Книга Верность - Леонид Гришин

– Вот так он, вот так вот, – начала она своей ножкой вращать, – вот так он наступил на ногу этому гражданину! И пытался его мозоль раздавить!

Мне показалось, что она не столько хочет продемонстрировать, как я пытался, а сколько показать свою элегантную ножку. Я, надо сказать, залюбовался.

– Так, хорошо. Следующий! – приказал майор.

– Вот! Мы у него, пожалуйста, нашли наркотики, – передали пакет, – и пистолет!

Этот, представившийся майором, взял пистолет и понюхал.

– Так. Стреляли не позже, чем полтора часа назад. Точно. Вы где его подобрали? А? Здесь?

– Да.

– Полтора часа назад был убит на четвёртой линии гражданин бизнесмен. А-а-а, значит, это киллер, значит, он убил… Понятно… Всё. Значит, так, не будем откладывать в долгий ящик. Вот судья. Давай, принимай решение.

Я удивился, как это так можно, прямо здесь судья, здесь же решение… Этот мужчина начал говорить:

– Я, пользуясь доверием, которое мне оказано, на основании статьи 722/275 пунктов «а», «б» и «с» Гражданского кодекса, а также согласно статьи 127/1000875 пунктов «d» и «c» уголовного кодекса, признаю гражданина виновным по пунктам «а», «в», «с», «d» статьи 2000775 «Незаконное хранение и ношение оружия», по статье 2000721 пунктам «а», «б», «с», «d» «Незаконное хранение и распространение наркотиков», по статье 172/3 пункту «d» «Умышленное нанесение увечья гражданину», по статье 142/1 пункту «с» «Оскорбление граждан»…

Я вновь попробовал сказать что-нибудь в своё оправдание…

– Помолчите! На основании статьи 177/2000875 суд постановил: признать гражданина виновным и назначить ему наказание: материальное и моральное. Материальное в виде… – тут он помолчал, обвел всех взглядом, все замерли, слушали, – в виде покупки в ближайшем цветочном магазине роз в количестве пятнадцати штук. И моральное: вручить Свечке эти розы!

Я своим ушам не верю, не могу понять, что такое случилось? И вдруг эта вот лахудра, которая рыжая, которая напомнила мне болонку (правда, я не знал, бывают ли болонки рыжего цвета), снимает свои ужасные очки, вместе с ними нос, на котором торчат рыжие волосы, отклеивает вывороченные губы и превращается в Свечку! Она подбегает, прыгает мне на шею и целует. А я стою, как распятый, привязанный к спинкам кресел. Все вокруг тоже принялись снимать парики, очки, наклеенные брови. И только сейчас я догадался, что это они меня так разыграли!

Футболист

Вторая половина сентября. Погода установилась тихая, тёплая… В Питере, в Ленинградской области это время называют «бабьим летом», а здесь, на Кубани, это продолжение лета. Правда, зори уже стали прохладными. Но всё равно здесь, на побережье, это время называют «бархатный сезон». Мне особенно нравится это время, потому что на Кубани вода становится чистая, река входит в русло, уже нет разливов, уровень воды становится стабильным, некоторые протоки, которые всегда мешали весной или летом подъехать к хорошему месту, пересыхают. В это момент рыба начинает хорошо брать: и сом, и сазан, и голавль, да и всё «население» кубанских рек старается схватить наживку, а заодно волбер, блесну – всё что угодно, чтобы накопить энергии на зиму.

Сегодня я отправился под Красную. У брата свои дела, он не поехал, поэтому я собрался один. Выехал рано. Еду и смотрю: на перекрестке стоит мужчина с поднятой рукой – просится. Я глянул, рядом с ним лежит рюкзак и чехол со снастями. Как-то сразу на ум: «Рыбак рыбака…».

Я остановился, открыл окно и узнал этого мужчину. Три дня назад я также рыбачил под Красной, а он проезжал мимо меня на велосипеде, остановился, поздоровался, посмотрел, как я ловлю, и поехал дальше вниз по течению.

