Книга Цветы к сентябрю - Николай Станишевский

К тому же, сентябрь уже наступил.

Наверное, печаль всё-таки стоит попытаться прогнать. Я иду умываться, потом причёсываюсь, подкрашиваюсь, одеваюсь и удивлённо смотрю в зеркало. Оттуда на меня глядит совершенно другая женщина — свежая, помолодевшая, деловая леди — строгий брючный костюм ей удивительно к лицу, а принадлежности папиного косметического набора сделали своё дело. Только вот глаза у этой дамы совсем не молодые — в них читается горечь напрасно прожитой жизни.

Почему у меня такой взгляд?

Скорее всего, оттого, что я всё поняла.

Или не поняла ничего?

Где та тонкая грань, балансируя на которой, я сделаю правильный шаг в сторону Возвращения Памяти?

Наверное, мне пора. Полли ничего не говорит, но я чувствую, как она внутренне напряжена, как обострено её восприятие окружающей обстановки. Она сильно нервничает, потому что допустила ошибку, и её рассекретили. Ну и пусть. Я не настраивала её против себя, к тому же, ничего плохого ей не сделала.

Я в последний раз поправляю чрезмерно отросшие волосы и неожиданно замечаю, что одна прядь незаметно, но всё-таки выделяется. Наклоняюсь поближе к зеркалу и вижу то, что ожидала — она поседела. Издалека этого сразу не заметишь — мои волосы платинового цвета.

Кстати, а где мой отец? Наверняка, мы увидимся уже у врачей. Вряд ли он сюда зайдёт после того, как я позавчера его выгнала. Похоже, он очень обидчивый человек.

Наплевать. В конце концов, я не маленькая, до нужного кабинета смогу добраться самостоятельно. Тем более, Полли все равно пойдёт со мной.

Сегодня от неё никак не отвяжешься…

В палате удивительно тихо. Настолько тихо, что я слышу, как гневно сопит сиделка у окна — очевидно, ей надоело ждать. Правда, сейчас меня это тревожит меньше всего. Сколько нужно ждать — столько и будет.

Ну, смелее! Джина, Дженни, или как там тебя?

Женщина без имени и одновременно с множеством имён.

Женщина, оставшаяся без родных и не знающая, сколько их было.

Женщина, у которой завтра день рождения и которая ждёт цветы к сентябрю.

Я поправляю волосы в последний раз и медленно выхожу из туалетной комнаты. На душе — удивительное спокойствие, точнее сказать — пустота. Не хочется абсолютно ничего. Сейчас я бы с удовольствием попросила сделать укол снотворного, чтобы провалившись в черные, бескрайние недра своей подсознательной Памяти, окончательно раствориться в ней.

Бедный мой папочка!

Где ты сейчас находишься, и что чувствуешь? Неизгладимое ощущение вины, будто чём-то обманул свою непутёвую дочь? Или наоборот, внутреннее успокоение от того, что тебе это удалось? Только зачем? Что я тебе сделала и в чём перед тобой провинилась? Впрочем, мне кажется, на этот вопрос ты и сам не можешь найти ответа…

Мой взгляд машинально останавливается на часах, что висят под самым потолком. Время приближается к десяти. Наверное, пора. Думаю, он уже ждёт меня. Мой единственный человек, без которого я не смогу жить дальше.

Мой Николас.

Я гляжу на Полли, она чувствует взгляд и медленно оборачивается. Мы долго смотрим друг другу в глаза, потом я неспешно киваю, и мы выходим из палаты.

В коридоре никого нет. Я вижу его в первый раз, но он не производит на меня никого впечатления. Строгие линии абсолютно голых, выкрашенных в светло-голубую краску стен. Убегающая вдаль дорожка покрытого серым линолеумом пола. Не ощущается никаких признаков жизни. Все сухо и казённо-чётко очерченные формы, уходящие в глубину здания, проносящиеся мимо, грозящие унести тебя ни во что и растворить без следа. Я покорно следую их движению, словно Агнец, которого ведут на заклание.

Мы доходим до конца убегающих стен и поворачиваем направо. Моему взору представляется узкая бетонная лестница, ведущая и вниз и наверх и таким образом соединяющая этажи клиники. Мы поднимаемся.

Сейчас открывается новая эпоха в моей жизни, за плечами остаётся ещё одна прочитанная страничка моей судьбы. Жизнь развивается по спирали, все живое тянется к свету. Только не станет ли мой свет последней вспышкой в конце туннеля?

Бетонные ступеньки гулко ухают под каблуками туфель. Странно, но впервые за год я встала на каблуки и совершенно не испытываю неудобств. Неужели в прошлой жизни я была к ним настолько приучена?

Чем всё-таки являлась для меня прошлая жизнь? Почему в ней кроется так много загадок и тайн?

И кем всё-таки в ней был Николас?

Мы поднимаемся на следующий этаж и снова сворачиваем в коридор. Знакомая пустота и унылая точность геометрии вновь окружают меня. Но я уже привыкла, я внутренне к этому готова. Виток спирали повторяется вновь. Последний путь, который кажется мне бесконечным, продолжается.

Коридор заканчивается, мы опять поворачиваем, только на этот раз, налево. И спускаемся по лестнице вниз.

Абсолютно непонятно, зачем мы поднимались, если сейчас приходится делать обратное? Я поворачиваю голову и пристально смотрю на Полли. Её губы плотно сжаты, глаза пусты и бесцветны. Даже удивительно, что из доброй и отзывчивой женщины она в одно мгновение превратилась в холодного, неприступного человека.

Впрочем, мне нет до этого дела. Меня сейчас беспокоит одно — поскорее добраться до заветного кабинета, где я вновь смогу увидеть своего отца.

Линолеум смешно шлёпает под ногами. Звуки эха отдаются в стройном холоде коридора, оставаясь за нашими спинами. И с каждым шагом я вновь понимаю, что позади остаётся груз бесполезно прожитой, никчёмной жизни.

Почему я так считаю? Потому, что я о ней ничего не знаю.

Женщина без прошлого и будущего.

Скиталица, заблудившаяся в настоящем.

Неожиданно появляется мысль, что Полли специально хочет меня куда-нибудь заманить, но я тут же гоню её прочь. Если бы со мной хотели что-то сделать, это можно было осуществить в палате. Тем более, мой отец подобного не допустит.

Мой любимый Николас…

Полли неожиданно обходит меня справа и останавливается. Я поднимаю глаза и невольно сощуриваюсь — в её взгляде читается столько холода и презрения, что становится не по себе. Но я понимаю, всё это — от отчаяния. Потому как мы уже пришли.

Передо мной — плотно прикрытая, заветная дверь.

8 сентября. Чуть позже

Я стояла перед дверью и не ощущала ровным счётом ничего. Ни волнения, ни страха — одна лишь усталость. Плотно навалившаяся тяжесть предвкушения запланированного события.

Полли услужливо открыла дверь, посмотрев на меня исподлобья. В её глазах читалось скрытое торжество.

Глубоко вздохнув, я перешагнула порог кабинета. Он был довольно просторен, даже не заставлен мебелью, если не считать большого стола и стула, одиноко стоящих в центре.