Книга Рыцарь нашего времени - Татьяна Веденская

— Все шутишь? — усмехнулась она, но я больше не принимал разговоров — только страстные стоны и крики. Признаться, их не так-то просто было добиться от Ирины, с наигранной смелостью бросившейся на амбразуру, но в действительности напуганной до смерти. Она пыталась что-то изображать, но я только приложил палец к ее губам и попросил уважать меня достаточно, чтобы издавать только те стоны наслаждения, которые были заработаны честно.

— Понимаешь, это не бывает по-другому. Не должно быть. Для меня это очень важно. Если тебе хорошо — мне хорошо.

— Почему?

— Такими уж нас, мужчин, создал Бог, — пожал я плечами.

— Всех? — спросила она, и образ Петра снова на секунду встал между нами.

— Не знаю. Нормальных — точно, — зло бросил я. — В общем, никогда мне не ври в постели. Это меня унижает. Ты поняла?

— Поняла, — ответила она, прикусив губу. Эта часть нашего соглашения, к моему глубокому удовлетворению (и ее тоже, как я надеюсь), нами неуклонно выполнялась. Мы стали жить, как жили, за тем только исключением, что теперь мы засыпали и просыпались в одной постели, и, кажется, нам обоим это нравилось. Мне уж, во всяком случае, точно нравилось. И было даже футболки не жалко, лишь бы только Иринка оставалась рядом со мной. И даже любимой кружки. А потом она забеременела. И этот факт изменил всю мою жизнь.

Глава 2

Дикость какая-то!

Я и сам много раз думал о том, как быстро течет время порой и как иногда медленно оно тянется, но даже не предполагал, что это может происходить одновременно. Беременная женщина на твоих руках — это как портал в параллельный мир, меняющий не только тебя, но и все вокруг, включая физические законы окружающего мира. Паника, непонимание и токсикоз первого триместра плавно и незаметно переносят вас в сложности и заботы второго, вместе с устрашающей грудой анализов и тестов. И вот, наконец, наступает день, когда ты вдруг понимаешь, что это все — по правде. И ты действительно, на самом деле, в реальности, без шуток станешь отцом. ОТЦОМ!!! Я!!!

Я делал то, что сделал бы любой на моем месте, — я паниковал. День сменялся другим днем, опутывая меня сложностями, волнениями и расходами. Последние по мере продвижения по еженедельному графику сороканедельного марафона беременности только увеличивались. Конечно, можно было бы и по-другому. Можно было бы не вестись на Иришкины разводки, и это во многом облегчило бы мне жизнь. Почему, спрашивается, я должен бегать по всей Москве и искать папайю? Неужели в ней действительно содержится что-то уникальное — витамин «зю», без которого моему ребенку не появиться на свет? А помело? Разве может быть необходимо для беременной женщины употребление четырех здоровенных помело в день?

— Это все потому, что мне не хватает микроэлементов, — отмахивалась от меня Ирина, яростно срывая толстенную кожуру с очередного цитрусового чудовища. — И макроэлементов.

— Если бы ты, моя дорогая, ела мясо, ты бы не бросалась на все эти диковинные штуки.

— Я видела в какой-то передаче, что гранат заменяет железо из мяса. Купишь?

— Гранат? Меня самого, наверное, скоро подорвет на какой-нибудь гранате. Ты решила перепробовать всю линейку фруктов, поставляющуюся в нашу страну? А кумкват не хочешь?

— Кумкват? А что это? — Ирина меняла свои пристрастия практически каждый день, оставаясь верной только помело. Кроме этого она плавала в бассейне, ходила в специальную группу для беременных, для чего нужен был абонемент, нужен был новый спортивный костюм. От запаха краски и ацетона ее теперь выворачивало наизнанку в прямом смысле этого слова, так что с магнитным промыслом мы завязали. А я пошел и нашел себе еще пару проектов, чтобы не протянуть ноги. Вернее, ноги-то у меня иногда к вечеру сами собой протягивались — от усталости. Я мотался на одно утреннее шоу, где подвизался на партизанских началах. К обеду заканчивал с этим и мчался в продакшен, где меня ждало еще одно небольшое море работы. В этом море я плескался до вечера, откуда частенько приходилось ехать еще на одну радиостанцию, где на меня «повесили» вечерний эфир. Деньги были нужны. Мне не хотелось отказывать Ирине ни в чем. Пусть уплетает кумкваты, пусть плавает в озонированной воде — только бы она была счастлива. Пусть у нее будет несколько новых комплектов белья из «Princesse Tam-Tam», и тогда буду счастлив я.

Странно, но почему-то все это время я чувствовал себя практически счастливым. Не только из-за того, что в конце концов получил то, к чему так стремился многие месяцы. Что-то другое, что позволяло мне сохранять улыбку даже тогда, когда на меня орали в дирекции продакшена из-за какой-нибудь тупой чужой ошибки, к которой я не имел отношения. Я улыбался, засыпая перед монитором на радио. Я улыбался, стоя перед входной дверью своей квартиры. Я знал, что там меня ждет Иринка, и эта мысль почему-то была удивительно приятна.

К концу ноября животик у Иришки уже определенно наметился. Она успокоилась, стала какой-то другой — медленной и погруженной в себя, внимательно прислушивающейся к тому, чего я ни понять, ни почувствовать не мог. И все же что-то от этих чувств доставалось и мне. Я чувствовал себя сидящим в кресле аттракциона «Самая сумасшедшая американская горка мира», забывшим пристегнуться, вцепившимся в перила и предчувствующим скорый старт. Время и плелось, и летело одновременно. Я ждал родов и боялся их буквально до обморока.

Странное это состояние — ожидать, когда твой собственный ребенок, твоя будущая дочка, девочка Лилия появится на свет. Лилию — единственное имя, которое понравилось нам обоим — мы нашли случайно в магазинчике около перехода к метро Алексеевская. До этого мы с Иринкой ругались, бросаясь друг в друга именами, как циркачи мечут кинжалы.

— Значит Лиза? Ты что, хочешь, чтобы ее в школе Лизуньей звали?

— А Татьяну будут дразнить танчиком. Ты понимаешь, дуб ты стоеросовый? Танчик? Зачем такое девочке?

— Хорошо, не Танчик. Но чем тебе Настя не угодила? Красивое русское имя?

— Очень красивое. И очень, очень популярное. Будем мы забирать дочь из садика, зайдем в комнату, крикнем — иди, мол, Настенька, к нам. И все группа к нам рванет! — глумилась Ирина. — Выбирай любую!

— Настасья-краса, девичья коса.

— Прасковья?

— Только через мой труп, — окончательно возмутился я. И вот, через несколько дней мы шли по подземному переходу из парка и вдруг увидели ее — Лилию. Она была настолько прекрасна, что мы остановились как вкопанные — оба — и смотрели на нее, переглядываясь. Белая, с темными багровыми пятнышками на лепестках, изогнутый стебель, густая зелень листвы. Это был наш цветок, мы сразу поняли это, купили его и забрали домой. Иринка бегала вокруг него целый вечер, читая на моем «Айпаде» все, что смогла найти об уходе и жизни комнатных лилий в горшках. Я бегал за удобрением, потом еще за одним, потому что сначала принес не то, что надо. Потом снова бегал в магазин, потому что оказалось, что нужна почва специального типа, нужен, собственно, большой горшок. Лилия поселилась на кухонном подоконнике, а вопрос с именем был решен. Я думал, это был самый сложный вопрос между нами. Как я ошибался.