Книга Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского - Алексей Щербаков

Но ведь дело не ограничивалось революционерами. Куда больше денег было закачано либералам. Павел Милюков после Февраля 1917 года, ничуть не стесняясь, говорил, что он и его единомышленники получали деньги от японцев. Между прочим, тот же Милюков после Октябрьского переворота выступал за то, чтобы сдать Петроград и Москву немцам. Они, дескать, наведут порядок…

Кроме японцев активно суетились и англичане. В то время отношения России и Великобритании были просто аховыми. Гордые бритты ведь фактически толкали Японию к войне, предоставляли им кредиты, продавали оружие, готовили армию. Дело-то в том, что Страна восходящего солнца вылезла из самоизоляции и средневековья лишь в 70-х годах XIX века (так называемая «реставрация Мейдзи»). До того воевать японцам было просто нечем. Так вот, первоначально за образец для создаваемой армии они взяли германскую. Однако в итоге японские вооруженные силы были созданы по английскому образцу. К примеру, Япония была второй страной в мире (после Англии), солдаты которой были одеты в форму защитного цвета.

Но самое главное – англичане имели богатейший опыт тайных войн, в том числе и информационных. Так что действовали они неплохо. Ведь совсем не обязательно давать деньги напрямую. Можно и через «добровольные пожертвования» частных лиц. Использовали англичане и масонские связи. Именно так, а не наоборот. Масонов принято считать некоей страшной всемогущей организацией. Такого не было никогда. Масонских и околомасонских структур было в мире множество – часто они друг друга терпеть не могли, поскольку каждая считала себя самой правильной. Так что на самом-то деле это их использовали все, кто только мог. Кстати, в случае с «Джоном Крафтоном» английский след куда более вероятен. Дело в том, что японцы обладали отличной военной разведкой на Дальнем Востоке, но вот с политической разведкой – тут дело сложнее. Опыта не было. А ведь опыт требовался. Япония не являлась столь богатой страной, чтобы раскидывать деньги направо и налево. А ведь где была гарантия, что их попросту не украдут? Надо было знать, кому давать. Кстати, японская разведка и впоследствии не отличалась особенной изощренностью. Шпионаж, диверсии – это сколько угодно.

«В июле 1904 года Страну восходящего солнца посетил будущий польский диктатор Юзеф Пилсудский, получивший от японского генштаба 20 тыс. фунтов стерлингов для проведения разведывательной и диверсионной работы в тылу русской армии».

(И. Пыхалов)

А вот англичане, во-первых, имели большой опыт тайных операций, а во-вторых – революционную среду прекрасно знали.

Стоит отметить, что правительственная пропаганда, разоблачая действия иностранных агентов, несколько перестаралась. Так, во время ноябрьского восстания в Москве сообщалось, что у повстанцев найдены японские винтовки «Арисака». Откуда? Тащить оружие через половину планеты – это несерьезно. Да и к тому же – это конкретная «засветка». Проще было купить в Европе. Тем более что, к примеру, Бельгия никогда не скрывала, что продает оружие абсолютно всем, кто готов его купить. Такая вот дубовая контрпропаганда нивелировала даже правдивую информацию.

Тройная игра Гапона

Теперь пришла пора рассказать об эмигрантской деятельности ещё одной колоритной личности – Георгия Гапона. Подробно о его деятельности и роли в «Кровавом воскресенье» я рассказываю в другой книге[47]. Так что его деятельность в России намечу пунктиром.

Георгий Аполлонович Гапон впутался в политику в 1903 году, связавшись с полковником Зубатовым, – священник возглавил петербургское отделение зубатовской рабочей организации. Вскоре полковник погряз в политических интригах и его с позором выперли в отставку. А вот Гапон остался. Дело в том, что Зубатов создавал свои организации для борьбы рабочих за свои права с предпринимателями. Он полагал – пусть уж лучше они это делают под покровительством полиции, нежели идут в революционеры. Это нравилось далеко не всем представителям высшей власти. К тому же, как показала практика, рабочих всё равно заносило в радикализм. Гапон же предложил иной путь – он провозгласил целью сугубо просветительские цели – создание всякого рода вечерних школ и кружков самодеятельности, рабочих чайных и так далее. При этом полицейским агентом, то есть человеком, давшим соответствующую подписку и получавшим деньги от охранки, священник не являлся.

Я уже упоминал, что Гапон был великолепным оратором и довольно быстро завоевал среди рабочих огромную популярность. Правда, священник, скорее, озвучивал то, что думали рабочие, а не продвигал им те или иные идеи. К тому же он обладал бешеным честолюбием – ему очень нравилась популярность, порой переходящая в фанатическое поклонение. Тем не менее, «Собрание фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» успешно существовало. Однако с самого начала имелись проблемы. Ряд рабочих активистов, входивших в правление Союза, рассматривали деятельность Гапона только как первый этап. Они не являлись революционерами, последних в гапоновские структуры не пускали ни под каким видом, но рассчитывали со временем создать нормальную рабочую организацию, отбросив «костыли» охранки. Тем временем ситуация в рабочей среде накалялась. Рабочие полагали – раз уж они создали организацию, почему бы им и не начать борьбу за свои интересы. Подчеркну – о политике речь не шла, только об экономических спорах: о незаконных увольнениях, размере зарплаты и так далее. Гапон был вынужден вести двойную игру – рабочим он говорил уже достаточно радикальные вещи. Дескать, пора выходить на борьбу. Своих покровителей из высоких кабинетов он успокаивал – всё хорошо, рабочие мирно просвещаются. Некоторое время ему это удавалось благодаря имевшимся у Гапона высоким связям – подавляющее большинство трудовых конфликтов начинались из-за мелочей, которые вполне можно было «решить по божески». Но вечно так продолжаться не могло. В декабре 1904 года в Санкт-Петербурге разразилась грандиозная забастовка, во главе которой быстро очутились ребята из гапоновской организации. Причем размах стачек достиг такого масштаба, что мирно решить дело было уже невозможно. Гапон, помимо своей воли, оказался во главе движения, что ему сильно не понравилось. В Российской империи за такие развлечения ему светила Сибирь. А священник отнюдь не являлся революционером, готовым идти до конца. Однако начни он призывать рабочих «сдать назад» – от него бы тут же все отвернулись. В этом опасность такой вот истерической популярности – она может очень быстро закончиться. Гапон нашел, казалось бы, отличный выход – устроить массовое шествие и подать петицию царю. Рабочие выпустят пар, император что-нибудь пообещает… И хотя бы на некоторое время напряжение спадет.

Но только вот вышло… Гапону власти уже не верили – они поняли, что он их обманывал. Вдобавок в петицию, благодаря стечению обстоятельств и самое главное – полной политической безграмотности Гапона, пролезли радикальные лозунги – фактически социал-демократические. Власти были запуганы до истерики, потому как решительно не понимали, что происходит. Кстати, сегодня любят повторять миф, что во время шествия революционеры готовили покушение на царя. Это пошло от последовавших потом оправданий разнообразного начальства. Но никто не может сказать, а кто именно готовил это покушение? Террористов тогда было ещё не слишком много. К тому же после Февральской революции 1917 года все спешили рассказать о своей борьбе с самодержавием – и террористы считались героями. Но никто не сказал о готовившемся в январе 1905 года покушении.