Книга Начальник тишины. Повесть-притча для потерявших надежду - инок Всеволод (Филипьев)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Майор Князев, – учтиво ответил милиционер.
– Вот-вот, майор Князев, если вы какого‑то психа поймали, то пусть его ваши психиатры освидетельствуют, а Церковь у нас от государства отделена. Что вы ко мне‑то пришли?
– Ну да, простите, отвлек вас от святых молитв за грешный род человеческий. Давайте без эмоций. Если мы к вам пришли, значит так нужно. И лично вам это нужно не в последнюю очередь. Психов мы не ловим, а вот опасного рецидивиста, хорошо известного вам Филимонова, мы скоро действительно поймаем. Но человек он хитрый и упрямый. Своими силами мы его остановить не можем. Сажай его – не сажай, все равно, смертная казнь пока отменена, отсидит свое и опять всплывет, – майор понизил голос: – И вот мы решили, дорогой отец Понтий, вновь прибегнуть к вашей помощи. Это, поверьте, в последний раз. Мы привезем вас, как религиозного эксперта, на очную ставку с Филимоновым. Вы оцените его состояние, лично убедитесь, что он в глубочайшей религиозной прелести и…
– И что?
– И скажете ему об этом.
– И все?
– Все! Понимаете, наш расчет в том, что он послушает, так сказать, официального представителя Церкви.
– А если он не в прелести?
Майор выпучил глаза:
– Как не в прелести? Вы же мне сами сказали…
– Я пока еще ничего не сказал. Конечно, видения очень часто бывают ложные, то есть прелестные, но все же один случай из нескольких тысяч может быть и неложным, непрелестным видением. Понимаете? Вдруг это тот самый случай?
– Хорошо. А как выяснить?
– Святые отцы учат, что выясняется по плодам. Если видения приводят человека к гордости, самомнению, унынию, сомнениям, страстной горячности и прочее, то это – от врага, а если человек становится лучше, скромнее, смиреннее, любвеобильнее, тише, внимательнее к себе, то это признак благодатного посещения.
– Ну вот и увидите, каким тихоней стал рецидивист Филимонов! По вине Филимонова, между прочим, с момента его появления в Москве, погибло уже два человека!
– Если так… Хм. Не думал…
– Увидите, увидите. Уже скоро. Завтра, во второй половине дня, мы за вами заедем. Я пришлю машину. Рад, что сегодня мы быстро сговорились. Досматривайте вашу «Границу». Всего доброго и до завтра.
* * *
Когда после разговора с Замоскворецким в ресторане Влас вернулся домой, ему позвонила взволнованная Мила:
– Слушай, Власик, – залепетала она, – прости, что я так долго не звонила. Я про тебя все время думала и молилась за тебя. Прости, что тогда так получилось…
– Милочка, здравствуй. Ну что ты! Все хорошо. Не вини себя… Ты знаешь, а мы ведь Влада крестили! Он теперь не Владлен, а Владислав. Представляешь!
– Вот дела! Молодцы. Слава Богу. Давайте как‑нибудь встретимся, но только сейчас я по другому делу…
– Да? А что?
– Я сама удивилась. Мне сейчас звонил отец Понтий… Ты знаешь, Влас, он про тебя все подробно расспрашивал, и знаешь… Он в конце сказал, что у тебя какие‑то неприятности с милицией. Это правда?
Влас горько усмехнулся:
– Мил, батюшка твой с какой‑то не той милицией связан. С российским МВД у меня, слава Богу, неприятностей больше нет.
– Ну и хорошо, что нет! Я так и думала, кто‑то видно ему наврал. И вот что еще. Ты уж прости меня, Влас, я ему твою историю рассказала; как тебе явление было в камере… Как‑то нехорошо получилось, он как будто что‑то знал уже. Как сказать? Намекал мне что ли. А я ведь тогда, в храме, догадалась что между вами было что‑то нехорошее. Вроде, он перед тобой виноват. Простишь меня?
– Бог тебя простит. Рассказала – и рассказала, я ведь не скрываю про Гостя.
– Очень, очень рада, успокоил ты меня, а то я места себе не находила после разговора с батюшкой. Душа в какое‑то мрачное смущение впала. Дай Бог тебе всего доброго и светлого. Спокойной ночи. Ты позвони обязательно, когда вам с Владом удобно встретиться будет.
– Позвоню. И тебе спасибо за звонок. А то мне тоже как‑то неудобно перед тобой было после той встречи. Ты ведь как лучше хотела. Спокойной ночи.
Когда Влас закончил разговор, мать позвала его из своей комнаты, где она гладила белье и смотрела телевизор:
– Сынок, иди, твою любимую «Криминальную хронику» передают!
Влас вошел в комнату. На экране он увидел крупным планом окровавленное лицо. Куда‑то несли труп убитого мужчины. Диктор бойко и хладнокровно комментировал: «…убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич, известный криминальный авторитет столицы. Убийство, безусловно, заказное, и, как обычно в таких случаях, найти преступников будет крайне сложно. По заявлению руководства ресторана «Царская охота», ресторан возобновит работу завтра. А теперь послушайте сообщение о деле валютчиков с Сиреневого бульвара…».
Влас схватился рукой за сердце и, пошатываясь, вышел из комнаты. Хорошо, что мать сидела к нему спиной и не видела этой сцены.
– Ты куда? – окликнула она, обернувшись.
– Устал я что‑то, мамуль. Пойду в душ, потом помолюсь немного и спать. Прости.
Помявшись, Влас вернулся в комнату, подошел к матери и попросил:
– Благослови.
Мать поднялась с дивана, бережно и сосредоточенно перекрестила Власа со словами:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Спокойной тебе ночи, сынок.
Влас поцеловал крестившую руку матери и сказал:
– Самое главное чуть не забыл. Я ведь сегодня причастился…
– Да?! Поздравляю, – обрадовалась мать, но видя усталость сына в дальнейшие расспросы пускаться не стала.
Войдя в ванную, он включил воду, сел на стиральную машину и просидел так довольно долго. В ушах без перерыва повторялось: «…убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич, убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич, убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич…». Потом все стало стихать: и слова, и шум воды, и вообще всяческий шум. В наступившей тишине Влас отчетливо услышал собственный голос:
– Я видел белые крылья,
белые, белые, белые.
Я видел черные стрелы,
черные, черные, черные.
И я…
Ему хотелось услышать продолжение, но голос умолк, а поток воды из‑под крана взревел, словно Ниагарский водопад.
Влас пришел в себя.
Рукопись «Начальник тишины»
IХ. Смерть
* Смерть приходит тогда, когда мы исчерпали себя в покаянии.
* Сатана похож на капризного и жестокого ребенка. Он убил сам себя, а теперь плачет и не может утешиться. Он лишил себя любви и страдает, и страшен в своем страдании.
