Книга Дружба, йога и любовь - Рейн Митчелл

— Боюсь, она поступила так по неверной причине.

— Алан? — уточняет Грациэла и сама себе удивляется. Меньше всего ей хочется говорить об Алане, но как-то само вырвалось.

Кэтрин качает головой и грустно смеется.

— Ох уж эти тихони, которым все всегда известно. Что ты думаешь об Алане?

Услышав вопрос Кэтрин, Грациэла понимает, что уже давно его ждала. Она редко видела Алана, но успела заметить нечто знакомое — надменную самоуверенность, которая тем не менее казалась наигранной. Она слышала, как он сразу же заговаривал о своих заслугах, когда кто-нибудь хвалил Ли, даже если успехи Алана не имели ничего общего с темой разговора. Точно так же вел себя Дарил, и Грациэла всегда пыталась подыскать ему оправдание. Наблюдая за Аланом, она поняла, как мучается Ли. Тем не менее танцовщица еще не готова высказать все, что думает.

— Наверное, хорошо, что они снова сошлись… если Ли действительно этого хочет. Но лично я бы ему не доверяла.

Кэтрин смотрит на подругу и негромко произносит:

— Только не говори, что он за тобой ухаживал.

— О нет. Конечно, он отпускает всякие замечания, когда видит меня, но я их просто игнорирую…

— Прости, но с такой внешностью ты вряд ли страдаешь от отсутствия «замечаний».

— От Конора я их никогда не слышала, — говорит Грациэла. И эта фраза тоже вырывается у нее почти против воли.

Кэтрин смотрит через ветровое стекло и открывает дверцу.

— Подожди, — просит Грациэла. — Что у вас случилось с Конором? Он же безумно в тебя влюбился, сама знаешь.

Кэтрин опускается на сиденье, оставив дверцу открытой.

— Конор и безумие?.. Да брось, он самый разумный человек на свете. Он не хочет страдать. А я не хочу причинять ему боль.

— Правда? Неужели ты сама не боишься боли?

Кэтрин устало смотрит на нее.

— Я бы пригласила тебя в дом, но у меня бардак и вдобавок закончился запас колы.

«Я не самая целеустремленная женщина на свете, — думает Грациэла, — и не самая умная, и не самая успешная. Но я не бессловесное животное. Если я не испугалась Бекки Антрим, то почему бы не поговорить с Кэтрин и не сказать, что она ведет себя глупо?»

Она закрывает окна и отстегивает ремень.

— Бардак мне не страшен, и колы я не хочу. Нам нужно кое-что обсудить. Ты впустишь меня в дом и расскажешь все с самого начала.

С этими словами Грациэла выходит из машины и шагает по дорожке к дому. Не услышав за собой шагов, она оборачивается и говорит:

— Кэтрин, я сказала — идем. И никаких «нет». Просто так я не сдамся. Как, по-твоему, я получила место в клипе?

— А тебе не кажется, что Кэтрин права насчет «Мира йоги»?

— В чем права? Что они воплощенное зло? О Господи, Ли. Ты посмотри, сколько денег они предлагают.

— Но может быть, это ловушка. Мы закроем студию и…

— Милая, — замечает Алан, — у тебя паранойя. Кэтрин скажет что угодно, лишь бы ты осталась. У девочки разыгралось воображение. Нельзя же верить наркоманке.

Звонит телефон, и Алан подходит к столику, чтобы взять трубку. Когда он возвращается в зал, лицо у него пылает.

— Что-то случилось?

— Это личный секретарь Жанетты и Фрэнка. Ты не поверишь…

«Они расторгли контракт», — думает Ли с облегчением, а не с жалостью.

— На следующей неделе нас приглашают в гости в Лорел-Каньон. На коктейль.

Ли решает не выказывать разочарования.

— Надо же. Как мило. Очень интересно.

— «Мило»? «Интересно»? Ты издеваешься. Они настолько замкнуты и сдержанны, что их не видели даже Дэйв и Чак. Это… потрясающе. Невероятно.

— То есть пойти в футболке нельзя?

У Билли, соседки Стефани, три дочери — Дэнни, Фрэнки и Бобби. Две старшие живут в другом штате, а Бобби — ближе всех к матери, в Сан-Франциско. Но даже она никогда не приезжает в гости. В начале недели Стефани позвонили из студии, где Билли занималась «горячей» йогой, и сообщили, что та регулярно теряет сознание на занятиях. Руководители опасаются, что она рискует получить сердечный приступ. Не желая прибегать к юридическому вмешательству, студия надеется, что члены семьи уговорят Билли больше не ходить на занятия.

Стефани побеседовала с Билли, потерпела поражение, выведала телефон Бобби и позвонила ей. Та оказалась удивительно милой (Стефани подозревала, что все три дочери за что-то обижены на мать и потому не приезжают). А самое удивительное — Бобби появилась через пару дней.

Она постучалась к Стефани, чтобы поблагодарить за звонок и за помощь, которую соседка оказывала матери. На ней были джинсы и мужская белая футболка без рукавов. Стиль унисекс, сильное поджарое тело, короткая стрижка… и вдобавок Билли сказала, что ее младшая дочь — водопроводчик… Стефани ожидала грубости. Но Бобби — «пожалуйста, зовите меня Роберта» — оказывается женщиной лет под сорок, с чудесными синими глазами, добрым голосом и весьма приятными манерами. Стефани убедилась, что в Роберте чувствуется неожиданная беззащитность, которую она замечала у многих (будем говорить откровенно) мужеподобных женщин. Роберта (хотя имя Бобби подходит ей больше) села напротив хозяйки, расставив ноги и уперевшись локтями в колени, и принялась жаловаться на упрямую мать. Роберта и ее сестры не показывались в Лос-Анджелесе, потому что Билли сама им запретила — не хочет, чтобы люди знали, что у нее такие взрослые дочери.

— Мать сходит с ума, — сказала Роберта, с трудом сдерживая слезы. — Я убеждала ее перебраться ко мне в Сан-Франциско. Моя подружка, сущая стерва, только что съехала, поэтому у меня освободилась комната. Но вы и сами видите, каково иметь дело с Билли.

Стефани предложила гостье перекусить в кафе, и та согласилась, но с одним условием — ей позволят заплатить за обеих. Это самое малое, чем она может отблагодарить Стефани.

Они идут в маленькую уютную закусочную в Мелроуз — именно там Стефани написала большую часть «Песков Лас-Вегаса». Бесцеремонный официант, который обычно обращается с ней, как с туристкой, сегодня на диво вежлив. Может быть, на него произвели впечатление внушительные бицепсы Роберты.

— Здесь хорошие гамбургеры? — спрашивает Роберта, изучая меню.

— Честно говоря, год назад я стала вегетарианкой, а эта закусочная открылась всего полгода назад…

— И какие здесь гамбургеры?

Ну ладно.

— Отличные, — отвечает Стефани. — Особенно вот тот, с луком.

Лишь когда Роберта заказывает чизбургер, Стефани сознает, что уже несколько недель не прибегала к испытанному заклинанию. Временами она еще думает о Престоне — но с тех пор как Стефани бросила пить и начала писать сценарий для Сибиллы, ее покинуло и отчаяние, и желание отомстить. Быть счастливой — лучшая месть, хотя и невольная. Так приятно вновь обрести контроль над, собственной жизнью, которая не имеет никакого отношения к Престону.