Книга Красный властелин - Сергей Шкенев

— Надеешься встретить роденийский флот вторжения?

Насмешливый голос за спиной принадлежит Маттео Обальдистоуну, вечному сопернику в гонке за звание лучшего ученика. Другу? Да, скорее всего другу… родственников казнённых за провал наступления членов Императорского Совета давно перевели командовать глорхийским отребьем, и в школе остались исключительно проверенные и благонадёжные воспитанники.

Маттео невзначай выставляет вперёд плечо, где красуется нашивка обер-кадета. Нашёл чем хвастаться! Получил звание на три дня позже, так помалкивай и не позорься! Вслух, разумеется, Юлиус этого не сказал — не стоит портить отношения с будущим эрлом Обальдиером, к тому же приходящимся двоюродным племянником самому лорду-протектору.

— Надеяться никогда не поздно, Мэтью.

— И зря, весна только заканчивается, и сезон штормов ещё не прекратился. Никто в здравом уме к нам не сунется.

— Тёмные отвергают Благого Вестника, значит, здравым умом не обладают. Вдруг отважатся?

Обальдистоун негромко, не выходя за рамки приличий, рассмеялся:

— Тогда не буду отвлекать благородного д'ора от подготовки к подвигу. Честь имею, Юлиус!

Дракон встретил наездника радостными прыжками в стойле и сразу же выстрелил длинным горячим языком, пытаясь определить наличие в карманах чего-нибудь вкусного. Удивительно, громадное создание, а выпрашивает вкусняшки подобно комнатной собачке. Только в отличие от блохастых любимцев престарелых леди этот не лает визгливым голосом, не гадит под диванами, не оставляет шерсть на коврах, не кусает гостей за пятки и не задирает лапу на подставку с фамильной шпагой. Чудо, а не существо.

Хотя роденийцы не так уж неправы, считая драконов злобными, тупыми тварями со скверным характером и заменяющим мозги желанием пожрать. Большинство такие и есть, только ни один драконир в этом не признается даже себе. Юлиус признаться может — его Ямато оказался одним из немногих исключений, лишь подтвердивших правило. Дух, дарованный небом, — так их называли до прихода Благого Вестника. Сейчас не называют и завидуют молча.

— Принёс-принёс, не беспокойся, — обер-кадет достал из кармана пригоршню солёных сухариков. — Слопаешь сейчас или подождём, пока закрепят седло?

Дракон фыркнул, как бы намекая, что одно другому ни за что не помешает, а в жадность наездника, наверняка сделавшего запас, он никогда не поверит.

— Держи, обжора! — мелькнувший язык смёл с ладони угощение, способное насытить разве что упомянутую комнатную собачку, и Ямато вздохнул, выпустив из ноздрей тонкие струйки дыма. — Не дави на жалость, как оседлают — дам ещё. И веди себя прилично!

Совсем не лишнее предупреждение — зверь не любит чужие руки и чуть ли не ежедневно калечит кого-нибудь из служителей. Ему весело, а выговор за порчу имущества драконьих казарм приходится получать Юлиусу. Шалопай, одним словом! А что будет, когда повзрослеет и войдёт в полную силу?

— Ямато, а ну выплюнь бяку! Сухариков больше не получишь!

Тот сделал вид, будто ничего такого и не собирался делать, а голова старшего драконюха случайно попала в пасть. Она же волосатая и невкусная… как ты мог подумать плохо, хозяин?

— Быстрее заканчивайте, — прикрикнул обер-кадет. — И где, Эрлих вас раздери, мой предполётный паёк?

— Уже здесь, благородный дор.

Камерун повернулся на голос и пренебрежительно скривился. И это называется пайком? Благой Вестник, да в трёх приведённых сопляках нет и половины потребной для патрулирования силы. А если бой?

— Издеваетесь?

— Другим и того не достаётся, д'ор! — сарджент из лишённых дара дворян, но держится с достоинством. — Тем более эти осуждены за кражу овса с конюшен бургомистра, и их можно использовать полностью.

Совсем другое дело! Юлиус осмотрел обездвиженных заклинанием мальчишек — немного помладше его самого, лет по двенадцать каждому, худые, бледные… Жизненная сила с лёгкой горчинкой голода и отчаяния. Последнее придаёт особый привкус, сравнимый разве что с остротой ненависти пленных роденийцев.

Весело забурлила кровь, а пробившееся в окошко солнце больно ударило по глазам. Где же ты, благословенный Вечный Туман столицы? Успокоиться… сейчас зрачки приспособятся к яркому свету.

— Ямато, вот тебе ещё сухарики! — Юлиус пнул обтянутые кожей скелеты. — Или без соли не будешь?

Зверь сыто отрыгнул и замотал головой, отказываясь от угощения. Это же не хлеб, и после мяса кости как-то не прельщают.

— Нет так нет, — обер-кадет по приставленной лесенке взобрался в седло и весело крикнул: — Открывайте ворота, ползуны несчастные!

Обслуга бросилась к тяжёлым створкам, и сквозь скрип плохо смазанных петель никто не услышал брошенное пожелание:

— Да чтоб вы сегодня сдохли, твари.

Никто не услышал… Какое дело волку до проклятий овец? Да и кто будет прислушиваться к бормотанию существ, лишь попущением Благого Вестника именуемых людьми… какие из черни люди?

Корм. Запасы. Консервы.

Михась с явным неудовольствием оглядел заместителя с головы до ног, и тот виновато отвёл глаза:

— Так не было там других красок, товарищ командир. Чем хотите могу поклясться.

— Не верю! — десятник брезгливо подвинул ногой несколько маленьких, размером едва ли в половину армейской кружки, баночек. — Тем более они все разного цвета. Уж кто-кто, а моряки всегда славились запасливостью. Просить надо лучше.

— Проси-и-и-ть?

Удивление в голосе Максима прозвучало столь искренне, что вся злость у Кочика куда-то улетучилась.

— Ну да, просить. Или, в крайнем случае, сменять на фляжку ракии.

На лице заместителя читались противоречивые чувства, наполовину состоящие из лёгкой паники. Отдать ракию? Морякам? За какую-то жалкую краску?

— Они же её выпьют, командир! — паника усилилась.

— И что?

— Так насовсем выпьют!

— Зато самоход будет покрашен.

— А зачем? Он и так хорошо выглядит.

Михась тяжело вздохнул и нахмурился:

— Максим, делай что угодно. Но если через час я увижу хоть одно пятнышко ржавчины… Время пошло! Вернусь — доложишь об исполнении.

Уйти он не успел. Успел только отвернуться, как за спиной раздался истошный вопль:

— Воздух! Драконы!

Огненный плевок расплескался по палубе. Торжествующий рёв и свист крыльев. Стук ледяных осколков по железу.

— Твою же мать! — позднее Михась так и не смог вспомнить, как он оказался на сиденье наводчика. — Максим, подавай!

Первый снаряд ушёл в небо, но дракон уже скрылся в низких облаках. Скрылся, чтобы тут же появиться с противоположной стороны и залить борт корабля огнём. Что, никак не загорается? А вот накося выкуси! Частое фырканье станковых огнеплюек на корме. Проснулись, кагульи выкормыши? Ведь кто-то твёрдо обещал засечь любого пиктийского мага за тридцать вёрст. Совсем тушканов не ловят, придурки винторогие!