Книга Темные самоцветы - Челси Куинн Ярбро

Анастасий самодовольно прищурился.

— Если бы даже дело обстояло именно так, все равно тебе надлежало бы повиноваться. Помни об этом, не забывайся. — Он выпил вина и с неожиданной злобой упрекнул: — Ты скверно ведешь себя, женка.

— Об этом может судить только мой муж, — возразила она, хотя голова ее пошла кругом от страха.

— Твой муж — иноземец, изгнанник, у него мягкий нрав. Он понятия не имеет о здешних обычаях, но мы не терпим в своих женах упрямства. — Анастасий вскинул руку и помотал ею в воздухе, словно размахивая незримым ремнем. — Мы хорошо знаем, как их учить.

Ксения нервно сморгнула.

— И что же мне делать?

— Делай что хочешь, — сказал Анастасий, — но правду мне вынь да положь.

— Где? — воскликнула Ксения, ожесточаясь. — Где я возьму эту правду?

Анастасий поморщился.

— Там, где и все. Мужчины обычно с женами откровенны, особенно по ночам. Надо лишь улучить подходящий момент и повернуть разговор куда нужно. Ты ведь сказала, что ничего не знаешь о Риме. С него и начни. Уговори его рассказать о нем что-то. — Он плотоядно облизывал губы, запивая медовый пряник вином, потом отставил в сторону кубок. — Так-то, племянница. Ты не уйдешь от ответа.

Хотя внутри у Ксении по-прежнему все трепетало, она нашла в себе мужество, чтобы заявить:

— Я не предам его, дядюшка Анастасий.

Тот очень пристально посмотрел ей в глаза.

— В чем дело, племянница? — Он принялся оглаживать бороду, зная, что взгляд его беспокоит женщину. — Что ты сказала?

Она вызывающе повторила:

— Своего мужа я не предам.

— Ты не предашь интересы семьи, — вкрадчиво заявил Анастасий. — Даже и не пытайся мне возражать.

Зубы у Ксении предательски лязгнули, но она все же воскликнула:

— Нет! Наймите себе других соглядатаев, а я не хочу причинять ему вред.

— А себе, значит, хочешь? — Позволив вопросу повиснуть в воздухе, Анастасий занялся выбором нового пряника и лишь через минуту прибавил: — И не только себе. Даже инородец сочтет себя опозоренным, если ославят тебя.

— Вы тоже будете опозорены, — заявила Ксения.

— Да, к сожалению. Бесчестье падет на всех членов нашей семьи. А твоя мать будет вынуждена уйти в монастырь, чтобы замолить твои прегрешения. Не знаю, как поступит твой муж, но лично я не позволю тебе вернуться в мой дом, и вряд ли тебя призрит какая-нибудь обитель. — Он деловито обкусывал пряник с изюмом и в паузах продолжал говорить: — Ты будешь вынуждена попрошайничать, ночевать в ужасных приютах, где сейчас бываешь лишь иногда, занимаясь хваленым своим милосердием.

— Перестаньте! — вырвалось наконец у нее. — Вам все равно не суметь…

— Чего не суметь? — медоточиво спросил Анастасий. — Сыскать на тебя управу? Сыщу. Правда, это будет не просто. Будь ты женой какого-нибудь боярина, я бы посоветовал тому тебя выдрать. Но твой муженек не русский, а какой-то там венгр. — Он тихо рассмеялся.

— Не какой-то, а из древнего рода, — возразила задиристо Ксения. — Он говорил, в его жилах течет королевская кровь.

— Без сомнения, — решительно заявил Анастасий. — И, разумеется, до того, как его родину заграбастали турки, он ел с золотых тарелок, а сам восседал на троне, усыпанном сплошь алмазами, и в руке у него был скипетр с жемчужинами, превосходившими величиной голубиные яйца. А еще у него было войско в десять тысяч солдат, отменно вооруженных и посаженных на породистых скакунов. — Он щедро плеснул в свой кубок вина. — Но здесь… здесь твой венгр владеет лишь этим домом и сундучком с дорогими камнями, а еще несколькими лошадьми, ну и тобой. Таково его положение, и тут ничего не попишешь. Изгой всегда лишь изгой.

