Книга Финское солнце - Ильдар Абузяров

Ведь вот и канава, выкопанная то ли для телефонного кабеля, то ли для трубы, была до краев заполнена водицей, а поверху, как водится осенью, плавала всякая дрянь: дохлая мошкара и листва, что пеплом разлеталась от курящихся теплом березок.

На дерево возле канавы, с той стороны отражения, сели четыре вороны. Ночные птицы сумрачным утром. Ахтти хорошо видел сжавшиеся и одновременно распушившие перья – черные комки. Было уже довольно холодно. Словом, очередная бездарная осень после пустого лета осыпалась пожелтевшими листками календаря. Канава заметно парила, а галки и вороны жались к стволам и веткам, как бомжи к остывающим батареям.

Вечером Ахтти предстояло провожать младшего брата Сатти в спортивный лагерь, а пока он просто стоял у окна и смотрел, как плывут по канаве листья. Канава с грязно-зеленоватой водой, с желтыми и красными пятнами поверху напомнила Ахтти отрез ситца, который милая продавщица Тертту накануне в считанные секунды развернула и тут же свернула перед Ахтти. И тогда очки на переносице Ахтти тоже задрожали: ведь ситец просила купить матушка, чтобы сшить себе похоронное платье. На всякий случай. А руки у Тертту были такими красивыми, такими молодыми, такими желанными. Очень Ахтти хотелось, чтобы они погладили его по голове и успокоили. Но Тертту ими только свернула пестрый, как лето, ситец.

«Если я вдруг умру, – говорила матушка, – обязательно похороните меня на старом кладбище, в парке «Дубки». Даже если не дадут разрешения, все равно похороните. Пусть даже тайно, ночью».

«Ночью?» – удивлялся Ахтти.

Каждую ночь Ахтти снились страшные сны, будто кто-то из его родных гибнет. «Что же мне сегодня снилось такого странного?» – начал вспоминать Ахтти, по-прежнему глядя в окно. В это время к канаве подошел кудрявый мальчик Тайми в зеленых сапожках и синей куртке.

«Утонет ведь, – забеспокоился Ахтти. – С головой уйдет под воду, а канава-то глубокая. Вот народ! И куда только родители смотрят?! То ребенка оставят ждать у заднего колеса машины, то разрешат гулять возле проруби. Вот я от своего братца Сатти боюсь на минуту глаза отвести, тем более что он чуток не в себе. И этот мальчик, похоже, тоже не в себе: так завороженно смотрит на канаву, будто там не вода, а кусок похоронного ситца».

2

В дверь позвонили. Ахтти вздрогнул и переменился в лице: он ждал, что к нему вот-вот нагрянет Ментти или Калле Криминалле, чтобы защелкнуть на запястьях наручники и заключить под стражу. Лет на пятьдесят. Это если докажут его лидерство и активное участие в группировке экотеррористов «Зеленые санитары». Или на двадцать пять, если лидерство не до кажут.

В дверь позвонили еще раз, и одна из ворон взлетела с ветки. Ахтти через силу оторвался от завораживающего зрелища и на дрожащих ногах поплелся открывать. Там с французским ключом в руке стоял сантехник Каакко.

– Привет, Ахтти, – осторожно начал он, увидев, что глаза у приятеля ненормальные – большие, как алюминиевые ложки. – Слушай, я вот чего пришел… У вас тепло есть?

«Какое тепло, холод собачий!» – хотел было в сердцах выкрикнуть Ахтти, но лишь покачал головой: нет, мол, нет, приходится газом на кухне согреваться, а от этого мы все уже очумели.

– А-а, значит, и у вас тоже. Это трубы потянули к новой стройке в парке «Дубки». Похоже, задели ковшом теплосеть… или сама проржавела.

– Где тонко, там и рвется, – выдавил из себя Ахтти фрагмент народной мудрости.

