Книга Грехи негодяя - Анна Рэндол

– Оливия, ты гений.

– Кажется, в вещах Васина есть памфлет с таким же названием, верно?

– Более того, – Клейтон положил ей на плечо большую теплую ладонь, – он сам его написал. Памфлет считался одним из основополагающих документов движения.

– Значит, у его коллег он есть?

– Совершенно верно.

Оливия зажала кольцо в кулаке.

– Тогда мы… Мы сможем разгадать шифр?

– Если найдем экземпляр.

– Но ведь он у нас… – Нет, у них уже не было экземпляра памфлета. Он находился в ее комнате, когда произошел взрыв.

Клейтон надел перчатки.

– Зато я точно знаю, у кого он есть.

Глава 21

– Располагайтесь в гостиной. Я присоединюсь к вам через минуту! – крикнул профессор Мир, когда они проходили мимо открытой двери библиотеки. Штабеля бумаг, скрывавшие седоволосого ученого, стали выше, чем были, когда Клейтон заходил сюда в прошлый раз.

Служанка ввела их в гостиную, чуть менее захламленную, чем библиотека. Через несколько минут вошел румяный улыбающийся и весьма упитанный хозяин.

– Рад вас видеть, профессор Лишпин. Что привело вас обратно в Санкт-Петербург? Мы не виделись целую вечность. – Мир переложил стопку книг со стула на пол и сел. Стул, протестуя, заскрипел, но выстоял.

– Новые исследования, как обычно, – сказал Клейтон. – Профессор Мир, позвольте представить вам мою ассистентку, мисс Бритту Ленхимер.

Оливия молча кивнула. Клейтон предупредил ее, что профессор Мир считал его австрийским профессором философии.

– Она так же полезна, как красива?

Об этом Клейтон тоже ее предупредил. Мир якобы всегда вел себя как козел в период спаривания. И Клейтон постарался создать у него такое же впечатление о себе. Однако Мир располагал самым полным собранием русской литературы. Дело в том, что он никогда ничего не выбрасывал. Помимо этого у него было множество влиятельных знакомых в высших эшелонах власти, и полиция не беспокоила его, когда в очередной раз выискивала по всей стране запрещенную литературу.

Когда служанка принесла чай, Мир игриво ущипнул ее за ягодицу.

Клейтону всегда было трудно говорить по-русски с немецким акцентом. А в этот раз он выяснил, что сквозь стиснутые зубы получалось еще хуже.

– Мисс Ленхимер по-настоящему талантлива, – заявил Клейтон.

– Уверен, что так оно и есть. – Мир оправил свои панталоны.

– У нее блестящий ум, – продолжал «Философ».

– Мне тоже нравятся умненькие, – захихикал Мир. – Они очень хорошо владеют языками.

«Возможно, будет лучше избить его до бесчувствия и отыскать памфлет самому», – промелькнуло у Клейтона.

– Если вы поможете моему профессору, я сумею показать вам, насколько я умна, – вмешалась Оливия.

Грозный рык застрял в горле у Клейтона. Обольстительное воркование Оливии заставило его забыть, что он хотел сказать.

Мир знал немецкий еще хуже, чем Оливия, поэтому вряд ли понял, что она сказала. Но ее тон не оставлял никаких сомнений. А она еще – как бы между прочим – положила руку на бедро Клейтона и начала легонько его массировать. Проклятие, он тотчас же возбудился.

Мир же, хмыкнув, спросил:

– Что вы ищете, профессор?

– Старый памфлет Васина. Название – «Возродиться из пепла».

– Весьма популярная вещь, – заметил хозяин.

– Кто-то еще спрашивал его у вас? – Клейтон почувствовал, что его душа наполняется страхом. Ведь если кто-то еще приходил за памфлетом… Наверняка этот человек знал, как взломать код.

– Два дня назад приходили какие-то люди из академии и попросили экземпляр.

Если они приходили два дня назад, значит, это не Голов. Выходит, правдинцы успели раньше.

Ногти Оливии впились в бедро Клейтона. Он это почувствовал даже сквозь толстую шерстяную ткань.

– И вы им дали памфлет? – спросила Оливия.

Мир жестом предложил гостям выпить чаю. И тотчас же, взяв чашку, сделал большой шумный глоток.

– Да, конечно. Я всегда поддерживаю академию.

А в данном случае – революционеров.

– Чем вызван ваш интерес? – осведомился русский профессор.

Прежде чем Клейтон успел ответить, Оливия, облизнув розовым язычком нижнюю губу, спросила:

– У вас есть еще один экземпляр?

Глаза профессора стали масляными.

– Да, возможно. Надо пойти и посмотреть.

Когда он ушел, Оливия вздохнула и взяла чашку с чаем.

– Они уже все расшифровали, да?

– Вероятнее всего, – проворчал Клейтон.

– По крайней мере мы можем быть уверены, что наши догадки относительно шифра верны. – Оливия положила в чашку два куска сахара, плеснула сливок и быстро размешала.

Клейтон поднес свою чашку к губам и немного отпил.

Горечь! Жжение!

Он выплюнул чай, рванулся к Оливии и выбил у нее из рук чашку в тот момент, когда она поднесла ее ко рту. Жидкость разлилась по ковру. Оливия же в недоумении уставилась на своего спутника.

– Яд. – Клейтон поставил на стол свою чашку и встал. – Профессор!..

Оливия тоже встала.

– Он хотел нас убить?

Клейтон взял чайник и понюхал.

– Нет. Чай весь отравлен. А он его пил.

Они побежали в библиотеку. Профессор лежал на полу – лицо багровое, глаза выпучены. Клейтон опустился рядом на колени. Проверив пульс, закрыл глаза профессора.

– Он мертв.

Молча кивнув, Оливия стала осматривать стопки книг и бумаг, коих было великое множество в этой комнате.

– Ты знаешь, у кого еще может быть памфлет Васина?

Клейтон понял ее беспокойство. В библиотеке находилось несколько тысяч книг, еще больше – тетрадей и бумаг. И не было никакой системы. Так что они могли провести в поисках памфлета много дней.

– Подожди. – Клейтон обошел вокруг трупа. – Когда мы проходили мимо, эта стопка была в два раза выше. – И он указал на кипу, лежавшую перед книжным шкафом в нескольких футах от того места, где упал профессор.

– Неужели ты это заметил?

Клейтон кивнул. Он всегда запоминал мелкие детали. Быстро просмотрев бумаги, он с облегчением вздохнул. Вот и памфлет. Да, все верно – «Возродиться из пепла».

Он положил памфлет в карман и потащил за собой Оливию. Вскоре они оказались на улице. Сумерки сгущались. Наконец-то они в безопасности, но…

Увы, саней, которые должны были их ждать, нигде не было видно. Клейтон не стал рисковать и возвращаться в дом, поэтому они пошли пешком.