста

Вскоре показался чужак – невысокий, щупленький, он едва переставлял ноги в тяжелых бахилах. За спиной у него болтался карабин. Подъем был довольно крутой, и чужак часто останавливался и обмахивался шапкой.

Если чужак переступит межу, он будет остановлен толчком в грудь, а если проявит упрямство, то сброшен вниз упругим, невидимым глазом ударом, но чужак внезапно широко раскинул руки, и бросился к столбу, словно хотел обнять камень. Отшельник резко выступил из-за камня. Едва не ударившись о темную угрожающую фигуру, пришелец испуганно присел.

– Снежный человек!!! – пробормотал он. – Ну, наконец-то…

Карабин выпал из его рук и лязгая скатился по склону. Отшельник прыжками спустился вниз, поднял «ручную молнию» и осмотрел. Это была грубая машина смерти, не оставляющая зверю благородного шанса, и он уже размахнулся, чтобы отбросить карабин подальше.

– Умоляю, не надо! – крикнул чужак. – Возьмите себе, только не бросайте!

Он подковылял к Отшельнику, заискивающе заглядывая в глаза сквозь тонкие льдышки, насаженные на нос. Отшельник, недоумевая, снял с его лица странное устройство.

– Это очки, чтобы лучше видеть, – улыбнулся чужак.

Отшельник посмотрел сквозь туманные окуляры на далекий склон, и вернул чужаку странное украшение из стекла и проволоки.

– Мой дикий собрат, ты понимаешь меня! – просиял чужак. – Кабинетная свора называет тебя неандертальцем, дикарем-питекантропом, в то время как ты – благородный кроманьонец! Вот он – безупречный расовый тип белого человека!!!

Чужак вновь загородил глаза и обошел вокруг Отшельника, с восторгом оглядывая его. Отшельник был похож на белого синеглазого индейца. Молодое смуглое лицо было сурово и сосредоточенно. Белые волосы, прижатые плетеным оберегом, падали на плечи и покрывали спину. Широкие меховые штаны и такая же куртка были стачены мехом наружу и прихвачены у голени и запястий кожаными шнурками. Стопы были обернуты в мешки, сделанные из двух кусков овчины. Шкура была просмолена горным битумом. Эту обувь Отшельник одевал только в сильные морозы, предпочитая слушатьземлю босыми ногами.

– Ты, мой друг и брат, выжил в суровых условиях заснеженных гор. Ты молчалив, как эти скалы, но ты понимаешь меня! И даже больше того! Ты читаешь мои мысли раньше, чем они родятся в моей голове. Ты совершенен, как совершенна мысль Бога о человеке!

Отшельник замер, завороженный кружением и всплесками рук, словно чужак танцевал вокруг него танец охотничьей удачи. Он жадно слушал его слова, они складывались в его мозгу в звучную песню, в ряд величавых картин.

– Культура пошла белыми людьми с Севера, – вещал Чужак, – А эти дурни пищат об африканском происхождении человека. Но в теплой жаркой Африке до сих пор обитают племена, застрявшие на уровне каменного века. Изобильная природа не зовет к развитию. Только на холоде мог отвердеть и кристаллизоваться арийский характер: одухотворенный, миролюбивый и созидательный. Прощай, друг и брат! Удачи тебе!

Чужак с чувством потряс ладонь Отшельника и собрался уходить вверх по тропе. Отшельник решительно перегородил ему путь.

– Пропусти меня! – чужак смешно, по-беличьи сложил лапки под подбородком. – Я иду домой! Пераскея! Пераскея!!! – окликнул он вечернюю тишину.

С ближних веток осыпался снег. При звуках этого имени Отшельник вздрогнул: чужак назвал священный пароль.

– Ты знаешь ее? – бледнея, спросил чужак. – Ты знаешь Пераскею?

Отшельник застонал.

– Она жива?

Отшельник закрыл ладонями оба глаза. Чужак медленно снял с глаз льдышки.

