Книга Вектор угрозы - Виктор Ночкин

Швед и Алекс зашагали к повозке, поливая мутанта свинцом из двух стволов. Горбун дергался, ворочался, но раненая нога была зажата осколками раздробленных досок днища телеги, сдвинуться зверь не мог. Конечно, он не сдавался, горбуны вообще на такое неспособны – зверь дергался и рвался, пули дырявили его шерсть, по бокам стекали потоки крови… Оружие Алекса смолкло, он торопливо стал перезаряжать автомат. Швед приблизился к зверю, обходя вокруг него, и выпустил последнюю очередь прямо в башку горбуна. Рев сменился хриплым визгом…

Когда горбун опустился на брюхо, телега наконец-то тоже не выдержала, развалилась надвое. Подросток как раз закончил возиться с дробовиком… подскочил к издыхающему мутанту и всадил заряд в упор.

Кабаний визг смолк, и сразу стало тихо. Только что все вокруг гремело, ревело, грохотало выстрелами, а теперь тишина словно ударила в уши. Алекс, тяжело переводя дыхание, посмотрел на спасенных. Женщине на вид лет сорок, но Алекс понимал, что, скорее всего, она моложе – жизнь в Мире Выживших частенько старит раньше времени. Была она сутулая, бесцветная, с длинным серым лицом и с собранными в хвост волосами неопределенного оттенка. Глаза тоже серые, безжизненные. Общее впечатление бесцветности усиливала заношенная серая одежда.

Парнишка с дробовиком – наверняка ее сын. Тоже тощий и сутулиться уже начинает, только глаза другие – живые и черные. Он тоже внимательно рассматривал спасителей. Перевел взгляд со Шведа на Алекса… потом уставился на Яну, которая подоспела к месту перестрелки последней.

– Чего? – буркнула та. – Чего уставился? Сражен моей красотой?

Парень широко улыбнулся и кивнул.

– Он говорить не может, немой, – пояснила мать. – И девушек до сих пор нечасто встречал. Мы одиноко жили, три двора, три семьи – вот и все общество. Спасибо вам.

Она с лязгом вставила магазин в приемник и передернула затвор. Все это женщина проделала привычно, движения отработаны до автоматизма. Жизнь на отшибе, может, и не способствует общению с девушками, но учит другим премудростям, более полезным.

Паренек, глупо улыбаясь, закивал – присоединялся к благодарности, высказанной матерью. Та уже оглядывала разрушения, устроенные кабанами.

– Да, – сказал Алекс, – транспорт ваш накрылся. Ни лошади, ни телеги. Что ж теперь делать будете?

Рядом с разломанной повозкой валялись узлы – семья переезжала и везла с собой пожитки. Женщина пнула ботинком откатившийся к ней мешок.

– Начнем все снова. Живы остались, значит, и хозяйством обзаведемся. Все равно… все равно собирались с самого начала начинать.

– А что так? – вступил в разговор Швед. – Почему снялись с насиженного места? Или Лес опять двинулся?

– Может, и Лес, кто его разберет. Зверье замучило. Лезут и лезут каждую ночь. Курей утащили, свинья была, ту на куски порвали. Я и решила – пока до лошади не добрались, нужно уходить. Ну, вот и ушли.

– Что за зверье? Вы ж, наверное, забором огородились, запирались на ночь? Подкараулить не пробовали? Или капканы ставить?

Парнишка замычал и помотал головой.

– Не помогает ничего, – объяснила мать, – и капканы ставили, и замки вешали на ворота и в курятнике. Ничем их не удержишь, а капканы они обходили. Ловкие, значит. Что за звери, не скажу, их увидеть никому не удалось.

Сын снова замычал и несколько раз ударил себя кулаком в грудь.

– Он говорит, что видел. Стрелял в них из окна, – снова перевела его мычание женщина. – Только описать-то не может. Не говорящий он. Таким родился. А больше их никто не видел, тварей. По ночам стали появляться. Поначалу осторожно, после обнаглели.

Швед теребил бороду, слушая рассказ женщины… потом спросил:

– Вы где-то недалеко от Пастырского устроились, правильно?

– Неподалеку, верно.

Немой кивнул. Он по-прежнему пялился на Яну и улыбался, хотя обстановка к веселью не располагала.

Швед покосился на Алекса, тот кивнул:

– Бесы.

– Точно, – подхватила женщина, – бесами мы их прозвали. А вы о них знаете, что ли?

– Проезжий поминал, – объяснил Алекс. – Сказал, ему никто не верит, думал, мы смеяться будем. Поэтому почти ничего не рассказал толком.

– Не поэтому, – вздохнула женщина, – бесов никто не может разглядеть. О них мы сами ничего не знаем, вот и рассказать не можем. Ну, ладно. Николка, хватит на девочку смотреть, а то насквозь проглядишь. Давай разбираться, что с собой возьмем, что припрячем.

Николка потыкал пальцем в кабанью тушу и замычал.

– Он говорит, давайте кабанятины нажарим, поедим, – перевела мать. – И то верно, поедим вместе? Я вас толком не отблагодарила. Может, из моего барахла вам что-то приглянется, так возьмите на память, а? Вот ты, золотко, может, себе что-то присмотришь? А то ходишь в обносках, так и впрямь никто, кроме Николки, не глянет.

Яна помотала головой:

– Нет, спасибо. Хожу, потому что так сподручнее. Привыкла так.

– И то верно, – вздохнула женщина, – народ сейчас всякий встречается, иногда лучше внимания не привлекать. Да и шмотки у меня не шикарные… Ну что, отобедаете с нами? У нас картошка есть, лук, сковородки, чугунки…

Серое лицо переселенки вдруг сморщилось, из глаз покатились слезы.

– Чу-гун-ки-и… – протянула она, – теперь все бросим, все здесь оставим. Зорьку горбун забодал, зараза… никак теперь не уволочь мои чугунки-и…

Сын неловко обнял мать, что-то тихо замычал. Швед ткнул Алекса локтем и тихо сказал:

– Не могу отказать. Надо бы, а не могу, когда так, от сердца, предлагают.

Немой Николка занялся кабаньей тушей. И орудовал ножом очень ловко. Мать заметила, как глядит на его работу Алекс, и объяснила:

– Охотник он, с дичью обращаться умеет. Только как стали бесы у нас слишком разбойничать, я его больше не отпускала. Сердился, а я не пускала. Ну что, поможете мне барахло в роще закопать? Не верится, что вернусь за пожитками, но жалко так бросать. Вся жизнь в этих чугунках.

Она тяжело вздохнула, но слез больше не было. Яна ответила:

– Поможем, конечно. Вместе быстро управимся. Только замаскировать нужно, я покажу, как сделать, чтобы не нашли.

– И продукты отдельно от шмоток, – добавил Швед. – Если горбуны учуют, то разроют. И все растопчут, перепортят. Лучше отдельно.

В разбитой повозке нашлись лопаты, Алекс занялся ямой, остальные таскали припасы под деревья. А немой уже развел огонь и чистил картошку… Но когда все собрались у костра, Яна вдруг замерла и уставилась на дорогу, прикрыв глаза от солнца ладонью.

– Едут, – заявила она.

И верно, вдалеке на дороге показался пылевой хвост. Вскоре и Алекс расслышал тарахтение двигателя.

– Как бы не Черный Рынок сюда заявился, – вздохнул Швед. – Вот что, хозяюшка, вы нас не видели. Мы лучше уйдем. Если кочевники нас вместе застанут, вам не поверят, что вы с нами не заодно. А уж к нам-то у них кое-какие счеты накопились.