Книга Наш маленький Грааль - Анна и Сергей Литвиновы

– Но у чаши ты просил подачи, – повторила я. – Хотя секрет успеха, получается, не в этом.

– Вот именно, – кивнул Макс.

– То есть она, – я задумалась, – желания, конечно, исполняет, но…

– …при этом их корректирует, – закончил брат. – По своему вкусу. – И хохотнул: – Вишь как! В ней не просто джинн сидит! А джинн с мозгами!

– И в твоем случае она желание подкорректировала верно.

– Еще бы! Мерзлов – это дикий кул! Зуб даю: мы с ним через пару лет на Большой шлем поедем! – горячо воскликнул брат. – Даже если до двухсот пятидесяти я подачу и не доведу.

– А вот с Асей чаша ошиблась…

– А может, тоже не ошиблась? – пылко возразил Макс. – Я об этом весь вечер думаю… Вдруг чаша Мишку ее поганого специально развела?

– В смысле – разозлила?

– Ну да! Нарочно, ему в пику, такую гору цветов Аське прислала? Чтоб он уж с гарантией, на сто процентов, ее приревновал и свалил?!

– Тогда это со стороны чаши жестоко. Потому что женщине нужен муж. А ребенку – отец, – назидательно произнесла я.

– Ой, кто бы говорил! – фыркнул Макс. – Чего ж сама не замужем?

Я нахмурилась, и Макс поспешно дал задний ход:

– Да ладно, ладно, речь не о тебе. А лично я очень рад, что этот ишак, Мишка, скипнул. Только Аську жаль…

– Жаль, – согласилась я.

А Макс неожиданно выдвинул еще одну версию:

– Слушай… а вдруг это все не чаша делает?

– А кто же тогда? – недоуменно спросила я.

– А дед наш. – Он испытующе взглянул на меня.

В первую секунду я еле удержалась, чтобы не расхохотаться, потому что идея показалась мне абсолютно абсурдной. Желания-то совсем непростые загадывались. И разве можно представить, как семидесятисемилетний старик организовывает выигрыш турнира, встречу с самым дорогим невропатологом Москвы, лучшего теннисного тренера, роскошные цветочные корзины?!

Но если призадуматься, дед у нас – человек загадочный. Непредсказуемый. Непоследовательный. В общем, совсем не похожий на рядового российского пенсионера. Хотя бы его роскошный дом на побережье возьми.

К тому же его сейчас там и нет, и где он – неизвестно. Вполне может оказаться, что старик обретается где-то рядом. По крайней мере, тут, в столице.

– А что, это мысль… – задумчиво протянула я. – И психологически вполне мотивировано…

– Ты о чем? – нахмурился непривычный к умным словам брат.

– Да о том, что чаша нам реально помогает. А нынче жизнь такая: каждый сам за себя. Кому из посторонних интерес тянуть каких-то Шадуриных? А если это дед, тогда все понятно…

– Тогда давай его к стенке припрем! – обрадовался братик. – Пусть колется! Звони, прямо сейчас. У тебя ведь его мобильник записан?

– Простой ты, Макс, как три копейки, – обиделась я. – Тоже мне советчик! Можно подумать, я не звоню! Да его каждый день раз по пять набираю! Еще с Абрикосовки. Только абонент, извините, недоступен.

– Значит, у него точно рыльце в пушку! – воодушевленно воскликнул Макс – он был явно польщен, что его версия умела успех. – И не зря же он нам эту чашу навязал…

– Но это глупо, Макс! – воскликнула я. – Есть возможность, хочешь ты помочь – так помоги! Предложи! Сам! Зачем же целый огород с этой чашей городить?

– А деду так интереснее. Помнишь, Аська говорила, что он как мальчишка. До сих пор приключения любит. Не только по телику смотреть, но и самому организовывать.

– Но не таких масштабов, – покачала головой я. – Нет, Макс. Деду подобное не под силу.

– А кому тогда под силу? – захлопал глазами он.

– Не знаю, – вздохнула я.

Посмотрела на часы, объявила:

– Слушай, времени уже пять утра.

– Ё-мое, а мне ж к Мерзлову к десяти! – темпераментно вскинулся Макс.

– А мне – на работу. Так что давай расходиться. Утро вечера мудренее. Завтра еще поговорим.

На следующий день.

Маша

Но только назавтра жизнь сделала неожиданный вираж.

Едва я приехала, как обычно, к десяти в институт, едва попросила кафедральную секретаршу поставить чайник, как меня подозвали к городскому телефону. Я с изумлением узнала голос тети Любы, соседки. Когда-то, еще в домобильную эпоху, я давала ей на всякие экстренные случаи свой институтский номер, но только прежде она мне не звонила ни разу. Даже когда Макс, тогда еще пятиклассник, забыл ключи и отирался под запертой дверью.

– Машенька, – произнесла соседка, – ты только не волнуйся…

Хорошенькое предисловие. Я похолодела и выдохнула:

– Что случилось?

– Да ничего страшного… – залепетала соседка. – Но вашу квартиру, кажется, ограбили.

– Как ограбили?!

– Да я в магазин вышла и вдруг случайно вижу: ваша дверь приоткрыта. Ну, я удивилась. Вроде папенька ваш в отъезде, мамочка еще в восемь утра на работу убежала, мы с ней как раз поздоровались, когда я мусорное ведро выносила, а вы с Максимочкой мимо моего окна в девять прошли. Я и забеспокоилась, кто, думаю, там у вас, может, я проглядела, как Асенька с Никитушкой подошли?.. Звоню в звонок – тишина. Приоткрываю дверь, зову – тихо. Ну, я испугалась, да и вызвала милицию. Так и так, говорю, у соседей дверь вскрыта. Вы ведь никому постороннему ключей не давали?

– Не давали, – подтвердила я. И спросила: – А что пропало?

– Не знаю, Машенька, пока не знаю. Я в квартиру-то не заходила, боязно. И участковый не велел. Он сказал, что наряд вышлет, чтоб ждали. И чтоб я хозяев разыскала, вот я и звоню… Ты ведь приедешь?

– Что мне остается… – буркнула я.

…И, так и не попив чаю, помчалась домой – под ехидным взглядом кафедральной секретарши. И под ее же глумливый комментарий:

– Да уж в последние дни вы, Мария Климентовна, работой себя не утруждаете.

Неудобно, конечно, перед коллегами, но кому еще в ситуации разбираться? Маму я решила посреди школьного дня не дергать, а отца, он опять в своей экспедиции, сейчас и не вызвонишь. От Аськи, в свете ее младенца, тоже толку мало, а у Макса сегодня судьба решается с новым тренером, разве ему до квартиры? Вот и получилось, как обычно: я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик.

Когда приехала – опять траты! – на такси, обнаружила: у подъезда стоит милицейский «козлик», а в квартире полно народу. Двое в форме. Один в штатском. Да еще понятые – тетя Люба и алкаш Петрович с третьего этажа.

На меня набросились с порога:

– Гражданочка! Быстро показывайте, что пропало.