Книга Валентина. Тайные желания - Ноэль Гаррисон

Леонардо прекращает лить воск. Он опускает руку и прижимает к ее складкам горячий кончик пальца. Она начинает снова заводиться, и он давит сильнее, выводит пальцем круги, гладит. Она снова испытывает оргазм, задыхаясь так, будто тонет в пучине своей страсти. Но он не останавливается. Ей кажется, что она сейчас сама расплавится в его руках, как воск, но он продолжает ласкать ее горячими пальцами, заставляя кончать снова и снова. Она кричит. Пожалуйста! Но он не останавливается. О чем она просит? О том, чтобы он остановился, или о том, чтобы не прекращал? Оттолкнула ли бы она его, не будь его рабыней? Абсолютная власть Леонардо над ней освобождает ее от страхов, ибо она принадлежит ему и он сам решит, когда прекратить эту сладостную пытку.

Какой это по счету оргазм? Кажется, она сейчас рассыплется на кусочки, не в силах сохранить в целости свое потрясенное тело. Наконец его пальцы замирают, и она падает лицом на постель, содрогаясь всем нутром. Ей кажется, что она сорвала с себя последние покровы, обнажив пред Леонардо свою сущность, словно заново родилась. Она долго лежит ничком. То, что сейчас произошло, ошеломительно, поэтому она утратила способность говорить и даже двигаться. Она слышит, как Леонардо отходит к столу, выдвигает ящик и возвращается к ней. Он накрывает ее плечи и спину тонким шерстяным одеялом, а потом при помощи ваты и холодного крема нежно счищает с нее затвердевший воск. Он медленно, методично скребет и трет, пока ей не начинает казаться, что он очищает не только ее тело, но и душу. Наконец он заканчивает. Она лежит на боку, на нее наброшено тонкое одеяло. Она чувствует головокружение и усталость, как будто сущность ее превратилась в эфир, словно теперь она и не она вовсе, а тень того, что ею было когда-то.

Леонардо достает из-под кровати еще одно одеяло, накрывает ее. Потом подползает к ней и снимает с ее глаз повязку. Она моргает от красного света, наполняющего комнату. Свечи задуты, и в Бархатной Преисподней теперь темно как никогда.

– Ну как? – спрашивает Леонардо, наклонив голову набок, глаза его чернее ночи.

В ответ она произносит лишь одно слово. То, что она испытала, не унижает, это не оскорбительно, не болезненно и даже не сексуально. Единственное слово, которое она сказала Леонардо, – «божественно».

Он целует ее в щеку, и они улыбаются друг другу. В тот миг она снова ощущает глубокую внутреннюю связь с ним, их равенство. Они не влюблены, они любовники других людей, но вместе сыграли в эту интимную игру. Ей бы испытать чувство вины, но почему-то этого не происходит.

– Теперь спите, – говорит он, заправляя волосы ей за ухо.

Валентина закрывает глаза. Ей хочется сохранить это ощущение божественности во сне. Ей хочется поделиться им с Тео.

Белль

Хотя мать ее была ревностной католичкой, хотя саму ее в двенадцать лет отправили в католическую школу при монастыре, Белль не верит в Бога. И все же каждое утро она приходит в одну из венецианских церквей, обычно в маленькую мраморную Санта Мария деи Мираколи рядом с ее домом или в более внушительную Санти-Джованни-э-Паоло. Она не знает, что еще делать. Она просит Господа даровать ей Сантоса Дэвина. Разве она уже не искупила свои грехи? Четырнадцать лет прожила с мужем, который ее ненавидит, отец ее умер, а мать сошла с ума. Польша потеряна, она бездетна и одинока. Разве она не заслуживает того единственного, что ей хочется? Мужчину, которого любит?

Не так уж много, но Белль знает: это целый мир. Каждый миг, проведенный с Сантосом, невыносимо сладок и одновременно преисполнен мукой. Он предупреждает ее. Много раз говорит, что им лучше больше не встречаться. Он берет ее руку и тоскливо улыбается.

– Я не хочу разбивать твое сердце, – говорит он.

И ей хочется кричать ему: «А где твое сердце? В какой темной пещере прошлого ты его прячешь?»