Совсем недавно Ахтти устроился подрабатывать в фирму, которая выиграла в городской администрации крупный подряд на поставку труб. Как вскоре выяснил Ахтти, трубы, которые фирма поставляла, были далеко не новые. Ахтти с другими студентами и гастарбайтерами очищал их, красил и окутывал минватой. Немудрено, что их то и дело прорывает.

– А когда тепло дадут? – попытался уточнить Ахтти, охваченный нехорошим предчувствием.

– Еще долго, наверное, не дадут, – ответил Каакко. – Привыкай: еще долго не будет у вас тепла, – зачем-то повторил он.

– «Долго» это сколько? – напрягся Ахтти. – Ведь у меня брат больной, да и мать тоже…

– «Долго» – это долго. Ты маленький, что ли, Ахтти! – почему-то взорвался сантехник Каакко. – «Долго» – это минимум месяц! А может, всю осень тепла не будет.

«Вы что, озверели?! – хотел было возмутиться Ахтти. – У меня же мать инвалид и брат не в себе!». Но вместо этого лишь вежливо уточнил, глядя на толстую красную шею сантехника, когда всё-таки дадут воду.

– А я-то, я-то тут при чем! Я что ли трубы ремонтирую?! – заорал Каакко, брызгая слюной, будто его шея тоже дала течь и вот-вот прорвется. – Все вопросы – к мэру! Это он у нас за воду в кранах отвечает.

«К мэру, хм… Скажет тоже! – думал Ахтти, возвращаясь к окну на священную кухню. – Как я к нему пойду? Единственное, что я могу, так это поговорить с его сыном, который руководит фирмой по поставке новых, точнее, по очистке старых труб. Да и то навряд ли. А вдруг меня выпрут? От работы по нынешним временам просто так не отказываются».

Разговаривая сперва с сантехником, а потом сам с собой, Ахтти отвлекся от мальчишки у канавы.

А когда вернулся к окну, того уже не было; ушел, наверное, в сторону парка «Дубки». Лишь березки по-прежнему продолжали в сторонке куриться предзимними вздохами.

3

Если окна Ахтти выходят на улицу, то окна Хяйме, наоборот, во двор. Точнее, на пятачок детской площадки, огороженный корпусами «Дома» и гаражами-ракушками. Это очень важное место: магическая пентаграмма двора может объединить всех жителей дома, собрав в протестном порыве.

Хяйме то и дело подходит к окну посмотреть, а не приехала ли аварийная машина, потому что Хяйме очень хочется принять душ. Ванна помогает объявившей целибат Хяйме расслабиться, а душ – получить сексуальное удовольствие. Без ежедневной гидравлической мастурбации Хяйме сильно нервничает, отчего подмышки потеют.

Но пока никакой аварийной машины не видно. Во дворе лишь Пиркка играет со своим Иллки.

Мама сидит на одном конце качели-коромысла, а Иллки на другом. Пиркка отталкивается полусогнутыми ногами и чувствует себя в полупозиции. Иллки тащит маму в деревянный домик на горке, но туда она не помещается. Им скучно, даже тоскливо. Детский городок совсем разрушился, горка заржавела. Карусель не скрипит, но и не кружится. Качели сломаны, на них обормоты Топи и Кари делали полный оборот вокруг оси, пока не провалили сидушки и не разорвали цепи.

Иллки и Пиркка гуляют вдвоем: ни друзей, ни папы Хаакки. Тошно… А все потому, что Пиркка не смогла договориться с персоналом детского садика «Рябинка».

Теперь вот Иллки грустно смотрит на ребятишек, играющих за решеткой забора.

Детский сад расположен вплотную ко двору «Дома», тот самый, где работают Вареники и Энники. Это очень удобно для молодой мамы Неры. Каждые полчаса она подходит к окну детского сада и с умилением смотрит на своего младшенького, на свою родимочку-икриночку. Ей интересно, что он там делает: опять стоит в одиночестве или присоединился наконец к прочим и играет с ними в прятки-догонялки.