Книга Уроки разбитых сердец - Кэти Келли

«Они особенные, — любила повторять мама, склонившись над кружевами леди Айрин с иголкой в руках и щуря утомленные глаза. — Посмотри, какая прелесть, Лили. Ты только пощупай. О, в таких чудесных вещах, наверное, чувствуешь себя принцессой?»

«Почему деньги, земля и шелковое кружевное белье делают этих людей особенными? — недоумевала Лили. — Разве мы все не равны перед Господом?»

Здесь, в Лондоне, Лили перестала быть «дочкой Мэри и Тома Кеннеди, дослужившейся до камеристки самой госпожи». Здесь она была такой же начинающей медсестрой, что и достопочтенная Дайана. Лили не собиралась первой затевать разговор и извиняться за убогость комнаты перед этой девушкой в твидовом костюме с меховым воротничком и с жемчужным ожерельем на шее. Достопочтенная Дайана запросто могла небрежно откинуть за спину волну неправдоподобно светлых волос и отвернуться от назойливой соседки с тем ледяным презрением, которое наверняка вызывала у нее тупая деревенщина вроде Лили.

Холодным молчанием ответила она на приветствие строгий сестры Джонс.

— Подъем в шесть, завтрак в шесть двадцать, а в семь вас ждут в палатах, — непререкаемым тоном огласила расписание сестра Джонс. — Лекции для начинающих будут проходить здесь, на цокольном этаже, завтра вы получите расписание. Первые два месяца вы будете работать до восьми вечера каждый день, выходной — раз в две недели. Вы должны явиться в сестринский дом до десяти, в десять двери будут заперты. В экстренных случаях вам будет выдан специальный пропуск и вы получите разрешение задержаться до одиннадцати часов. И никаких посетителей. Все понятно?

— Да, сестра, — пробормотали все хором.

Потом практиканток распределили по комнатам. Лили с Дайаной оказались соседками, и с тех пор Дайана не произнесла ни слова. «Ну и пускай себе молчит, раз ей так хочется», — проворчала про себя Лили.

Она встала и сняла с себя невзрачное шерстяное пальто, которое даже в лучшие свои дни не сидело на ней так, как на Дайане ее костюм. А лучшие дни этого пальто давно минована Лили купила его три года назад в Тамарине, в магазинчике «Куилианс», и этот смелый, взрослый поступок возвысил ее в собственных глазах, поскольку раньше она всегда покупала одежду вместе с родителями в лавке «Макгаррис». Всякий раз, надевая пальто, Лили казалась себе взрослой женщиной, самостоятельно принимающей решения, и это ей нравилось. Но теперь, глядя на ослепительную Дайану в безупречно скроенном элегантном твиде, Лили вдруг почувствовала себя нескладной и уродливой.

Она повесила злосчастное пальто на гвоздь и начала распаковывать свой маленький картонный чемодан.

Когда Дайана тихо, нерешительно заговорила, Лили так удивилась, что даже подскочила от неожиданности.

— Меня зовут Дайана Белтон. Простите, мы с вами так до сих пор и не познакомились. Вы, наверное, сочли меня невоспитанной грубиянкой, но здесь все так непривычно, что я совершенно растерялась.

Дайана церемонно протянула руку в замшевой перчатке.

— Лили Кеннеди, — сухо кивнула Лили, ответив на рукопожатие.

— О, вы из Ирландии! Обожаю Ирландию, там чудесная охота. Вы увлекаетесь охотой?

— Нет, — невозмутимо произнесла Лили.

— Ах, простите, нет, конечно, нет, — пробормотала Дайана.

— Почему «конечно»? — полюбопытствовала Лили. — Почему бы мне не любить охоту?

Лили как-то сидела верхом на гунтере леди Айрин — огромном чалом жеребце по кличке Абу-Симбел. Она съежилась и оцепенела от страха, но все же сумела совершить круг по двору. И как только люди умудряются мчаться галопом да еще перескакивать через изгороди и канавы, преследуя несчастных лис? Это было свыше ее понимания.

