Книга Юность Бабы-яги - Владимир Качан

– Ах же ты, падла! Не боишься, значит? Не боишься, да? Ах, ты не боишься, дрянь, – распалял себя Дима, – не страшно тебе, гнида? Не страшно? Подожди, тебе сейчас будет страшно, – и стал бить Вету по лицу, левой и правой рукой, и снова левой, и снова правой.

И вот тут-то, к несчастью Димы, в Вете проснулся опаснейший родовой инстинкт. Со связанными руками, не имея никаких физических возможностей для сопротивления, она почувствовала, как что-то страшное концентрируется в ее груди, собирается в какой-то огненный кулак и рвется наружу. Эту силу следовало только направить и выпустить. Она так и сделала, глядя прямо в Димину переносицу. Диму отшвырнуло к стене, и он там осел, растерянно глядя на девушку, бывшую всего минуту назад жертвой, бессильной что-либо предпринять. Пацаны ничего не поняли, удивленно глянули на Диму – что это, мол, с ним вдруг, но, поскольку предмет насилия в данный момент представлял главный интерес, двинулись к Виолетте. С ними случилось то же самое, только хуже. Один отлетел в сторону, схватился за глаза и стал орать, что он ослеп, стал выть от боли, вопя: «Что эта сука со мной сделала?» Второй получил такой же страшный астральный удар в солнечное сплетение и катался по грязному полу чердака, сипя и однообразно матерясь. Вету никто таким вещам не учил, хотя, если они в человеке есть, их, говорят, можно развить до невероятного умения. Соответствующие задатки в Виолетте были и проснулись только из-за предельной опасности, от чрезвычайно сильного стресса. Называется такое умение таинственно и даже фантастично – астральное карате. И в его существование практически никто не верит. Видимо, настоящие мастера этим умением пользуются аккуратно и уж, во всяком случае, его не афишируют. В Ветином случае сработала так называемая мыслеформа. Она рельефно, объемно, ярко представила себе, что она – сильнейший каратист и ее удар – смертелен.

Ребята, получив по хорошей порции энергических ударов, чуть-чуть пришли в себя и смотрели друг на друга с вопросом: «Бля-а, че это было-то?»

– Ну-ка, развязать меня, живо! – приказала Виолетта.

Пацаны безвольно сидели на полу и глазели на Вету, как на НЛО.

– Развяжите руки, недоноски! – повторила Вета. – И не смейте убегать, иначе обещаю: каждому из вас быть импотентом на всю жизнь.

В ее обещание теперь можно было верить, во всяком случае, подумать: черт ее знает, а вдруг и правда… Поэтому Чирий подошел к ней, как к шаровой молнии, осторожненько, боком, быстро полоснул ножом по ленте, стягивающей Ветины руки, и отскочил в сторону.

– А теперь отвезете меня домой, – сказала Вета. – Ты, Димочка, золотой мой, отвезешь.

– Не-не, я не могу сейчас, – тихо сказал Дима и был прав.

Действительно – не смог бы сейчас, руль бы не удержал, потому что руки тряслись, в аварию бы еще попал.

– Ладно, – усмехнулась Вета, – давайте деньги, у кого сколько есть. Я на такси поеду.

Дрожащие пальцы извлекли из бумажников купюры, Вета собрала свою заслуженную контрибуцию и, оставив незадачливую банду на полу, пошла ловить такси.

