Книга Битва - Триша Салливан

— Не дождешься. Эй, я уже сделал тебе предложение. Я получаю свободу, ты — мою сперму. Больше не о чем и базарить.

Они молча смотрели друг другу в глаза.

— Что ж, — наконец сказала доктор Бальдино. — Кажется, я знаю, какой ответ мне дать мистеру Хеншоу. Поскольку вы, очевидно, свою жизнь ни во что не ставите.

— Ну уж нет. Это вы ни во что не ставите свою дырку, — сказал Сияющий.

Менискус больше не мог сдерживаться.

— Ты грубиян! — закричал он и вскочил с кровати.

Сияющий смерил его предостерегающим взглядом, словно напоминая, чем все закончилось в прошлый раз, когда Менискус попытался защитить честь доктора Бальдино. Менискус отвернулся и принялся яростно чесать заднюю сторону шеи.

Доктор Бальдино сокрушенно покачала головой.

— Грустно смотреть, во что превратились вы и весь ваш вид, — сказала она. — Тепличные растения. Мне искренне жаль вас. Очень хотелось бы помочь, но я просто не могу позволить вам уйти. Вы умрете. А что касается вашей спермы, что ж… послушайте, я весьма сожалею, что вы оказались в подобном положении, но я не вправе дать вам возможность воспроизвести ваши гены. Вам ничего не остается, кроме как признать, что вы — эволюционный тупик. Женщин привлекают известные имена. Нас окружает жестокий мир, и нам придется действовать в соответствии с испытанными методами.

Менискус замер, ожидая дальнейших действий Сияющего. К его удивлению, Сияющий мирно рассмеялся.

— Это опасный мир. Вы хотите Хеншоу, верно? Известных мужчин, так? Что ж, забирайте его. Флаг вам в руки, вперед, поимейте его на полную! Да, человечество проклято, и никого сие не волнует, кроме меня одного.

Менискус привстал на кровати. Доктор Бальдино повернулась спиной и стала собирать свои вещи, собираясь уходить. Сияющий просто стоял возле своего велосипеда, вперив взгляд в спину доктора Бальдино через плексигласовую перегородку, качая головой, с легкой усмешкой на лице.

— Не следует тратить усилия на то, чтобы что-то кому-то доказать, Пискля. Запомни это. Ты ничего нового им не откроешь, так что лучше уж оставить свои мысли при себе.

Менискус не ответил. Ему стало почему-то стыдно за Сияющего.

Но доктор Бальдино снова подошла к стеклу, держа в руках рекламный пакет Арни Хеншоу. Карточка «Потри и понюхай», пропитанная феромонами, покоилась в ее левой руке. Направляясь в их сторону, она рассеянно помахала карточкой у носа. Менискусу показалось, что кровь прихлынула к ее лицу. Несомненно, этот непонятный запах почему-то расстроил ее.

«Почему феромоны в „Потри и понюхай“ Хеншоу совпадают с вашими?» — когда-то спросила Наоми. И впрямь почему, заинтересовался Менискус, в то время как Сияющий пошел к доктору Бальдино и встал так близко, что их разделяло только плексигласовое стекло.

Сияющий высунул язык и сладострастно провел им по стеклу. Доктор Бальдино отпрянула.

— Она хочет меня, Пискля, — сказал он. — Ты только посмотри на нее. Зрачки расширены. Соски торчат. Готов поклясться, она вся мокрая. Давай-ка, крошка, прими еще одну дозу феромончиков.

— Мне надо поговорить с Менискусом, — сказала доктор Бальдино.

Менискус привстал.

— А вот ему с тобой разговаривать не хочется.

— Пусть он сам мне об этом скажет.

— Пошла к черту, сучка!

Система безопасности возвестила о прибытии Наоми. Доктор Бальдино, вздрогнув, повернулась поздороваться. Менискус сделал шаг по направлению к ней. Она хотела поговорить с ним. Должно быть, собиралась объяснить, что с ним происходит.

— Сегодня не твоя смена, Наоми.

— Я подменяю Грету. Она собирается с ночи занять очередь, чтобы получить билеты на «Шествие боровов» в Атлантисе. Отправилась сегодня после обеда на автобусе с остальными матронами.

— Ты справишься, не уснешь?

— Я? — Наоми жеманно сложила руки, обильно разукрашенные татуировками. — Со мной никаких проблем, доктор Мэдс. У меня есть неистощимый источник энергии.

Доктор Бальдино определенно была не в себе, потому что она даже и бровью не повела, хотя всегда начинала мяться, стоило лишь Наоми упомянуть о своих кожных коктейлях, сексуальной жизни или буддизме. Она, по всей видимости, пропустила замечание Наоми мимо ушей. Менискус молча смотрел на нее, надеясь, что доктор Бальдино снова к нему обратится, потому что сам он не осмеливался заговорить с ней, особенно сейчас, когда туша Сияющего громоздилась между ними. Но теперь, когда Наоми вернулась, доктор Бальдино резко заторопилась уйти. Она закуталась в пиджак, словно ей вдруг стало зябко. Проверила последние показания «И-МИДЖа» и быстро проинструктировала Наоми. Затем она ушла.

— Скатертью дорога! — сказал Сияющий. — Эй, Наоми, дай-ка нам мексиканских тако, будь хорошей девочкой.

Менискусу пришла на ум парочка гадостей, которые ему хотелось бы сделать, но у него все еще не сошел синяк под глазом двухдневной давности, когда он не успел укрыться во время очередной стычки с Сияющим, который учил его драться. Кроме того, СЕ принялся жонглировать своими гаечными ключами. Поэтому Менискус ограничился лишь словами:

— Ненавижу тебя!

— О-о-о, это уже становится смешным! — Сияющий схватил рулон туалетной бумаги и тоже стал ею жонглировать. — Учитывая тот факт, что тебе следовало бы ненавидеть их, а не меня.

— Это не они меня избивают. Они меня не оскорбляют. — Менискус ловко увернулся от гаечного ключа, брошенного Сияющим, сам донельзя удивленный тем, как быстро среагировал.

Сияющий сказал:

— Этого достаточно, чтобы проникнуться к ним подозрением. Тебе следовало бы порадоваться, что тебя бьют в открытую. Я тебя с первого дня об этом предупреждал.

— Это просто глупо, — сказал Менискус, не понимая и не желая понять. Он забрался обратно в кровать и прикрыл глаза, собираясь вернуться в игру. СЕ рванул через всю комнату и вцепился ему в плечи.

— ПРОСЫПАЙСЯ, ПАРШИВЕЦ! — Округлившиеся глаза уставились на Менискуса. У него перехватило горло. — ЧТО ТАКОЕ? ЧЕГО ЭТО ТЫ РАЗНЮНИЛСЯ?

— Почему ты так на меня смотришь?

— Смотрю как?

— Никто еще не смотрел на меня вот так.

— Как так, твою мать?

— Словно тебе не наплевать, что я делаю. Словно ты злишься. Словно я что-то да значу.

— Да уж, пора научиться контролировать себя и начинать думать о себе, как о личности, — сказал Сияющий примирительно и отпустил его.

Менискус разрыдался. Его охватило неизбывное одиночество, напоминавшее отверженность малахитового народа, сосланного на дальние рубежи его солнечной системы.

— Да ладно тебе, кончай, это всего лишь очередное проявление свойственного мне сарказма, разумеешь?

Менискус глотал слезы, пытаясь успокоиться. Сияющий покачал головой, разглядывая Менискуса.