– Отведи меня к ней, – попросил он.

В горах быстро стемнело. Чужак спотыкался и слепо шарил рукой. Впереди показались несколько занесенных снегом холмов-курганов, сложенных из камней.

– А ведь тут раньше деревенька в три домика стояла! – с печальным изумлением сказал Чужак.

Отшельник ничего не ответил. Его мать была последней хранительницей Богуры, бабка и тетка умерли еще раньше. Мать погибла во время обвала в горах, когда ему было десять лет. С тех пор он жил один, вел календарь и охранял подходы к пещере. Отшельник указал на крайний холм, откуда уже успела прорасти молоденькая пихта.

– Я вернулся, родная моя, я вернулся! – Чужак упал на колени.

Отшельник рывком поднял его на ноги и повел по тропе к зимовью. На широком пологом склоне чернела покосившаяся хижина, сложенная из плоских камней обмазанных глиной. Отшельник распахнул дверь, пропуская гостя вперед. В зимовье он сбросил нагольный тулуп, высек огонь и разжег печь. Ради гостя Отшельник засветил лучину. От печи дохнуло теплом, и вскоре в зимовье стало жарко.

– Откуда… у тебя это? – Чужак близоруко уставился на грудь Отшельника, где качался странный талисман: часы старой модели с выщербленным циферблатом.

Отшельник прикрыл талисман ладонью:

– Ма-ма, – неуверенно произнес он, пробуя голос.

– Сын! Сын… – с безумной радостью крикнул чужак. – Ты мой сын! Двадцать лет прошло, и тебе, конечно же, не больше двадцати… Посмотри сюда, – он перевернул часы. – Видишь, на них написано: «Константину Веретицыну в день окончания школы…» Константин Веретицын – это я! Я твой отец!

Хлопнув дверью, Отшельник выскочил из избушки и задохнулся морозным ветром. Когда-то мать рассказывала ему об Отце. В год тающих льдин он пришел из долины дымных городов, а после исчез. Но мать верила в его возвращение. Со слов матери Отшельник нарисовал себе образ отца, вернее собрал из того, что видел и знал; из камней, скал, снега, из звезд, и ледяного ветра, из пены горных ручьев, пламени костра и жесткой колючей хвои. Зачем этот мелкий издерганный человечек, чем-то похожий на зайца, называет себя заветным именем?

До ночи Отшельник бродил под звездами, не решаясь вернуться в избушку, и все же пришел. Распаренный до красноты «отец» пил травяной настой из его глиняной кружки. Его вымокшая одежда парила на печи, и по избушке полз едкий чужой запах.

– Сынок… А ведь я даже не знаю, как тебя зовут! Но это не беда! Имя мы подберем, и паспорт выправим! Я проследил твою родословную за последнюю тысячу лет. Вы все: ты, твоя мать и бабка – из рода Рюрикова. Я нес сюда лабрис, топорик со знаком Сокола, хотел подарить его… Пераскее.

Ваша далекая прародительница пришла сюда почти тысячу лет назад. Она стала первой Берегиней и хранительницей святынь. Лесные девы стерегли пещеру на Богуре, где по странной случайности смешались хазарские и славянские сокровища. Небольшая матриархальная община ни разу не попала в круг внимания властей. Вас попеременно считали то раскольниками, то молоканами. Немногие знали ваше истинное происхождение. Лесные девы сами находили себе мужей. В этих горах купец Канашкин, твой легендарный прадед, встретил твою прабабку. Она подарила ему волшебную секиру и позволила взять из пещеры несколько драгоценных предметов. Канашкин разбогател, построил кирпичный завод и основал музей, однако так и не смог забыть Берегиню. Однажды во время приступа тоски он слепил из глины женскую статую и внутрь положил заветный топорик, да так и въехал в печь для обжига глины. Вот такое самосожжение учинил в духе индийских огнепоклонников!