Он уверяет, что не может любить одну женщину. Но то, как он предается любви с ней, как произносит имя Белль, сливаясь с ее телом, как может проспать в ее объятиях весь день… Неужели это не свидетельства его любви к ней?

Она надеется, она молит и умоляет Всевышнего, чтобы жажда ее сердца была утолена.

Часто Сантос появляется с черного хода ее дома, он в лодке, зовет ее по имени. Она свешивается со своего балкончика и бросает ему символ их любви, белую розу, он ловит цветок и с наслаждением вдыхает его аромат.

– Спускайся, моя Птичка. Плывем со мной.

Она надевает свой морской костюм, уже не обвязывая грудь и не пряча волосы под шапочку. Иногда надевает не белые брюки, а короткие черные шорты. Сантос обожает ее шортики. Они такие вызывающие. Он говорит, что его первому помощнику лучше держаться от нее подальше, и Белль мечтает о том, что когда-нибудь, возможно, отправится с ним в море, навстречу приключениям. Она представляет себя воинственной королевой пиратов, а Сантоса – своим славным капитаном.

Венеция перестала быть для Белль темницей. Она превратилась в город сладострастия для нее и Сантоса. Непрекращающийся плеск воды о старинные камни стал для нее ритмом любви к Сантосу. Запах гнили, мокрой штукатурки и застоявшейся воды – запахом их соединения, всепроникающим и трагичным. Всякий раз, переходя через мост, Белль загадывает желание, чтобы он перевел ее от одного мужчины к другому. Но все эти мосты никуда ее не приводят, они водят Белль кругами, ибо, насколько сложно ей освободиться от мужа, настолько и еще сложнее Сантосу полюбить ее одну. Горькая правда в том, что ему одной ее мало, но он – всё, о чем она когда-либо мечтала.

Однако у любви щедрая душа, и Белль отдает Сантосу всё, что возможно, зная: в конце концов это будет смыто водой, как обычно бывает в Венеции.

Впрочем, сегодня для Белль счастливый день. Муж снова уехал, и она вольна провести время с Сантосом, своим возлюбленным. Она отказалась от остальных клиентов. Внезапно прикосновения других мужчин потеряли какой-либо смысл, перестали ее возбуждать. Она выглядывает с балкончика и бросает белую розу в лодку любовника. Он обрывает лепестки и разбрасывает их по зеленоватой воде канала. Протягивает к ней руки. В следующее мгновение она забирается в лодку. На ней черные шелковые шорты, короткая белая блуза и морская шапочка. Лодка вывозит их на середину лагуны и превращается в малюсенькое суденышко, подпрыгивающее на волнах посреди огромного темного водного простора. Он кормит Белль клубникой, сок которой оставляет пятна на ее белой блузе, потом они ложатся на дно раскачивающейся лодки и предаются любви.

Принимая в себя любовника, она смотрит на чаек, кружащих над ними. Ей хочется запятнать его любовью, оставить на нем отметину, как клубничный сок оставил следы на ее одежде. Ей хочется, чтобы сила их страсти могла разбудить его сердце. Почему он не чувствует этого? Почему она не может сделать так, чтобы он полюбил ее? Но Сантос как всегда остается загадкой. Изо дня в день она с болью в сердце гадает, придет ли он, и, когда он приходит, на следующее утро она в благодарность ставит дюжину свечей в церкви.

Сейчас вечер. Они сидят на ее балкончике над темным плещущимся каналом. Выбеленные здания напротив похожи на молчаливых стражей старинного города. Стоит очень теплая погода, и Венеция поскрипывает от жары, от канала исходит острый запах города. Сантос обнажен до пояса. Она любуется курчавыми волосами у него на груди, его могучими плечами и сильными руками. На ней лишь легкий пеньюар, который разделяет их каскадом голубого шелка. Они только что занимались любовью. Никогда Белль не делала этого столь страстно и с таким чувством. В глазах ее еще не высохли слезы, выступившие в миг финального экстаза. В тот самый миг она заметила: в лице Сантоса тоже что-то изменилось. На лице его проявилось нечто большее, чем жалость к ее головной боли, и намного большее, чем обычная легкая улыбка. Взгляд его был серьезен. И смотрел он прямо на нее.