Ксения нервно переплела пальцы.

— Вам не сбить меня с толку, — сказала она.

— С толку? — Анастасий хлопнул ладонью по столу. — Да какой в тебе толк? Кто ты есть? Вероломная шлюха, скрывающая свой изъян от людей. Но все-таки ты не полная дура, ты таскаешься по приютам и должна понимать, что ждет женщину, изменившую своей кровной родне.

На этот раз Ксения промолчала, подавляя желание вцепиться своему кровному родственнику в глаза, а тот, словно не замечая ее состояния, отпихнул задом стул, схватил со стола кубок и прошелся по комнате, критически вздернув бровь.

— Оглянись вокруг, милая. Ты попала в чужую страну. Эта картина, — он указал на работу Сандро Боттичелли, — вещает о многом. Какой достойный русич повесит такой срам туда, де должны быть иконы? Какой инородец может противиться силе московских бояр? Твое бесчестье его вмиг погубит. Ты думаешь, что он вступится за тебя? Не надейся. Он будет слишком занят спасением собственной шкуры. Но не сможет никого провести. На это способен лишь я. Тебе придется ходить подо мной, как все мы ходим под Господом Богом. — Анастасий поспешно допил вино и снова наполнил свой кубок, жадно встряхивая опустевшую наполовину бутылку.

— Дядюшка, — выдохнула Ксения, но не смогла говорить, ибо внезапный спазм перехватил горло. «Нет, я не заплачу, — пронеслось в ее голове. — Все, что угодно, но слез моих он не увидит».

— Что с тобой, Ксения? — спросил гость с притворным участием. — Думаю, тебе надо выпить вина. Оно вмиг прогонит кручину. — Он взял со стола второй кубок и протянул ей. — Возьми-ка скорей. Выпей и ни о чем не тревожься.

Отвратительно было брать что-то из этих холеных веснушчатых рук, но Ксения приняла угощение. И даже пробормотала нечто похожее на благодарность, прежде чем поднести кубок к губам.

— Вот молодец. Винцо — хорошая вещь, оно усмиряет норов. — В глазах Анастасия промелькнула усмешка. Заметив, как дрожат пальцы племянницы, он широко ухмыльнулся. Потом забубнил доверительным тоном: — Римская церковь очень заботит меня. Нам надобно ведать, что скажет Папа на возвышение нашего митрополита. Он ведь может решиться на новый крестовый поход против нас, но вряд ли святой Александр восстанет из усыпальницы, чтобы оборонить нашу землю.

Ксения плохо слушала, вдыхая кружащий ей голову аромат дорогого вина. Слова Анастасия, скользкие и увертливые, ее уже словно бы не задевали.

— Скажи-ка, зачем здесь толкутся иезуиты? Они заявляют, что служат Баторию, но это всего лишь прикрытие, ложь, а цели католиков совершенно иные. Твой Ракоци в нужный час непременно узнает о них, а ты про все сведаешь и мне расскажешь. — Он протянул руку и осторожно погладил племянницу по голове. — Мы ведь свои люди, Ксенюшка. Ты будешь умницей? Да?

Та не могла ни ответить, ни уклониться, ибо вино заполняло ей рот.

— Больше разговаривай с ним, лучше ласкай его, милая, иначе я сам с ним потолкую. Но уже о другом. — Анастасий быстрым движением накрутил на кулак одну из бронзовых кос бывшей своей подопечной, но тут же ее отпустил, ибо за дверью послышался сдержанный кашель.

— Надеюсь, я вам не помешаю? — Ракоци вошел в комнату и с легкой улыбкой глянул на Анастасия. — Было бы неприличным с моей стороны долее попирать законы гостеприимства.