Книга Русский капитан - Владислав Шурыгин

Над столом на несколько секунд повисла липкая, звенящая тишина.

— Так что ж ты память своего отца позоришь? — комбриг откинулся на спинку стула. — Твой отец за Союз воевал. Погиб. А ты в банду ушел.

Чеченец опустил голову.

«Он еще совсем ребенок!» — подумал Олег. Слова пленного об отце окончательно погасили в нем напряжение недоверия. Перед ним был просто запутавшийся, несчастный, затравленный подросток. И он должен был ему как-то помочь.

«Его отец погиб, сражаясь за тоже, за что воюем мы». — Думал он, наблюдая за Марининым. «Неужели ради памяти его отца он не пожалеет пацана? Ведь его отец был его товарищем».

В голове лихорадочно мелькали планы спасения чеченца:

«Надо предложить Маринину взять его на перевод перехватов. Или предложить забрать его для обмена. Может быть, он подойдет для вербовки. Он же разведчик, курьер. Ценный агент…»

Маринин задал пленному еще несколько вопросов. Неожиданно дверь «кунга» распахнулась, и на пороге появился посыльный.

— Товарищ командир, вас и товарища полковника просит связаться «ноль второй» с «акации».

«Ноль вторым» связисты называли начальника штаба группировки.

— Хорошо. — Маринин поднялся. За ним встал комбриг. — Не уводи его, мы скоро вернемся. — Бросил он Васильченкоу, выходя из «кунга».

— Товарищ прапорщик, разрешите выйти перекурить. — Выждав, пока за командирами закроется дверь, обратился солдат — писарь к Васильченко.

— Что татарин, сигаретами богат? — переспросил прапорщик.

— Для земляков всегда найдется… — уловил ход его мыслей писарь.

— Хоп! Давай перекурим. А ты, лейтенант куришь?

— Нет — мотнул головой Олег.

— Ну, тогда мы скоро…

Дождавшись, пока прапорщик и писарь спустились по ступенькам «кунга» вниз, Олег подошел к пленному.

— Дышь ты бля — «Жить хочешь?» — спросил он его негромко.

Чеченец, услышав родную речь, от неожиданности вздрогнул и удивленно посмотрел на Олега.

— Повторяю, жить хочешь?

— Кашманоз — Хочу.

— Тогда слушай меня внимательно. — Олег старался говорить жестко, впечатывая каждое слово в уши пленного.

— Твоя жизнь зависит от этого полковника. Он большой начальник. Его слово — закон. Расскажи ему все что знаешь. Говори, что на все готов. Попросись помогать нам. Он должен тебя пожалеть. Расскажи ему еще о своем отце. Борись за свою жизнь. И я тебе постараюсь помочь. Это единственный шанс для тебя. Ты меня понял?

В глазах чеченца появилось какое-то растерянное, озабоченное выражение. Словно он мучительно пытался решиться на что-то и не мог…

— У тебя нет выбора. Или работай с нами — или в яму. Зачем тебе эта война? Мать, наверное, по тебе все глаза уже выплакала…

…Олег ничего не успел понять. Он, вдруг, увидел, что пленный тянет к нему руки. На долю мгновения ему показалось, что тот хочет рухнуть перед ним на колени и, как в дешевом фильме, умоляюще обнять за ноги. И он даже брезгливо отклонился, стараясь увернуться от этих объятий. Но чеченец неожиданно крепко схватил его за «разгрузник» и Кудрявцев почувствовал, как его пальцы шарят у него на груди. И здесь до него, наконец, дошло, что происходит что-то ужасное. «Пистолет!» — обожгла Олега догадка. — «Он пытается отобрать у меня пистолет!» В «разгрузнике» в нагрудном кармане, перехваченная брезентовой петлей торчала рукоятка его «пээма».

Надо было сопротивляться, сбить чеченца с ног. Крикнуть. Позвать на помощь. Но тело почему-то не слушалось. Его заколодило. Все происходило как в замедленном кино. Он лишь схватил чеченца за локти и прижал к себе. Прямо перед его глазами запузырился рыжей сукровицей сломанный нос. Чеченец сопел, стараясь оторваться от Кудрявцева, и кровавые брызги впечатывались в лицо Олега, слепили, обжигали омерзением.

Неожиданно на груди что-то резко дернулось, и тут же оглушительно громко ахнул выстрел. За ним второй. Левый бок обожгло, словно к нему прижали раскаленный прут. Олег инстинктивно разжал пальцы и схватился руками за ребра, стараясь зажать, приглушить боль. Этого мгновения чеченцу хватило, что бы освободиться. Он резко выпрямился и толкнул Олега от себя. Падая на пол, Кудрявцев увидел, как распахнулась дверь «кунга» и в проеме появился встревоженный Маринин. Чеченец развернулся к двери и вскинул пистолет.

«Он убьет его!» — и эта мысль, вдруг, вернула Кудрявцеву ощущение времени и собственного тела. И понимая, что помешать этому он уже не может, Кудравцев лишь отчаянно, во всю силу легких, крикнул:

— Нееет!!!!

От этого крика чеченец вздрогнул, на долю секунды смешался, вжал голову в плечи. Грохнул выстрел, и на правой стороне груди Маринина высверлилась черная прореха, которая тут же намокла кровью. Полковник охнул и тяжело осел на пол. И здесь из темноты дверного проема на чеченца зверем бросился Васильченко.

Тот встретил его выстрелом. Олег увидел, как пуля пробила правое плече прапорщика и ушла в стенку «кунга». Прапорщик сбил чеченца с ног, навалился на него, стараясь прижать к полу. Но правая рука Васильченкоа бессильной плетью болталась вдоль тела, и чеченец ужом вывернулся из-под прапорщика, оказался сверху, и уже сам тянулся руками к его горлу.

Перекошенное злобой лицо чеченца перестало походить на человеческое и напоминало оскал. Весь остаток сил он пытался вложить в то, что бы добраться до глотки своего мучителя, впиться в нее ногтями, разорвать, растерзать. И в этой схватке прапорщик уже только защищался, стараясь одной левой рукой скинуть с себя чеченца, разорвать его хват.

И здесь Олег увидел валявшийся в метре от него пистолет.

Кривясь от боли в боку, он повернулся на скользком от собственной крови полу и схватил с пола «пээм». Потом обернулся к дерущимся. Чеченец уже душил прапорщика. Васильченко безуспешно пытался разжать пальцы на горле. Но одна его рука не могла управиться с двумя чеченца. И лицо Васильченкоа уже наливалось багровой чернотой удушья.

Эта картина вдруг взорвалась в Кудрявцеве дикой ненавистью.

Он вскинул пистолет и, поймав на линию огня лицо чеченца, крикнул:

— Смотри сюда, сука!

Тот оторвал взгляд от прапорщика. За долю секунды на лице чеченца промелькнуло изумление, злость, растерянность, а потом оно закаменело в предчувствии смерти.

Кудрявцев нажал курок. Оглушительно грохнул выстрел.

Пуля вонзилась чеченцу в левый глаз и, пронзив голову, выбила затылочную кость, разметав мозги и кровь по стене. Тело его дернулось и мешком осело на прапорщика, заливая его лицо горячей густой кровью, выплескивающейся толчками их черной глазницы.

Олег опустил пистолет.

«Это я во всем виноват!» — пульсом билось в мозгу. — «Боже! Как стыдно! Из-за меня все это…»