Книга Принцесса в академии. Суженый - Варя Медная

Я встала, на цыпочках прокралась к кувшину, плеснула воды на лицо и приложила холоднющие пальцы к щекам. Меня всю трясло. Из темных глубин Зазеркалья на меня посмотрела бледная как моль принцесса. Уголки губ подрагивали, словно готовясь разъехаться в оскале, а глаза казались угольно-черными, ни грамма синевы, которой они искрились днем. Я пощипала щеки, переоделась за ширмой и все так же на цыпочках выскользнула из комнаты.

— Веди, куда глаза глядят, — вздохнула я.

Замок усмехнулся.

* * *

Стены пастельных тонов, изысканная обстановка, аромат неприлично дорогих духов — все в этом будуаре свидетельствовало об исключительной утонченности хозяйки.

Грациана сидела перед большим зеркалом в золоченой раме и завершала вечерний туалет. Подправила и без того идеальный локон, подрисовала изгиб брови, прошлась невесомой пуховкой по алебастрово-белой груди, придав ей завораживающее мерцание.

Финальным штрихом капнула на запястье и в ложбинку меж грудей содержимое флакона под драгоценной крышкой. В покоях разлилось благоухание горького миндаля и пачули.

— В такие минуты я жалею, что появился на свет зеркалом, — вздохнула поверхность и мечтательно затуманилась.

Грациана с улыбкой поднялась.

— Многие отдали бы что угодно за счастье оказаться на твоем месте.

Наряд из темно-красного шелка со струящимся шлейфом как нельзя лучше подчеркивал идеальные изгибы и обманчивую хрупкость хозяйки. Иллюзию хрупкости поддерживала и самая тонкая на весь драконий мир талия. Вообще-то оставалось только поражаться тому, как ей удается удерживать верх и низ туловища. Злые языки любили шептаться, что причина — в железном стержне внутри леди Грацианы. Ей это льстило.

В дверь робко постучали.

— Войдите.

Протиснувшаяся бочком служанка принесла поднос с десятком серебряных плошечек. Если собрать их содержимое вместе, не наскреблось бы и горсти. Возмутился бы даже воробей.

Глаза Грацианы обежали все мисочки и остановились на последней. Брови сдвинулись, умудрившись не образовать на лбу морщин.

— Что это?

— Пророщенная пшеница, как вы и просили… — пролепетала Люсиль.

— Я велела принести пятнадцать зернышек, пятнадцать! Это-то можешь запомнить, дурья твоя башка? — Коготь с идеальным маникюром ткнулся точно в центр лба, и девушка ойкнула, потирая красный след.

— Пятнадцать и есть, госпожа, как просили.

— Я, не пересчитывая, вижу, что их здесь шестнадцать, — отрезала Грациана и отвернулась к шкатулке с серьгами. — Унеси. Видимо, все здесь сговорились уморить меня. В своем собственном доме я не могу рассчитывать даже на легкий ужин перед танцами. Если я упаду там в голодный обморок, в этом будет виновата твоя нерадивость.

— Да, госпожа, простите, госпожа. И вот еще, госпожа, для вас цветы. Сказать, чтоб принесли?

— Отправь их обратно господину Кроверусу, — равнодушно отозвалась Грациана, вдевая бриллиантовую гроздь в правое ухо.

— Но они не от господина Кроверуса.

Грациана замерла, не успев вдеть вторую серьгу.

— А от кого же тогда?

— От господина Кольцони. Сам он тоже ждет вас внизу.

— Почему меня не предупредили, когда пришли букеты от господина Кроверуса?

Люсиль начала тихонько пятиться к двери.

— Потому что их сегодня не было…

Грациана развернулась так резко, что затрещала ткань.

— Кааак не было? — Шелк полыхнул алым, а за окном прогрохотал гром, словно само небо разделяло ее негодование. Голос хозяйки прошел звуковой волной вдоль хребта служанки, пересчитав все позвонки. — Ты опять что-то напутала, негодная девчонка!

— Нет, госпожа, мы несколько раз перепроверили. Даже сами осмелились послать весточку тамошнему слуге и уточнили. Господин Кроверус сегодня ничего не присылал. Подумали еще, что дело в той принцессе… Наверное, ему просто некогда, вот и забыл.

Забить о Грациане Лучарус?!

Вздумай девчонка плюнуть в святой колодец, и то согрешила бы меньше.

Извинением ей отчасти служила исключительная миниатюрность мозга.

— Какой еще принцессе? — процедила Грациана, едва шевеля губами.

— Той самой, от которой он голову потерял. То есть репутацию, — поправилась Люсиль, не подозревая, что лишь эта оговорка спасла ее волосы. — Едва не потерял репутацию.

В памяти Грацианы всплыло испачканное всклокоченное недоразумение с самым писклявым на свете голоском — таким только пытки в застенках устраивать.

— Значит, она вернулась?

— Д-да, еще вчера, госпожа.

Служанка наткнулась спиной на дверь и, проворно нащупав ручку, занесла одну ногу за порог, и уже оттуда спросила:

— Я могу быть свободна?

Весьма своевременный маневр, ибо больше всего хозяйке дома сейчас хотелось надеть поднос со всем содержимым ей на голову.

— Да! — гаркнула Грациана.

И девушка мгновенно исчезла, словно ее сдуло криком.

Оставшись одна, Грациана натянула перчатки, защелкнула браслеты, подхватила меховую мантилью и направилась к выходу.

Последний шанс, Якул.

А эту белобрысую пищалку она просто растопчет.

ГЛАВА 25

Про опасность, которую таят в себе полночные вальсы и откровенные разговоры

— Почему сюда?

Ты сказала: куда глаза глядят. Твои глаза привели сюда.

— Он там?

А сама как думаешь?

Вопрос я задала для порядка, хотя ответ и так знала. Замок прав, не он меня — я его сюда привела. Из-за полуоткрытой створки лилась тихая музыка, а танцующие на полу тени, ложась кружевом тьмы, были красноречивее слов. Кажется, в последнее время я научилась чувствовать дракона, где бы он ни находился. И это пугало.

Я открыла дверцу шире и заглянула внутрь. Точно так совсем недавно, а кажется, что это было в прошлой жизни, я впервые наткнулась на зал, хранящий тайну дракона. Он и теперь ее хранил.

Сегодня его движения не напоминали танец даже отдаленно. Мысли хозяина замка явно были поглощены не тем, что пыталось воспроизвести тело. Я облокотилась о косяк.

— Снова подсматриваешь?

— Просто смотрю. И, как видите, даже не пытаюсь таиться.

— Колбаса с тобой?

— Разве вы бы ее не учуяли?

— А, подловила!

Дракон повернул голову, и на какую-то долю секунды меня перенесло в сон, виденный еще в тюрьме в Потерии. В нем мои пальцы тянулись навстречу незнакомцу, стоящему в центре зала, и движение было взаимным. Но пробуждение помешало нашим рукам соединиться, как и мне — разглядеть мужчину. Разумеется, я знала, кого подсовывала греза, но оборванность позволяла притвориться в обратном, найти лазейку. Разве это честно, видеть сны о другом, тогда как Озриэль спит в соседней камере и до меня доносится его мерное дыхание?