Книга Румбо - Георгий Злобо

— Шрамы?..

— Ну, следы такие, типа татуировок… здесь вот всё полосатое, здесь как будто шрам до самого горла, и тут как змеи, и на спине тоже.

— И чего?

— И чего… и он подошел к нам и попросил ключи от машины. Мы, главное, говорим ему: — Костян, одеться не желаешь? — а он ноль эмоций. На Костю не откликается: — Меня зовут Румбо, сказал. — Мне, — говорит, — не жарко, спасибес. — И взял ключи у меня, и завёлся. Ну, мы с Валерой его выпихнуть из тачки хотели… решили, что у него колпак сорвало напрочь… но он пиздец какой сильный стал: расшвырял нас как щенков!

— Мне с правой пробил — я, бля, фонаря словил! — покачал головой Валера.

— И, короче, он уехал на моей тачке! — Митя разлил, — Ну, мы к соседу: — дядь Юр, дай свою Hond’у. Он посылает на хуй — ну, пришлось ему пояснить… оставили ему паспорт и ключи от «мерина». Показали, что «мерин» на яме в гараже стоит. Доехали, короче… а Костян уже был в клубе.

— Но перед этим он домой заехал, — перебил Митю Валера, — а там Маринка была… и он её забил насмерть по башке мясорубкой!

— Он, короче, взял мясорубку, вынул из неё шкив, и вот так держал рукой за винт — ну, где она крепится. А шкив в другой руке держал на манер явары… это кастет японский такой — как палка с выступами. И бил по голове. Мясорубкой бил, и шкивом — со всей дури. А потом он в клуб пошёл. А там как раз уже последний танец отплясали, и народ расходиться начал. Его охранник заметил, потому что голый… но решил, что глюканул с усталости. И Джон там, короче, на диване лежал, на втором этаже с какой-то блядью. И Костик их замочил обоих. Но тихо так, без лишнего шума. А потом прошел там в бильярдную, а там сеструха моя с Лёхой и Ясенем развлекалась. И он их, короче, того… тоже бошки расхерачил.

— А я слыхала, перестрелка там была, — осторожно сказала Кравподжузо.

— Всё правильно ты слыхала, — Валера разрезал огурец, — он у Джона «ПС» нашел. И одежду там… в общем, все дела. И пошел к Гургену в офис… и там тоже всех кончил. Но это мы сами не видели. Мы Джона видели мёртвого — его выносили из клуба, и еще Лёху, Борьку, Кондрата, Ясеня, ну и сестру его, — он кивнул на Митю, — они там вдоль стены все лежали, когда менты с танцпола всех выгнали и клуб оцепили… мёртвые, и мозги наружу…

— Ну, это все видели — в газетах были фотки — где там лежат они… — пригубила коньяк Кравподжузо. — Я думала, вы ещё чего — нибудь такое расскажете… ну, с чего всё началось — то… почему он мочить их начал.

— Всё точно как было — только что тебе рассказали, — Митя попросил еще водки.

— Я не знаю, конечно, как и что, — Валера отрезал кончик сигары и чиркнул спичкой, — но одно могу сказать вам точно: тот, кто вылез из проруби, он только с виду был похож на Костю… но это уже не Костик был, это точно.

Некоторое время они молчали.

— А есть такая тема, что грохнули менты Костика, — объявил, наконец, Женя, отодвинув тарелку.

— Это кто сказал? — встрепенулся Валера, — ты отвечай за базар-то… они его на Элеваторной выследили, и перестрелка там была. И он ушел. Через стройку. Объявлен в розыск.

— В газете написали, — Кравподжузо сняла туфли, — что Костик был наркоман и фашист. Черт знает что из нормального парня сделали. И никто не написал, что он по математике все олимпиады выигрывал, и как он первенство по району в «охоту на лис» взял… и за Клуб всегда выступал, это все знают. И бухал, кстати, очень мало.

— Это точно, — кивнул Митя, — Костян редко когда литр на двоих-то выпивал… по праздникам. И достойно себя вёл. Как мужчина.

— А там писали, что он в пьяном виде угрожал Худайбердыеву, и что был садист и терзал жену… это Маринку он что ли терзал? да он ей ноги лизал, все это знают… как она одета была всегда благодаря ему… все ж знают — зачем же так подло врать? — возмутилась Кравподжузо.

— Да, вам в газетах и по телевизору еще не то расскажут, — разлил Валера, — развесите уши, а потом как зомби… Костик, между прочим, никогда бы никого в беде не бросил, и никакой гадости ни про кого за спиной не говорил…

— Да, парень он молодой был, борзый… но вместе с тем, скромный, — вынул из носа козявку Женя, — то есть, дерзкий, вообще… но в меру. Воспитанный мальчик, одним словом.

— Что вы всё «был, был»… Костян живой! — поднял рюмку Митя.

Они выпили.

— Говорю вам, — постучал по столу стопкой Женя, — у Наташки брат в прокуратуре работает!

— И чё?

— И чё… не ушел Костя через стройку. Он там в строительном вагончике сховался и стал отстреливаться. А мусора вагончик окружили — и гранату в окошко. И там внутри, видно, краска была, или еще чего горючее… короче, полыхнуло. Выгорело всё на хер. Сгорел Костян, одним словом…

— Это тебе Наташкин брат сказал? — поддел огурец Митя.

— Он Наташке сказал. А она — мне. И еще Мондурбласт об этом знает, — отозвался Женя. — Костя погиб. Но менты об этом говорить не спешат, потому что хотят понять, какое в народе настроение. И не выгоднее ли поддерживать слух о том, что Костя жив — покуда настроения у народа неоднозначные…

— Вон оно что, — скривился Митя, — Ну-ну, стратеги, бля, хреновы… глядите, сами себя не обманите.

— Я вам вот что скажу, — Валера повысил голос и разлил, — жив или нет — не наше дело. То, что сейчас живо — если живо — это уже не Костя, повторяю вам. И если даже это существо мертво, я не уверен, что оно безопасно. — он взял свою стопку, обвёл всех вдумчивым взглядом, — Тот Костя, которого мы с вами знали, увы, утонул в проруби. Так что давайте помянем парня и помолчим.

Выпили, не чокаясь.

Бармен включил Sepultur’у.

Румбо II

Обрыв в цепи

Ресторан покинули изрядно навеселе.

Женя встал у обочины голосовать, Митя завел двигатель:

— Подбросить?

Валера кивнул, подошел к машине: высокий, тощий; кожаный плащ и черная водолазка.

— А меня возьмёте? — потянулась Кравподжузо.

— Ты с Жиндосом езжай, — отмахнулся тот, усаживаясь.

Женя базарил с водителем притормозившей «0ки».

Кравподжузо показала язык, достала мобильный.

— Ты как, не сильно бухой? Рулить могёшь?

— Не ссы… — Митя лихо вывернул через две сплошных и устремился к зелёному светофору.

— Ты тогда рули аккуратней…

— Да не ссы. Скажи лучше, вкурил ты, что Жека сейчас там прогнал? Насчет Костика?

— Что типа он в бытовке сгорел, при перестрелке? Ну, я сам что-то в этом роде слышал… Но мы ж с тобой в тот вечер, ты помнишь… — Валера многозначительно умолк.

— Помню… как же не помнить… такое на всю жизнь запоминается.

Некоторое время они молчали. Митя выехал к вокзалу. Валера закурил: