Книга Унесенные магией - Алексей Замковой

Выход из подземелья зарос лианами, перекрывшими путь к свободе не хуже железной решетки. Хотя все же — хуже. Ведь наши мечи справились с растениями гораздо легче, чем если бы это и вправду было железо. Идущие впереди, желая поскорее выбраться, быстро изрубили преграду в клочья, и я, выйдя на свет зарождающегося дня, зажмурился от еще неярких, но очень острых лучей утреннего солнца. Тоннель, как оказалось, вывел нас к самой реке. Лишь небольшая кромка берега, которую перечеркивал выбегающий из тоннеля ручей, отделяла черный зев тоннеля от неспешно текущих темных вод.

— Ну как? — наконец спросил я Нарив, которая, прикрыв глаза рукой, наблюдала за солдатами, сноровисто прокладывающими путь среди низких растений с широкими мясистыми листьями. — Узнаешь что-то?

Она посмотрела на меня как на идиота:

— Что я могу узнать? Джунгли?

— Ну, вон стена вроде. — Я указал на противоположный берег реки, посмотрел на склон над головой. — И вот стена…

— Здесь сходятся пять рукавов реки, — фыркнула Нарив. — И город состоит из пяти частей. Единственное, что я могу сказать, — как добраться отсюда до гор, перейти через них и дойти до ближайшего человеческого города.

За день мы прошли совсем немного. Вокруг царила ставшая уже привычной атмосфера джунглей — море насекомых, труднопроходимая растительность и ни следа тварей, напавших на нас в городе. Единственным серьезным препятствием стала река, которую пришлось-таки форсировать. Но случились и радостные события — почти сразу после того, как мы переправились на другой берег, из джунглей вышли другие уцелевшие во время ночного боя в городе. Отряд сразу же увеличился почти до трех сотен. В честь этого Седой даже объявил привал, дав людям возможность поделиться своими приключениями. Конечно, это была не главная причина — задержаться командир решил для того, чтобы разослать вокруг разведчиков и попытаться найти кого-то еще. В итоге к нам присоединилось еще более десяти человек, а также были найдены просеки, говорящие о том, что кое-кто из уцелевших не стал дожидаться остальных и отправился в путь самостоятельно. Сразу же возник спор о том, что делать дальше. Мне, как единственному, кто почему-то понимал Нарив, выпала честь присутствовать на совете.

— Спроси у нее, — Седой указал на женщину, — куда нам теперь следует идти?

Я перевел вопрос.

— Вдоль реки, — ответила Нарив. — Если идти быстро, то через два дня мы переправимся через еще один приток, а еще спустя день дойдем до гор.

— Самая большая просека забирает на запад, — нахмурился Ламил, когда я перевел слова Нарив. — Там прошла по меньшей мере сотня человек.

— Нарив, а что на западе? — спросил я.

— Джунгли. Идти около пятнадцати дней и придется все равно переправляться через реку. В итоге вы, если пройдете по прямой, снова выйдете к морю. Но единственный перевал, через который можно преодолеть горы, — к северу от нас.

— Пойдем на север, — даже не раздумывая, решил Седой.

— Но там… — начал было Ламил.

— Там идти пятнадцать дней! — перебил капитан. — Даже если догоним тех, кто туда ушел, то придется еще возвращаться. Ты хочешь полтора месяца еще продираться через эти проклятые джунгли? Сколько людей мы потеряем за это время?

Спор продлился недолго. Хотя Ламил всячески отстаивал свою точку зрения, Седой оказался непреклонен. Закончилось все тем, что капитан просто рявкнул на десятника и приказал тому заткнуться. Решение было принято окончательно.

До вечера никаких новых происшествий не последовало. После всего никто уже не считал происшествием гибель нескольких человек от укусов змей, пауков и Дарен знает каких еще ядовитых тварей, водившихся в этих джунглях. Хвала богам, что хоть наш десяток смерть сегодня миновала. Остановились засветло. Несмотря на то что каждый хотел как можно дальше убраться от затерянного в джунглях города, еще одно желание оказалось сильнее — голод. Со всех сторон доносилось бурчание пустых желудков. Молин даже пошутил, что мы словно стая квакающих жаб. Но ответа на свою шутку так и не дождался — только Молин мог шутить в такой ситуации.

Снова во все стороны отправились группы охотников. На этот раз задача у них была попроще — ведь число ртов, которые следовало накормить, сократилось с тысячи до двух с небольшим сотен. Мы же расселись у костра, вытянув уставшие за день ноги.

— Молин, чего погрустнел вдруг? — Баин пихнул друга в бок. — О чем задумался?

— Идиот я! — Молин вдруг с силой ударил кулаком о землю.

— Ну, это не секрет, — хмыкнул я. — Из-за чего на этот раз?

— То золото… — начал Молин.

— Тебе мало? — Баин приподнял бровь. — Скажи спасибо, что у тебя в кармане всего лишь жук ожил, а не какая-нибудь гигантская змея.

— Да нет же! — Молин скривился, будто раскусил кислую ягоду. — Можно ж было как-то разломать те фигурки, пока они золотые. Разрубить мечом…

— И получить потом куски дохлого эльфа, — закончил за друга я, — или какую-то другую тварь, порубленную на кусочки.

— А вдруг они так и остались бы золотыми! — продолжал настаивать Молин. — Или переплавить их…

— На чем? — спросил Баин. — Там даже для костра дров не было.

— Да ну вас! — Молин махнул рукой и отвернулся.

— Хотя в чем-то Молин прав, — не обращая на обиду друга внимания, продолжил Баин. — Можно было поискать фигурку, например, свиньи или быка.

— Зачем? — удивился я.

— Затем, — Баин поднял вверх палец, — что тогда мы получили бы гору мяса и не пришлось бы сейчас охотиться.

— А то ты сейчас охотишься… — пробурчал Молин.

Ночь прошла тихо и спокойно. Правду говорят — плохое и хорошее чередуются между собой. Если прошлая ночь обернулась сущим кошмаром, то эта — благодатным отдыхом. Есть какое-то равновесие… Настораживает только одно — раз сегодня все хорошо, то завтра ведь, уравновешивая сегодня, может быть очень плохо. Как бы то ни было, уже наутро мы, подкрепившись коптившимся всю ночь мясом, снова отправились в путь.

— Скажи, Нарив… — Женщина, идущая рядом со мной, уже не обнажена, как вчера. Рубаха снова вернулась ко мне, а Нарив забрала себе одежду тех несчастных, которые погибли вчера. — Как ты голыми руками убила того эльфа?

— Я же — жрица Роаса, — усмехнулась Нарив. — Он и дает мне силу. Все, посвященные Богу войны, обучаются с самого младенчества. А после посвящения получают частицу силы нашего господина.

— И то красноватое сияние вокруг твоих рук, когда ты убивала эльфа и его тварей, — это сила Роаса?

Нарив молча кивнула.

— Как же тебя смогли победить, — удивился я, — если у тебя есть божественная сила?

— Я всего лишь человек. — Нарив говорит спокойно, таким тоном, словно объясняет очевидные вещи неразумному ребенку. — Частичка божественной силы делает человека сильнее, но не делает его богом.