Книга Если любишь - Анна Делайл

Они подходили к пансиону и невольно замедлили шаг, стараясь отдалить момент расставания. У ворот Доминик остановился, предпочитая попрощаться с Табитой здесь, подальше от любопытных взглядов.

Он взял ее за руки, сжал их, изо всех сил стараясь не поддаться безумному желанию притянуть ее к себе и заключить в объятия.

– Пиши мне, Табби, – попросил он. – Не стесняйся обратиться за помощью, если понадобится.

Она лишь кивнула, боясь выдать свои чувства.

Ворота были не заперты, и он, толкнув створки, распахнул их. Она посмотрела ему в глаза и, ни слова не сказав, пошла к дому.

Доминик знал, что его приезд смутит девушку, но по крайней мере он ее увидел и, хотя встреча оказалась для него намного тяжелее, чем он мог себе представить, знал, что она устроена и чувствует себя хорошо. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока за ней не закрылась дверь, после чего повернулся и пошел прочь. А в душе все росло и росло чувство безвозвратной потери.

Глава 25

– Софи, не надо так сильно сжимать кисть. Ну-ка, расслабь руку. Вот так, молодец.

Табита отошла назад на пару шагов, чтобы посмотреть, как у девочки получается пейзаж. Рисовала она неплохо, краски подбирала умело, вот только мазки следовало накладывать помягче. Софи никак не могла изобразить девочку, которую Табита усадила на низенький заборчик на переднем плане.

– Мне так не хочется ее рисовать, – недовольным тоном сказала Софи Тревильен.

Она обожала живопись и была одной из самых одаренных учениц. Вот только терпения у нее не хватало. И если не получалось с первого раза, свою досаду она вымещала на подругах.

Иногда она становилась просто невыносимой, и сегодня, судя по выражению ее лица, надвигалась гроза.

– Чтобы показать на рисунке, как огромен дуб, рядом с ним надо изобразить человека. Все познается в сравнении.

– Она мне не нравится, – угрюмо ответила Софи. – Я не буду ее рисовать.

Софи швырнула кисти на стол и отошла к окну.

Остальные девочки захихикали было, но, встретив строгий взгляд Табиты, умолкли и занялись своими рисунками.

Табита подошла к Софи и усадила ее на диван возле окна.

– Софи, не надо сразу сдаваться, – мягко проговорила она. – Ведь ты талантлива, но, чтобы рисовать так, как тебе хочется, нужны годы и годы упорного труда. Чувство цвета и перспективы у тебя буквально на кончиках пальцев, а тебе только пятнадцать.

– Я не собираюсь всю жизнь трудиться, – высокомерно заявила девочка и направилась к двери. На пороге она остановилась и бросила через плечо: – Это вам нужно трудиться с утра до вечера. А я через два года уеду отсюда и начну выезжать в свет.

Софи, конечно, права. Ведь для такой девушки, как она, главное – найти себе поскорее богатого мужа.

Она подошла к Софи.

– Возможно, все так и, будет. Но сейчас ты моя ученица, так что, пожалуйста, не трать попусту время. Нарисуй все заново, если тебе трудно доделать то, что ты уже нарисовала, и нарисовала очень хорошо.

Софи вспыхнула и вызывающе посмотрела на Табиту. В этот момент прозвенел звонок на обед, и она торжествующе усмехнулась.

– Кажется, урок закончен, мисс Монтекью, – злорадно заметила она и повернулась, чтобы уйти.

Однако Табита решительно накрыла ладонью ее папку с рисунками.

– Твой поступок, Софи, не делает тебе чести, – твердым тоном сказала она. – Урок закончен, но помни, что только недалекие люди не желают учиться.

Сказав это, она отпустила Софи. В классе осталась только Джейн Вестрютер.

– Мисс Монтекью, пожалуйста, не расстраивайтесь из-за этой избалованной девчонки, – с жаром произнесла Джейн, когда они выходили из класса. – Она законченная эгоистка. И такой и останется.

Табита улыбнулась, тронутая до глубины души.

– Не могу сказать, что я расстроена. Скорее разочарованна. Ведь она могла бы стать хорошей художницей.

Они рука об руку спустились с лестницы, и там их встретила Роббинс с конвертом в руке.

– Это для вас, мисс Монтекью.

Табита поблагодарила и взяла письмо. На конверте увидела знакомый почерк и сунула письмо в карман.

– От кого оно? – с любопытством спросила Джейн.

– От Люси Риз, моей самой близкой подруги.

Лишь к концу дня Табите удалось уединиться, чтобы спокойно прочесть письмо Люси. Она пробежала глазами убористо исписанные листы в надежде, что Люси где-нибудь упомянула Доминика и его помолвку, но об этом не было сказано ни слова, и Табита, удобнее устроившись на постели, принялась читать письмо с самого начала.

«Дорогая Табби, – писала Люси. – Прошло уже шесть месяцев со дня твоего отъезда. Если бы Пирс разрешил мне выезжать из города, клянусь, я бы непременно отправилась в пансион, чтобы повидаться с тобой. Но он не разрешит, поэтому я сижу в Лондоне и с каждым днем становлюсь все толще и толще. Ты не представляешь, какая меня одолела тоска. Хорошо, что мама задержалась в Лондоне, с ней мне веселее. Она настаивает на том, чтобы все мы на Рождество поехали в Брекенбридж. Пирс наконец согласился, но мне придется провести в дороге три дня. Но я скорее согласилась бы перетерпеть один день в маминой карете, чем обивать пороги постоялых дворов и три ночи спать в неудобных кроватях, но такова цена, которую я плачу за право называться законопослушной женой. Теперь, дорогая Табби, перехожу к самому главному. Прошу тебя, умоляю, приезжай ко мне в гости! Я знаю, что до Рождества ты не сможешь выбраться, но в это время мы будем в Уорикшире, а для тебя это неблизкий путь. Но ты не волнуйся, мы за тобой пришлем карету. Пожалуйста, выполни мою просьбу. Даже мама не всегда понимает, как мне бывает плохо. А ты поймешь. Так что жду тебя с нетерпением».

Табита положила письмо на стол. Вернуться в Брекенбридж? Люси, конечно, не стала бы приглашать ее в дом Доминика, если бы в его жизни появилась женщина. Интересно, поставила ли Люси брата в известность о том, что собирается отправить ей это приглашение? Скорее всего нет. Она всегда делала, что хотела, ни с кем не советуясь.

Что же ей делать? Она слишком сильно любила Люси и не могла отказать ей в ее просьбе. Но провести там несколько дней, а то и больше, да еще в обществе Доминика… Прошло чуть больше трех месяцев с момента его приезда в пансион, и все это время она трудилась не покладая рук с утра до вечера, чтобы не думать о нем.

В комнату вошла Камилла Норкросс.

– Табита… О, ты читаешь письмо! Если я помешала, приду попозже.

Табита быстро села на постели.

– Нет, останься, пожалуйста. Я уже прочла и, честно говоря, хотела попросить у тебя совета.

– Ты просто обязана поехать, тут и думать нечего!