Книга Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР. 1928-1941 - Франсуа-Ксавье Нерар

Эти документы рисуют тревожную картину: система устанавливает слишком строгие, но никогда не соблюдаемые нормы и вместо того, чтобы обеспечить идеальную эффективность, работает трудно и с перебоями. Частично этот дискурс обращен, как мы видели, вовне. Статьи и резолюции публикуются, чтобы подвергнуть общественному порицанию некомпетентность тех или иных административных органов. Обвинения в «бюрократизме» не щадят и тех, кто, по сути, борется против него. И на них-то и обрушиваются изо всей силы. Но здесь критика главным образом внутренняя. Даже если на документе нет грифа «секретно», разнообразные отчеты не предназначены к публикации. Нужно ли тем не менее полностью полагаться на их выводы? Действительно, здесь начинает работать фактор, которым не следует пренебрегать: речь идет о действиях власти. Проверки всегда инициируются органами, находящимися на более высокой ступени иерархии (Центральное бюро должно проводить проверку областных и реже — районных бюро, к которым, в свою очередь, приезжают с инспекцией из области). Таким образом, критика позволяет утвердить собственную власть и списать причины неполадок на более низкий административный уровень. Этот классический расклад, вероятно, и объясняет, почему так редко можно встретить положительные отчеты.

К несчастью, в нашем распоряжении имеется лишь весьма ограниченное количество документов, где работа того или иного органа анализируется его же собственными сотрудниками{518}. Съезды или крупные партийные собрания могут стать поводом для докладов руководителей отделов жалоб. Реже вновь назначенные начальники усердно пытаются провести аудит вверенных им отделов, чтобы разобраться в проблемах, с которыми тем приходится сталкиваться[165]. Но настоящая аналитическая работа все же ведется редко: в большей части этих текстов просто описывается состояние дел или воспроизводятся стандартные объяснения. В любом случае от них нельзя ждать большой искренности: авторы докладов к съездам склонны приукрашивать ситуацию, в то время как вновь пришедшие начальники должны принизить значение своих предшественников, чтобы утвердиться на их месте.

Поэтому важно, изучая функционирование системы, не ограничиваться только этими текстами. Более рутинные рабочие документы, как, например, многочисленные сопроводительные письма, стандартные формулировки в переписке между различными административными органами, способ отслеживать ход дел и инструкции, как это делать — все это материалы, на основании которых можно дифференцировать институты сбора жалоб и добавить оттенков в унылый портрет плохо работающей системы.

Учет и регистрация обращений

Полученные письма прежде всего регистрируются и сортируются. Несмотря на постоянные нарекания со стороны проверяющих органов, о чем мы упомянули чуть выше, регистрация жалоб далеко не всегда имеет беспорядочный характер{519}. Некоторые архивные фонды, напротив, свидетельствуют о весьма достойной системе учета: дела Центральной контрольной комиссии содержат подчас карточки, идеально соответствующие официальным инструкциям{520}. Чаще всего речь идет о заполненных наскоро стандартных бланках, которые тем не менее позволяют классифицировать дело. То же самое мы наблюдаем в Центральном бюро жалоб, в приемной Калинина, а также на областном уровне — в Горьковском городском бюро жалоб: сохранившиеся за период с ноября 1933 по февраль 1934 года дела, несомненно, свидетельствуют о тщательности работы{521}.

«Подъемно-спускной» механизм

Часть зарегистрированной корреспонденции немедленно отправляется в архив сразу после регистрации простой резолюцией, написанной от руки. У нас нет никакой статистики относительно писем, не сумевших пройти даже первичный отбор. Их число, по-видимому, ограничено: приемная Калинина отклоняет только письма «явно необоснованные, или же написанные с враждебными целями»{522}. Секретариат Молотова, похоже, действует согласно той же логике. Среди писем, которым выпала подобная судьба, можно встретить несколько провокационных текстов[166]или письма лиц, которых можно заподозрить в психической неуравновешенности (например, письмо выпускника Дипломатической академии, который обвиняет наркома иностранных дел Литвинова в саботаже и пишет каждое второе слово прописными буквами{523}!). Похоже, что из обращений, содержащих конкретную информацию и не вызывающих явных сомнений при первом же просмотре, мало какие заведомо не получают хода.

Систематическая работа с сигналами не ведется органом, которому они адресованы. Это один из базовых принципов работы аппарата. Мы уже видели: власть не дает людям никаких указаний, куда именно направлять жалобы. Поэтому, если написать Сталину, совсем не обязательно делом будет заниматься секретариат диктатора. Сеть сбора жалоб и доносов чрезвычайно широка, но органы собственно расследования значительно менее многочисленны. Помимо политической полиции, это функция лишь бюро жалоб, приписанных к РКИ или к различным административным органам, либо партийных инструкторов. Благодаря разветвленной системе перераспределения работа делится между различными службами.

Самый первый способ добиться начала расследования — это опубликовать письмо в газете. Органы расследования, в частности бюро жалоб, должны, согласно инструкции, отслеживать публикации[167]и начинать дела без дополнительных обращений{524}. В остальных случаях надо, чтобы одна из служб, куда поступает письмо, приняла решение расследовать дело. Речь может идти о центральном, областном или местном бюро. Как организуется это распределение? По каким критериям письмо оставляют у себя или передают в другую инстанцию?

Количество пересылаемых писем прямо пропорционально объему полученной корреспонденции. Центр передает писем больше, чем областные организации, а те, в свою очередь, работают напрямую с меньшим количеством писем, чем организации низового уровня. Это правило, верное в целом, подвергается коррекции в зависимости от конкретной структуры. Некоторые из них, например секретариаты политических деятелей или газеты, только получают письма и не ведут расследований (а если и делают это, то редко и в порядке исключения). Соответственно, они передают почти все полученные дела в инстанции, которые будут ими заниматься: так произошло с почти 90% дел «Крестьянской газеты», которые мы смогли изучить. В «Горьковской коммуне» эта доля составляет почти 80% в 1934 году{525}. Если же включить письма, непосредственно «использованные» в газете, то она составит более 90%. Органы центрального аппарата также не слишком затрудняют себе жизнь этими посланиями: в 1936 году. Главное зерновое управление Наркомзема получает 1273 жалобы, но работает напрямую всего с 10, т. е. с 0,8%{526}!