Глава 19,

в которой намерение уехать превращается в необходимость

В этом году школа заканчивалась. Предстоял выпускной бал и белое платье. Детали туалета подробно обсуждались с единственной подругой, которая появилась у Веты за все это время очного и заочного обучения. Единственной, с кем она могла поговорить более или менее на равных. Остальные были еще дети, некоторые испорченные, порочные даже, но все равно дети и дуры. Даже бывшая подружка Анжелика, девушка, о которой можно было бы сказать: мозжечок с ноготок, даже она рядом с ними могла бы легко сойти за кандидата физико-математических наук. Узок был круг их интересов, страшно далеки они были от Ветиного масштаба. «Иванушки-интернэшнл» плюс местная дискотека – вот все, чем жили девочки. У них даже мечты не было, а были смутные, неосознанные желаньица, стратегический смысл которых сводился к тому, чтобы все было успешно, с бабками и по кайфу. А вот у Ветиной новой подруги Лены и амбиции были, и интересная склонность к авантюризму. И внешне она была ничего себе. Не Виолетта, конечно, но далеко не уродка. Во всяком случае, хорошенькой ее можно было назвать безусловно. В общем, нормальная девочка, дружить с которой было можно не только потому, что больше не с кем.

Дима-Таксист со своей шпаной не появлялись. И, наверное, даже не оттого, что были так уж сильно напуганы Ветиными чудесами. Тут другое. Таким реальным, земным, другими словами, конкретным и одномерным пацанам впустить в свое сознание что-то необъяснимое – все равно что боксеру Майку Тайсону спеть партию Ленского. Теоретически такое, конечно, возможно, но не бывает! Диме и его друзьям проще и легче было сказать себе и друг другу, что Виолетта – обыкновенная сумасшедшая, психопатка, а у психопатов всякое бывает, но по-любому следует от них держаться подальше. Так что Дима с коллегами исчез, и слава богу.

А с Леной разговоры шли в очень полезном направлении. В том смысле, что у Виолетты намечалась напарница по путешествию в дальние страны. Говорили как-то о планах на будущее после школы, и Лена вдруг:

– Вет, слушай, а поедем за бугор.

– Как? А виза, а деньги? – формально удивилась Вета.

– А-а! Да как-нибудь! – легкомысленно отмахнулась авантюристка Лена.

– Как «как-нибудь»? – спросила Виолетта, – ведь это же не в Кострому съездить.

– Главное – выехать, а на месте как-нибудь разберемся.

Лена, надо сказать, родителей уже давно не слушалась. Настолько не слушалась, что те почти махнули рукой на поведение дочери. В противном случае одна нервотрепка. Вялые попытки воспитания со стороны отца, дежурные проявления родительской жесткости мгновенно разбивались о неадекватную, атакующую истерику дочери, которая таким образом отстаивала свою независимость. Родителей Лены нельзя было назвать не то что богатыми, но даже состоятельными людьми, а, значит, надеяться на то, что они дадут денег на предполагаемый вояж, не приходилось. На что рассчитывала в таком случае Лена – непонятно, но природный оптимизм, помноженный на склонность к приключениям, внушали ей уверенность в том, что, как бы там ни было, но все равно затея удастся. Причем Лена хотела (а Виолетта про себя это уже давно решила) поехать не куда-нибудь, не в какую-то там страну бывшего Варшавского договора. Они хотели подальше, вот туда, например, где штаб-квартира НАТО, в Бельгию. Бельгия – то, что надо. Все пока носило абстрактные очертания мечты, в принципе осуществимой, но мечты. Но вскоре уже идея фикс с опасной скоростью начала перерастать у Лены в упертое, исступленное желание не откладывать это дело в долгий ящик и приступить к немедленной реализации. У Веты был Гамлет, который должен был вскоре приехать и помочь, как всегда, у Лены же не было никого, поэтому желание побыстрее добыть денег отчаянно искало выхода и находило пока только один, самый незатейливый – проституцию. Хотелось только Лене не продешевить, подороже продать свое нетронутое, беспорочное тело. Тот, кто будет у нее первым, должен хорошенько заплатить: он же не только девушку покупает, но и право первой ночи, так деловито рассуждала Лена и усидчиво искала выходы на менеджера по выгодной реализации своей «девичьей чести». Она надеялась найти такого человека, который продаст не только первую ночь, но и далее станет ее директором, администратором, а если называть вещи своими именами, то – сутенером. Ясно, что придется и с ним, но это уже неважно, Лена верила в то, что через несколько месяцев деньги на поездку будут собраны. Она верила в свою звезду.