Книга Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский

– Крепкие коготки-то! – нарочито громко произнес Семен.

Остальные промолчали.

– Правь к дому Тарасенко, – сказал Дроздов, когда лес расступился и показались огни деревни. – Там остановимся. А уж утром решим, как дальше быть.

– Ко мне? – озадаченно переспросил комсомолец, подавшись вперед. – А давайте лучше в старую церковь! Там такой подвал, что и бомбой не прошибешь. Из дома-то он сбежать может. Или ночью загрызет кого! Он же дикий!

– И то верно, – согласился Дроздов. – Давай в старую церковь, Игнатьев.

– А вот за третьим домом она, – указал водителю Михаил. – Там направо повороти.

Вскоре из-за небольшой рощицы показалась обезглавленная церковка, темным силуэтом вырезанная из сияющего звездами небесного купола.

«В начале было дело… – с иронией подумал Дроздов. – А поглядишь на эту церковку, так вроде все выходит не так. Вначале было слово «разрушить», а только потом появились комиссары со взрывчаткой и красноармейцы с ломами. Прямое, так получается, воплощение идеи в реальность».

Игнатьев остановил «Студебекер» возле стены, опаленной чьей-то идеей.

– Знаете, где вход в подвал, боевое комсомольское племя? А? – обернулся назад Максим Георгиевич.

– Знаем, как не знать! – улыбнулся Тарасенко. – Мы ж там еще пацанами лазали, товарищ Дроздов. Вон за тем проемом в стене, сразу за бывшим алтарем, есть квадратный лаз. Там и ступени имеются, не очень разрушенные.

– А двери-то есть?

– Не, вот этого нету. Когда церковь взрывали, аккурат все двери повышибало.

– Так что ж вы мне голову морочите? Не убежит! Как не убежит, когда дверей нету? Болтуны! Или вы заодно с врагом народа, а? – Дроздов повернулся к парнишкам и впился взглядом в их простые, обветренные лица с беспощадным подозрением.

– А мы думали с Семеном покараулить. Только «наган» дайте! – хлопая глазами, пояснил Михаил.

– «Наган»? – воскликнул Дроздов, выхватывая ствол. – Да я вас сейчас к стеночке поставлю за саботаж! Только возраст и отсутствие мозгов вас спасает!

Комсомольцы притихли.

– Простите, товарищ Дроздов! Мы не подумали, – сказал сипло Михаил. – Мы ж как лучше хотели! На кой ляд всей деревне знать про этого упыря?

– Ладно, – отходя от гнева, сказал Максим Георгиевич. – Так! Дело государственной важности! Ты, Михаил, с Игнатьевым дуй за фонарем. А Семен тут со мной останется.

– Я мигом! – ответил комсомольский вожак.

– Стой! – одернул его Дроздов. – Вывалите этого… Упыречка.

Из-за горизонта высунулась луна, стало светлее. Но в подвале без фонаря все равно нечего было делать. Хотя парнишка прав, надо допросить этого путешественника прямо здесь. Может, и не придется его в город везти.

Парни вывалили дикаря на обочину, поросшую подорожником и конотопом, Максим Георгиевич достал револьвер и взял освещенное бледным светом луны лицо пленника на мушку. Оно опять показалось Дроздову зловещим. Но в следующий момент незнакомец снова жалко закашлялся и, неловко поднявшись, сел.

– Прочухался? – спросил Дроздов и заглянул в глубокие глаза дикаря, испытывая себя – вернется ли тот первый страх?

Нет. Теперь страха не было. Жалкий обросший бродяга. Стоит ли с ним возиться вообще? Хотя надо допросить. Надо.

– Если куришь, кури, – сказал энкавэдэшник притихшему Семену.

– Курю, – сказал комсомолец и полез в карман.

Он прикурил от спички и независимо сунул руки в карманы. Энкавэдэшник окинул Семена взглядом и подумал, что вот эти уже не так боятся. Эти с рождения приспособились дурачков изображать. Вот они-то и выживут. Да, видно, в России всегда дурачкам везет.

– Что куришь-то?

– «Шуры-муры», – гордо сообщил Семен. – Хотите?

– Нет. Благодарю.

Подул ветерок и швырнул сизое облако в лицо Дроздова. Максим Георгиевич закашлялся.

– Черт! Как можно дерьмо такое курить? Здоровые все, как быки! Пахать надо на вас. Нормальный человек сдох бы от такого табака.

– Да ладно. Хорошие папиросы, – пожав плечами, ответил Семен. – Городские! Все в деревне махру смолят, а мне дядька из города присылает. Он там на заводе работает. А что касается пахать… Так мы и пашем, товарищ Дроздов.

– Разговорчики! – вяло одернул его энкавэдэшник.

Дикарь, оскалившись, блеснул зубами. Дроздов, размахнувшись, хлестнул его по щеке.

– А ты чего скалишься? Вражина! Говори, чей шпион!

Дикий мужик терпеливо вздохнул и что-то промычал. Послышалось урчание мотора, Дроздов обернулся на звук и увидел на проселке фары «Студебекера».

– Ну вот! – докуривая вонючую папироску, сказал Семен. – Вот и свет, а то как-то не по себе впотьмах-то. Да еще со шпионом рядом. Хотя, может, он и не шпион никакой? А так…

Он осекся, вспомнив, что лучше помалкивать.

«Студебекер» лихо затормозил у церковного портала, и свет его фар выхватил из полутьмы закопченные образа на стенах полуразрушенной церкви. Инфантильный Георгий на сивой кобыле тыкал копьем в змеюку с такой брезгливостью, словно это была длинная колыбаха дерьма. Дроздов сплюнул и отвернулся.

«До чего же все беспросветно, – подумал он. – Материализм – дерьмо. Религия – тоже дерьмо. И жизнь – дерьмо».

Волосатый мужик поднял на него понимающие глаза, и Дроздов чуть не взбесился – как это животное смеет выказывать ему, царю и богу в местных масштабах, какое-то свое убогое понимание? Но мужик тупо замычал, и Максим Георгиевич успокоился – это не понимание, это так упал свет.

– Я огонь принес! – крикнул Тарасенко, выскакивая из машины. – И еще бутыль керосину взял, если не хватит.

Он подбежал к Дроздову, размахивая двумя зажженными фонарями над головой. Водитель выгрузил из багажника бутыль.

– Добренько, – сказал энкавэдэшник, забирая у Михаила одну лампу. – Дальше делаем вот как. Вы с Игнатьевым находитесь у автомобиля, а я спускаюсь с арестованным в подвальчик, где и допрашиваю его. Понятненько? И чтоб близко к люку не подходили! Кто лишнего не ведает, тот дольше живет. Не слышу ответа. Понятно?

– Понятно, – вздохнул Тарасенко.

– Тогда ступайте. Но если услышите шум, чтоб здесь были через секунду. Понятно? Не слышу.

– Понятно! – отрапортовал с комсомольским задором Михаил.

Дроздов, не сводя с пленника оружия, посветил ему в лицо. Лохматому мужику, видно, пришлось в багажнике не сладко – на скуле виднелся кровоподтек, на лбу бордовая шишка.

– Валяй в подвал, образина! – посоветовал ему незлобиво Дроздов.

А чего злиться? И так мужику кранты. Ну не бывает нормальных людей в ватниках по осени! А раз так – судьба его известна, как дважды два.