– Не подбросите до Ковалёвки? – обратился он ко мне, когда я остановился.

– А может, сразу до Красной?

Он немного отпрянул от окна, но потом, узнав меня, поздоровался.

– А, это вы. А вы что, под Красную?

– Да.

– Ну, значит, мне повезло.

Я открыл багажник, он уложил свои снасти, затем сел в машину и представился Андреем. Я тоже назвался. Он стал объяснять, что ловил вчера под Красной, что сейчас там хорошо идут сом, сазан и другие.

– Я в основном сейчас сазана и сома беру, иногда так побросаю спиннинг – жереха. А вчера приехал с рыбалки и начал готовиться к сегодняшней. Я вообще на велосипеде обычно езжу на рыбалку, так у меня немножко заднее колесо спустило, но я его вечером подкачал. А сегодня подхожу, смотрю – а оно опять спущенное. Я взял насос, стал качать и вижу, что не закачивается. Я разбортировал, а там, оказывается, не проколото, а трещина, причём такая, что не заклеить никак. А запасной камеры нет, магазин открывается сами знаете когда. А я там поставил вчера и на сома и макушанки. Решил на попутных доехать, добраться до места. И вот мне так повезло.

Едем мы так, разговариваем, у Пригородного я хотел свернуть, но он сказал ехать дальше, чтобы перед Ковалёвкой свернуть на Кубань.

– Но там же протоки, как мы проедем?

– Нет, там уже протоки пересохли, проехать можно будет.

Раз человек знает, я поехал. Не доезжая до Ковалёвки, он мне показывает, где спуск, предлагает съехать на грунтовую дорогу. С одной стороны кукурузное поле, а с другой уже начинается прикубанский лес. Мы ехали вдоль кукурузного поля. Там уже к тому времени созревает высокая кукуруза. Выше двух метров. Я присмотрелся: там на каждом стебле или бодылке, как её называют у нас, по три початка, которые у нас, в свою очередь, называли кочаном. А я помню, что в детстве, начиная с седьмого класса, мы практически в сентябре не учились. Нас отправляли на сельхозработы. К школе приходила в назначенный час машина. Машины в то время были бортовые, ГАЗ-51, например. Там от борта до борта лежали доски, на эти доски мы усаживались и ехали в поле. Чаще всего приходилось убирать кукурузу. Мы вручную выламывали початки. Тогда то ли не было комбайнов, то ли колхозы были бедные, и техника не закупалась. И вот мы, школьники, собирали кочаны, початки выламывали руками. У нас были специальные мешки, мы пытались их верёвкой привязать на шею. Складывали туда, сколько можно донести, а потом вываливали в кучу. К этому времени, ко второй половине сентября, кукуруза уже созревшая, высохшая. Листья у неё становятся сухие. Железом или фольгой не назовешь, но довольно неприятные. Края такие, что можно было и обрезаться. Мы, конечно, царапались, обрезались… Весело было в то время. Также иногда убирали подсолнухи. Но подсолнухи, я почему-то помню, убирали комбайны, после которого на поле оставалось много шляпок. И вот нас, школьников, выстраивали в цепочку, и мы двигались вместе с учителем по полю, собирая шляпки от подсолнухов, естественно, с семечками, складывали также в мешки, а потом где-нибудь в одном месте ссыпали.

И вот сейчас, любуясь этой кукурузой, мы подъехали к высохшим протокам. Андрей предупредил, что сразу после того, как переедем протоку, нужно будет взять резко влево. Я так и сделал. Там такая дорожка между кустов шла. И метров через пятьдесят мы выехали на красивую поляну – небольшая, обрамлённая громадными деревьями, названия которых я не знал. Мы в детстве как прозвали такие белолисткой, так я их и зову – белолистка. У них листья с одной стороны белые. Чем-то отдаленно напоминает лист мать-и-мачехи. Они вырастают довольно большие. Ствол иногда бывает в два обхвата.