— Я вас обидела, извините. — Дайана хлопнула себя ладонью по кораллово-красным губам. — Ах, мне ужасно жаль. — И она вдруг расплакалась. — Я обязательно должна добиться чего-то в жизни. Отец говорит, что я веду себя как глупый ребенок, и вечно сердится. Он не понимает, почему я не захотела остаться дома и вступила во Вспомогательную территориальную службу. Он пригрозил урезать мне содержание, наговорил столько ужасных вещей, но мне все равно. Ничто меня не остановит. Я хочу одного: изменить свою жизнь, наполнить ее смыслом.

Лили опустилась на кровать рядом с Дайаной, отметив про себя, что фигуры у них почти одинаковые: узкие бедра, длинные ноги, полная грудь.

Лили поняла, что зря подозревала Дайану в высокомерии. За ее холодной замкнутостью скрывались растерянность и испуг.

— Мой отец тоже был против этой затеи, — миролюбиво заметила Лили. — Он все допытывался, зачем мне выхаживать раненных на войне, в которую вообще не стоило вступать. Он не больно-то жалует войны: у нас в Ирландии их было предостаточно. Но для меня это единственный способ выучиться на медсестру, и мне тоже хочется изменить свою жизнь.

— Боже! А мой папа думает, что эта война единственно правильное решение, — оживилась Дайана. — Он просто в ярости от того, что хромота не позволяет ему присоединиться к его старому полку. Он записался в отряд местной обороны. Отец не верит, что из меня получится медсестра и я смогу приносить пользу. И все же он не в силах лишить меня наследства, ведь ему все равно нечего мне оставить.

Девушки весело расхохотались, и Дайана принялась вытирать слезы шелковым носовым платком.

— Мне тоже нечего наследовать, — призналась Лили.

Тут приоткрылась дверь, и в комнату заглянула девушка с приветливым веснушчатым личиком, обрамленным светлыми кудряшками.

— Я не ошиблась дверью? — В голосе девушки слышался отчетливый лондонский выговор.

— Это пятнадцатая комната, — подсказала Лили.

— Тогда мне сюда. — Новенькая решительно шагнула в комнату, таща за собой огромный, едва ли не больше ее самой чемодан. Крошечная, с белокурыми локонами, она казалась немного повзрослевшей «девочкой-звездой» Ширли Темпл, лишь смеющиеся кошачьи глаза выдавали ее подлинный возраст. — Мейзи Хиггинс, — представилась она. — Господи, ты уже плачешь! — Она озабоченно нахмурилась, разглядывая заплаканное лицо Дайаны. — Я слышала, что матрона[8]— настоящая старая грымза, но никак не думала, что она так быстро успеет всех достать.

Первые недели в огромной старой больнице на Грейз-Инн-роуд оказались самыми тяжелыми и изматывающими. Лили и Мейзи было немного легче, они по крайней мере привыкли рано вставать (Мейзи раньше работала ученицей парикмахера), а для Дайаны ранний подъем стал подлинным кошмаром. Кормили в сестринском доме неплохо, несмотря на жесткие продовольственные нормы, введенные в стране. Но труднее всего было привыкнуть к раненым. Всем, кто рассчитывал на долгую теоретическую подготовку перед практикой в больничных палатах, пришлось пережить настоящее потрясение: неопытных практиканток бросили в самое пекло.

«Мы живем в военное время, — сказала одна из сестер-наставниц в самый первый день, когда девушек переводили из палаты в палату, знакомя с расположением помещений в огромной больнице. — Как ни печально, но для вас это прекрасная возможность научиться нашему ремеслу. Здесь вы увидите то, чего вам никогда прежде не приходилось видеть. От наших учениц прошлогоднего набора осталось всего три четверти, остальные не выдержали и сбежали. Итак, леди, решайте сами, стоит ли продолжать».