Книга Любовь без границ - Джоанна Троллоп

— Мистер Хантер! Мистер Хантер!

Хью приподнял шляпу и повернулся. Сэнди стояла в дверях, ведущих в сад, вытирала руки о передник и орала. Такая у нее была привычка. Вместо того чтобы подойти и сказать нормальным голосом, стояла за десять метров и орала.

— Что?

— Телефон!

Хью тяжело выбрался из кресла. Телефон, который и раньше не был задушевным другом, теперь казался злейшим врагом, хроническим вестником плохих новостей.

— Хью Хантер слушает.

— Это Морис.

— Морис!

— Мне следовало позвонить еще неделю назад, и — честно! — я хотел, но тут такая суматоха, что не было ни минутки. Хотел поздравить Джулию, а тебе сказать, что мне очень жаль…

— Ерунда! — перебил Хью.

— Ты должен знать, что я тут совершенно ни при чем. Я был против, но за неимением права решать…

— Я совершенно счастлив за Джулию. Она заслуживает всего самого наилучшего. В конце концов, контракт остался за Хантерами. Ха-ха.

— Вот и отлично, вот и отлично! — зачастил Морис с заметным облегчением. — Я знал, что ты кремень. Так и сказал Кевину…

— Мне показалось, передача ему понравилась.

— Понравилась? Да он был вне себя от восторга!

— Тогда почему?..

Последовало короткое молчание.

— Почему? Как почему? Мы с тобой постарели, дружище Хью. Сегодня ты, а завтра я. — Морис коротко невесело хохотнул. — Не шучу. Осенью ухожу на пенсию. Кстати, какие у тебя планы?

— Планы?

— Почему бы не сменить обстановку, а? Не дать себе передышку?

— Джулия для этого слишком занята.

Морис, который (по обоюдному согласию) за девятнадцать лет не провел вместе с Зои не только отпуска, но и выходных, мысленно скривился.

— При чем тут Джулия? Если она занята, это не значит, что и ты не можешь никуда шагу ступить.

— В данное время я сам себе не слишком веселая компания, — сказал Хью, внезапно до смерти утомленный всем этим кривляньем.

Уловив в его голосе дрожь, пусть даже совсем легкую, Морис решил, что затягивать разговор не стоит.

— У тебя что, нет друзей? Для того они и существуют, чтобы делить с ними минуты уныния. Выбери самого подходящего и поезжай с ним расширять горизонты. Проблема с телевидением в том, что вечно топчешься на одном пятачке, совсем теряешь чувство перспективы. Когда вернешься, позвони. Встретимся, выпьем, обменяемся впечатлениями. Выше голову, старина! Передай привет своей очаровательной жене.

Повесив трубку, Хью обхватил себя руками. Его била дрожь, ноги подкашивались. В гостиной было сумрачно и зябко, а за окнами хозяйничало солнце и раскинулся сад — прекрасный, но лишенный души, как и весь этот треклятый мир. Сад, который еще не знал, каково состариться и быть выкорчеванным без всякой жалости.

— Мистер Хантер! Мистер Хантер!

— Что? — устало спросил Хью.

— Я еду забирать мальчиков из детского сада, а после обеда мне нужно в Сэйнсбери, и с ними останетесь вы. Так сказала миссис Хантер.

Кейт стояла на ступенях виллы Ричмонд. Она только что позвонила в дверь. Джеймс предложил оставить ключ у себя, но она отказалась, чувствуя, что это будет не совсем правильно: глава жизни, что прошла в этих стенах, не будет завершена, если не поставить точку. Он был заметно удивлен, когда она предупредила, что зайдет, но, кажется, удивлен приятно. «Приходи во вторник, — сказал он. — Посидим, поболтаем, выпьем чего-нибудь… — Он помедлил и добавил: — Леонарда не будет дома. Взял моду по вторникам играть в бридж, вообрази себе такое! Где не знаю. Беатрис возит его туда на такси».

Джосс тоже не могла быть дома, по крайней мере какое-то время. По вторникам она оставалась теперь на занятия театрального кружка — новшество, проистекшее из дружбы с Энжи, любительницы меняться вещами, и Эммы, о которой Кейт не знала вообще ничего. В любом случае отсутствие дочери было только кстати: на разговор с Джеймсом оставалось добрых полчаса, и она надеялась, что этого вполне хватит, чтобы его обработать. Ну а потом они вместе — по-хорошему, по-доброму — поговорят с Джосс. Конечно, смешно было надеяться, что уже сегодня она переберется в Осни. но прежде чем отказаться от надежды, Кейт позволила себе неоднократно ею насладиться.

Стоять перед дверью было неприятно, как-то неловко. Стремительно накатывал страх, и скоро Кейт закостенела в нервном напряжении. Она не видела Джеймса добрых два с половиной месяца, кроме той встречи мельком на перекрестке. За это время случилось столько всего, что человек, еще недавно близкий, казался совершенно чужим. Но когда дверь наконец открылась (до этого момента прошла как будто целая вечность), Кейт была поражена не чужеродностью, а наоборот, до мелочей знакомым ощущением. Джеймс улыбнулся и за руку потянул ее через порог.

— Кейт!

Он склонился к ней для поцелуя в щеку. Чисто автоматически она отвернулась, и губы лишь скользнули по волосам.

— Ах! — вырвалось у Джеймса.

— Как дела? — спросила Кейт оживленным, насквозь фальшивым тоном, который в последнее время стал для нее привычен.

— Как видишь, — просто ответил Джеймс.

Странно, но он ничуть не изменился. Не набрал в весе, но и не осунулся. Не помолодел на вид, но и не постарел. На нем была синяя рубашка в клетку (тоже знакомая, с заплаткой на левом локте) и рыжевато-коричневые брюки, подаренные ею же на последнее Рождество (она еще шутила, что они цвета ржавчины). Уж не надел ли он все это с дальним прицелом?

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Джеймс.

Кейт поспешно отвела взгляд. Она явилась не для обмена любезностями, а для серьезного разговора, перейти к которому было самое время.

— Джосс, наверное, скоро вернется…

— Да, примерно в шесть. Идем!

Джеймс открыл для Кейт дверь кабинета — учтиво, как для малознакомой дамы. Внутри все было именно так, как помнилось, и запах был в точности как раньше. Кейт вдруг испытала приступ ностальгии по прошлому (бессмысленное, глупое чувство) и, чтобы отвлечься, огляделась по сторонам. Травянисто-зеленый ковер, индийский принц, потертые кресла, ряды книг, кипы бумаг — все то же самое, все, как одиннадцать долгих недель назад. Единственной новой деталью была ваза с пионами на столе у выходящего в сад окна. (Джосс ни словом не обмолвилась о них Кейт. Пионы дала ей мать Гарта, Блуи Ачесон — вырастила их сама в саду при доме на Обсерватори-стрит. «Отнеси маме. У этих цветов такая короткая жизнь, что нужно брать от их расцвета все и как можно скорее». Постеснявшись сказать, что мамы дома нет и уже не будет, Джосс ограничилась благодарностью, а пионы отнесла Джеймсу. «Как мило! — воскликнул тот. — Мне еще никогда не дарили цветов». — «Что, правда?» — «Конечно. В наше время никому не приходило в голову, что и мужчинам можно дарить цветы. Главное, английским мужчинам». «Ну, раз уж мне они без надобности, пользуйся», — сказала Джосс, сознавая себя воплощением великодушия.)