Книга Ярмарка невест - Кэндис Герн

– Он сейчас делает много такого, чего раньше никогда не делал, – вмешалась бабушка.

– Правда, – сказала Хилди Спраггинс. – Я слышала, он в этом году помогал при окоте овец. А брат Ната Джо видел, как он пахал северное поле и сам погонял больших быков.

– Это потому, что у него сейчас нет управляющего, – объяснила Верити. – Но все равно вы, конечно, знаете, что лорд Харкнесс не гнушается тяжелой работы? Он заботится о своей земле. И о руднике. И обо всех вас тоже. И всегда заботился.

Наливая кипящую воду в старый коричневый чайник бабушки, Кейт искоса посмотрела на Верити.

– Я думаю, леди влюбилась в лорда Хартлесса.

Все женщины рассмеялись, а Верити покраснела до корней волос.

Бабушка не смеялась. Уставившись на Верити взглядом, от которого той стало не по себе, бабушка нахмурилась, и морщины у нее между бровей стали глубже. Изменить ее мнение было не так-то просто.

Верити перевела разговор на другое. Ей не хотелось, чтобы стало слишком очевидно, что она пытается изменить мнение женщин. В следующие посещения, когда это позволял ход беседы, она просто продолжала намекать, как много Джеймс работает и какое у него чувстве ответственности. В остальное время она продолжала поддерживать доброе отношение женщин к себе. Если она выиграет и завоюет их доверие, может быть, они легче воспримут и ее мнение о Джеймсе.

Как ни удивительно, это маленькое, очень обособленное общество за четыре месяца приняло ее, «постороннюю». Верити каждый вечер молилась за душу Эдит Литтлтон, потому что, если бы эта прекрасная женщина в свое время не проявила готовности поделиться с ней знаниями о свойствах трав, Верити не приняли бы в Корнуолле так легко и быстро. Ее лекарства помогли многим семьям при простудах, лихорадках и болях в горле. Но больше всего людям понравились подаренные Верити к Рождеству ароматические шарики и сборы душистых трав.

– Сколько я себя помню, мы получали на Рождество корзинку из Пендургана, – сказала Тамсон Пеннек. – Но в ней всегда были продукты: копченое мясо и джемы, пироги и сидр и другое, что помогало нам пережить зиму. Это было на самом деле очень приятно. Но какое удовольствие получить что-то такое, на что радостно посмотреть, что радостно понюхать, – как бы немного сумасбродства. Благодаря этому для меня Рождество было особенным, точно вам говорю.

Так что усилия Верити, которые она приложила, проявляя заботу, окупились. Теперь ее воспринимают почти как хозяйку большого дома. Вот Агнес Бодинар местная, но ее не любят. У Верити сложилось впечатление, что в округе к ней относятся с неприязнью.

Верити нравилось сидеть у очага в доме бабушки вместе с другими женщинами. Она никогда не стремилась к уединению, и ей бывало одиноко в Пендургане в обществе язвительной Агнес, когда Джеймс был занят в имении или на рудниках.

Агнес в последнее время стала особенно раздражительной; она, конечно, не одобряла дружбу между Верити и Джеймсом, поскольку не была особенно против, когда считала Верити любовницей Джеймса. Однако возникшее между ними настоящее чувство представляло угрозу памяти Ровены.

Верити часто хотелось объяснить, что она не сможет захватить место леди Харкнесс. Однако Агнес отказывалась говорить на эту тему. Чаше всего она вообще отказывалась разговаривать. Она молча сидела на краешке стула – с прямой спиной, мрачная, высокомерная, похожая на черную ворону в своем потрепанном траурном платье.

Верити с самого начала подозревала, что Агнес немного психически неустойчива. Она убедилась в этом, когда к концу зимы враждебность старухи стала более явной.

Однажды холодным вечером в середине февраля, когда Верити, как обычно, принесла Джеймсу в библиотеку успокоительный настой, она опять заговорила с ним о помощи жителям деревни. Она спросила, есть ли возможность дать им дров или угля, чтобы топить холодные каменные дома Сент-Перрана.

– Ты очень интересуешься жизнью местных семей, – сказал Джеймс, с любопытством разглядывая ее.

– Я провожу с ними много времени, ты ведь знаешь, – ответила Верити. – Здесь мне нечего делать, к тому же и поговорить не с кем, кроме миссис Бодинар. Мне нравится болтать с местными женщинами. Только я заметила, что у них редко бывают дрова, в основном они жгут торф.

– Им достаточно было бы просто попросить.

– Они не будут, ты прекрасно знаешь.

– Да, – сказал он, – я прекрасно знаю. Значит, они попросили тебя походатайствовать за них?

– Конечно, нет, – ответила Верити. – Это я придумала, не они. Дым торфа ест мне глаза, так что я прошу дров ради себя.

Джеймс понимающе глянул на нее с полуулыбкой, от которой у Верити каждый раз слабели ноги в коленях, как ни старалась она с этим бороться.

– Очень в этом сомневаюсь, – сказал Джеймс. – Но будет так, как ты просишь. Я распоряжусь, чтобы Томас нагрузил подводу и развез дрова по домам.

На какой-то миг Верити погрузилась в синюю глубину его глаз и почти не слышала, что он говорит. Когда она наконец смогла ответить, голос ее прозвучал слишком хрипло...

– Вы очень добры, милорд.

Джеймс долго смотрел ей в глаза, и она спрашивала себя, не думает ли он тоже о том поцелуе в пустоши. Или о поцелуях в библиотеке, до того как он... взял ее.

– О чем ты говоришь? – наконец сказал он. – Просто я беззащитен перед любой твоей просьбой, и ты это знаешь. Я не забыл о Рождестве. Ты упорно сражаешься, если хочешь чего-то добиться, не правда ли? У деревенских будут дрова.

Когда Верити в следующий раз пришла в дом бабушки Пескоу, комнату наполнял сладкий запах горящих дров.

– Подозреваю, что за это мы тоже должны благодарить вас? – спросила Кейт Пескоу.

– О нет, – ответила Верити, садясь рядом с Доркас Маддл и протягивая руку, чтобы погладить по мягкой щечке ее маленького сына. – Вы должны благодарить его милость. Он хотел с пользой израсходовать излишки, которые остались в Пендургане. Это была его идея, уверяю вас.

– Гм! – Кейт насмешливо фыркнула, на лицах других женщин отразилось недоверие.

Стоило заговорить о Джеймсе, как бабушка хмурилась. После еще одного щедрого предложения со стороны Джеймса что-то в упрямом взгляде бабушки заставило Верити возмутиться. Она вскочила на ноги.

– Да что с вами происходит? – Ее голос поднялся почти до крика, она смотрела прямо в глаза каждой из них: бабушке, Кейт Пескоу, Еве Данстан, Хилди Спраггинс, Лиззи Третован, Доркас Маддл. – Почему вы всегда думаете о лорде Харкнессе самое плохое?

– Причина есть: из-за того, что он сделал, – сказала Ева Данстан.

Верити тяжелым взглядом смотрела на Еву.

– А откуда вы можете знаете, что он сделал и чего не сделал? Кроме того, что дал вашему мужу хорошую работу в Уил-Деворане. Или что содержит ваш дом в хорошем состоянии. Или отворачивается, Хилди, когда ваш Нат браконьерствует на земле его милости. Или позволяет задерживать арендную плату, когда бывает бедный урожай зерновых. Да, Лиззи, я знаю и об этом тоже.