Книга Запретное желание - Джилл Шелвис

Почувствовав себя неуютно, Эмма отвернулась.

– Это все еще прежняя я.

– Кто бы это ни был, она мне нравится. Так вернемся… к вопросу об отношениях.

– Да. – Эмма закрыла сумку и посмотрела на Стоуна. – Послушай, всем известно, что я не хочу оставаться в Вишфуле. Только мне требуется немало усилий, чтобы продолжать негодовать. Я и предположить не могла, что так будет. – Эмма покачала головой. – Должно быть, все дело в накапливающихся и сгорающих калориях. Ты хотя бы представляешь, сколько запеканок я съела за последние несколько месяцев? И при этом не набрала лишнего веса. Но я больше не могу. Я больше не могу злиться и негодовать. Вместо этого я хочу…

– Завязать отношения.

Эмма улыбнулась, явно испытав облегчение от того, что Стоун ее понял.

– Да.

– Прежде чем уедешь.

– Да. – Эмма подошла к Стоуну и положила руку ему на грудь. – Я хочу узнать, что научилась вписываться в окружающую действительность. Что научилась быть… мягче, добрее. Стала более расслабленной, неторопливой и легкой в общении. Как ты, Стоун.

Эмма не убрала руки с его груди, поэтому Стоун тоже дотронулся до нее. Положил руки на бедра и притянул к себе, но в Эмме чувствовалось напряжение.

– Ты слишком напряжена.

– Знаю. Просто, когда ты так близко, как сейчас, я не чувствую себя расслабленной. Даже скорее наоборот… возбуждаюсь.

– А как насчет этого? – Руки Стоуна медленно скользнули вверх по ее спине, мимо все еще ноющих ребер, и принялись легонько разминать мышцы. – Что чувствуешь теперь?

Пульс Эммы участился, а соски затвердели.

– Приятно? – шепотом спросил Стоун.

– Когда я слышу слово «приятно», в голову приходят мысли о цветах и котятах. – Пульс Эммы трепетал, Стоуну это очень нравилось. – Но сейчас я думаю не о цветах и котятах, Стоун. – Эмма прижалась к нему, и в то же самое мгновение он понял, что она тоже почувствовала его возбуждение.

– Да, – хрипло протянул он. – Мое тело считает, что ты очень горячая.

– А твое сознание?

– О, моему сознанию давно это известно. – Стоун наклонил голову так, чтобы их с Эммой губы почти соприкасались. – Так давай забудем обо всем остальном и завяжем отношения.

– Со всеми вытекающими последствиями.

– Верно. Давай научим тебя быть неторопливой. Легкой в общении. Я это умею.

– Да, ради того, чтобы вырасти в собственных глазах, – прошептала Эмма, касаясь волос Стоуна.

– Чтобы вырасти в собственных глазах.

Их губы сомкнулись в столь глубоком и горячем поцелуе, что Стоун почувствовал, как плавится, точно кусок масла на раскаленной сковороде.

Глава 22

Все еще не открывая глаз и тяжело дыша, Эмма отстранилась.

– Ну хорошо, это не работает.

Заглянув в потемневшие глаза Стоуна, она пришла в замешательство. Когда он смотрел на нее так, Эмму охватывало множество разнообразных ощущений. Они возникали в горле, в животе, в груди. Она убеждала себя, что это всего лишь реакция на потрясающего мужчину, но в глубине души знала правду.

Верховодило всем происходящим ее сердце, хотя она и не готова была это признать.

– Я совсем не расслабилась. Скорее наоборот.

– Ничего, мы это исправим. – В голосе Стоуна слышалась столь чувственная уверенность, что Эмму окатила мощная волна желания.

– Мы давно уже должны были относиться друг к другу более спокойно.

– А я не хочу относиться к тебе спокойно. – Обхватив рукой затылок Эммы, Стоун принялся ласкать ее кожу, в то время как его губы накрыли ее губы в поцелуе, свидетельствующем о том, сколь велико его желание обладать ею.

Он хотел ее. И это поражало.

Стоун медленно прервал поцелуй, и они еще мучительно долго соприкасались губами, прежде чем он отстранился.

– А ты?

Эмма заглянула Стоуну в глаза. Проклятье! У нее были любовники. Не слишком много, но все же достаточно. И ни один из них не заставлял ее чувствовать так, как она чувствовала себя в объятиях Стоуна: словно, если не заполучит его, жизнь уже не будет прежней.

– Ты не воспринимаешь мою проблему всерьез.

– Знаешь, что я думаю?

– Что секс – ключ к решению всех вселенских проблем?

Стоун улыбнулся.

– Вообще-то да. А еще я думаю, что ты пытаешься расслабиться слишком рьяно.

Не спуская глаз со Стоуна, Эмма поднесла руку к своим все еще влажным припухшим губам.

– Ну и как оставить эти попытки расслабиться?

– Перестать думать.

– Да, но… когда мы вместе, все так… необузданно.

Лицо Стоуна приобрело горделивое выражение, и он улыбнулся.

– От этого мой мозг закипает.

Эмма могла думать только о нем, о том, как его тело двигается в унисон с ее телом. О его упругих мышцах и о том, какая теплая и нежная его шелковистая загорелая кожа под ее пальцами. А еще о его глазах.

И о губах.

О, эти губы!

– Послушай, у меня есть идея.

Взяв за руку, Стоун повел девушку к одному из двух ангаров, в которых хранилось разнообразное снаряжение. Отворив дверь, Стоун проводил Эмму внутрь. Здесь стоял внушительных размеров снегоход, несколько квадроциклов, аэросани и еще какие-то механизмы и оборудование она не успела разглядеть, потому что Стоун потащил ее к небольшой комнатке, располагавшейся в правом углу ангара.

– Это вотчина Ника, – произнес он, распахивая дверь.

В комнате стоял металлический стол и старый продавленный диван. Повсюду громоздились лыжи, палки, ботинки, велосипеды. Свободного места почти не было, кроме пятачка, где рядом с диваном стояла большая корзина. В корзине сидела бдительная Чак, а вокруг нее копошились четыре мягких пушистых котенка.

– О… – прошептала Эмма и опустилась на колени рядом с корзиной. – Только посмотри на них.

– Сегодня утром у них открылись глазки. Видишь вон того светло-серого? – Стоун присел на корточки рядом с Эммой. Он говорил тихо, указывая на маленького котенка, лежащего чуть поодаль от остальных. – Она самая младшая.

– Последняя.

– Но отнюдь не самая слабая. Она настоящий боец. Только взгляни в эти глаза. Она живая, проворная и даже немножко злая. – В голосе Стоуна слышалось умиление и гордость, и Эмма повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Она напоминает мне тебя.

– Эй, – со смехом произнесла Эмма, – кажется, ты сказал, что она злая.

Стоун улыбнулся, и Эмма вздохнула.

– Ну хорошо, у нас есть кое-что общее. Но ты уверен, что она – это она? Помнится, Чак всех нас удивила.