Книга В пекло по собственной воле (сборник) - Светлана Алешина

— Тише, дура! Что ты орешь? — набросился на меня Евграфов.

— Спускаемся, Сергей! — крикнула я, стараясь перекричать птичий ор, стоявший над ущельем. — Скорее! Мы должны ему помочь!

— Поклюют нам спины, — сказал Евграфов и неожиданно спросил: — Кто он тебе? Муж?

— Кто? Фимка? — не удержалась я от улыбки. — Просто — хороший человек. Друг.

— Ясно! — повеселел вдруг Сергей и, оглядев скалистые уступы, на которые уже усаживались поднятые нами чайки, приказал: — Пойдешь за мной. Я тут не раз бывал, спуск хорошо знаю. Точно по моему пути пойдешь. Тут очень просто принять за надежный выступ скалы кучу птичьего, извини, дерьма. А падать отсюда… — он осторожно заглянул за край скалы, на которой мы с ним сидели, — не советую.

Я даже и заглядывать не стала, высоко там или нет. Вообще-то я высоты не боюсь, но иногда меня тянет сделать шаг в пустоту и устремиться навстречу огромному пространству, которое расстилается передо мной. Я очень хорошо запомнила это ощущение, когда мы в горах Гиндукуша уходили по узкому карнизу от преследовавших нас талибов. Вновь испытывать это ощущение, а вместе с ним и судьбу, я не очень-то хотела. Я знала, что это — совершенно бессознательное желание, которому очень трудно противостоять, а потому — лучше уж и не пробовать.

Мы начали спуск. Самое большое мое впечатление от этого — непереносимая вонь, которая становилась все сильнее и сильнее, пока мы спускались к воде. Нам предстояло преодолеть вниз почти по вертикали пару сотен метров, не меньше. Птичий базар был наиболее густо населен где-то на середине спуска.

Чайки неистово орали и кружились над нами отрядами по десять-пятнадцать штук. Я натянула на голову комбинезон, ежилась от колотых ударов крепких клювов чаек в толстый брезент моей штормовки и кое-как отмахивалась от нападавших птиц руками.

— Глаза береги! — крикнул мне Евграфов, улучив момент, когда птицы ослабили свои атаки. — На остальное — не обращай внимания.

К счастью, чем ближе становилась вода, тем меньшее раздражение мы вызывали у чаек. На самых нижних уступах чайки вовсе не делали своих гнезд, а только бродили по берегу или ныряли с разлету в волны за рыбой.

Фимку я увидела, когда мы спустились к самой воде, начавшей уже прибывать с ужасающей скоростью. Прямо на глазах вода ползла по моим ногам все выше и выше от щиколотки к коленям…

— Фимка! — крикнула я, устремляясь к лежащему уже в воде Шаблину. — Как ты?

Он посмотрел на меня совершенно бессмысленным взглядом. На лице были кровоподтеки, под глазом красовался огромный синяк.

— В порядке… — с трудом пробормотал он и выплюнул себе на ладонь сломанный зуб. — Скоты!

— Быстрей! — закричал мне Евграфов. — Мы должны подняться метров на десять, пока вода не прибыла. Сейчас начнутся приливные волны и тут будет мясорубка, нас разобьет о скалы.

Уже по пояс в воде мы вдвоем подхватили Шаблина под руки и затащили на первый из уступов.

— Давай выше! — приказал Евграфов. — Этот тоже под воду уйдет.

— Подожди, я поднимусь повыше, а ты подашь мне его, — сказала я и полезла на следующий уступ.

Мне не было видно, что там, сверху. Следующая площадка, уже не затопляемая приливом, что хорошо было видно по цвету скал, была пошире и снизу невозможно было разглядеть, что на ней творится. Я схватилась за край скалы, чтобы подтянуться наверх, и вдруг почувствовала, как что-то тяжелое прищемило мне пальцы.

Вскрикнув, я сумела выдернуть левую руку, но дикая боль в пальцах правой заставила меня застонать и сжаться в нервный комок.

— Сергей! — сдавленно крикнула я. — Помоги!

Словно в ответ сверху раздался ядовитый смех, и крепкая мужская рука, появившись из-за края уступа, схватила меня за руку и потащила наверх.

— Сережа! — завопила я. — Се-ре-жа!

В ответ на мой крик сверху раздалась автоматная очередь, гулким эхом простучавшая по скалам ущелья. Тысячи птиц поднялись вверх одновременно. Человек, тащивший меня вверх, выдернул меня до половины на уступ скалы и заглянул в лицо.

Острый нос и впалые щеки сразу заставили вспомнить, при каких обстоятельствах я видела это лицо.

— Краевский! — вскрикнула я. — Ты же убил их, сволочь!

Он смотрел на меня высокомерно, словно на козявку, ползающую у него под ногами. Что-то сказал, но я ничего не услышала за истошными криками чаек, беснующихся над ущельем. Я только вспомнила его неприятный скрипучий и какой-то мрачный голос, но и без того уже знала, что ничего хорошего от него не услышу.

Краевский медленно поднимал пистолет, и я поняла, что сейчас он выстрелит и надеяться мне абсолютно не на что. Сказать я ничего не могу, мне и своего-то голоса не слышно за птичьими криками, а уж он-то моих слов точно не расслышит.

Если бы не птицы! Я могла бы заговорить с ним и каким-то образом отвлечь его от мысли стрелять немедленно. Я выиграла бы время, а потом, возможно, сумела бы как-то обмануть его. Но, лишенная голоса, я была абсолютно беспомощна перед его пистолетом. Если бы не эти крикливые птицы!

Лишь спустя несколько минут я поняла, что если бы не эти птицы, меня било бы сейчас о скалы с простреленной головой. Вернее, даже не меня, а уже мой труп.

За секунду до выстрела огромный белый ком разъяренных чаек врезался в спину Краевского и сбил его с обрыва. Я видела, как расширились его глаза от испуга и удивления, как исказилось злобной гримасой тонкое худое лицо. Он отпустил мою руку, и я тяжело упала обратно на нижний уступ. Краевский пролетел над моей головой и, очевидно, упал в воду, но всплеска за криками чаек я не слышала.

Посмотрела вниз, на бесившиеся уже подо мной волны, и никого среди них не увидела, но меня вдруг затрясло. Я стояла на своем уступе, не в силах подняться наверх, и дрожала всем телом, едва сдерживая рыдания.

Да, я испугалась. Испугалась, что вот так неожиданно и глупо оборвется и моя жизнь и я так и не успею доделать все то, что я в жизни не доделала… А что, собственно, останется после меня незавершенного? Мое дело? Нераскрытый агент в руководстве МЧС? И все?

Я вдруг разозлилась. Нет, черт возьми! Останется незавершенным нечто большее! Жизнь моя останется незавершенной! Моя женская судьба, которая постоянно складывается как-то наперекосяк. Я, в конце концов, хочу почувствовать, что я нужна кому-то очень сильно, так, что этот человек просто не может жить без меня спокойно, а всюду ищет меня и хочет постоянно быть рядом. И не кто-то, а мужчина, на которого я буду надеяться в любой ситуации и в любую секунду. Мой мужчина, который только меня будет называть своей женщиной.

Дрожь, бившая меня, прошла сама собой, зато слезы также сами собой потекли из глаз, смешиваясь на щеках с солеными брызгами океанской воды. Волны бились о скалу уже у самых моих ног.

Если я промедлю еще минуту, меня просто сбросит с уступа и начнет швырять о скалы, если я не отважусь выбираться вплавь на середину бухты.