Книга Когда король губит Францию - Морис Дрюон

Перед лицом этого бедствия король Иоанн оглядывался вокруг как бы в поисках виновника, хотя виновником всего происходящего был лишь он один. Но рядом стоял Протоиерей в своей железной шляпе, и великий королевский гнев, готовый вот-вот прорваться наружу, остался на сей раз под золотым шлемом. Ибо Серволь, безусловно, был единственным во всей армии человеком, который не побоялся бы брякнуть королю в лицо: «Полюбуйтесь на вашу собственную глупость, сир. Я же советовал вам произвести подкоп, а не строить эту махинищу. Таких уже полвека никто не строит. Прошли времена тамплиеров, да и Бретей не Иерусалим».

Король спросил только:

– А можно починить башню?

– Нет, сир.

– Ну, тогда разберите то, что уцелело. Мы укрепим рвы.

В этот вечер я счел своевременным, хотя бы издалека, начать серьезный разговор о мирном договоре. Военные неудачи обычно открывают слух королей для голоса мудрости. Я мог позволить себе воззвать к христианским чувствам Иоанна, коль скоро мы оба были свидетелями давешнего ужаса. И ежели его рыцарственный дух столь жаждет подвигов, Папа предлагает ему, ему и всем государям Европы, совершить более достославные и более достохвальные подвиги в Константинополе. Но я нарвался на грубый отпор, что пришлось весьма по душе Капоччи.

– В моем собственном королевстве мне угрожают две английские армии, и я должен немедленно броситься на них. Ныне это единственная моя забота. Если угодно, мы возобновим разговор в Шартре.

Та самая угроза, которая еще накануне казалась ему недостойной внимания, вдруг стала важнее всего прочего.

А как же Бретей? Что решит король насчет Бретея? Готовиться к новому штурму значило провозиться еще целый месяц. Осажденные со своей стороны, если у них еще есть в достатке продовольствие и военное снаряжение, отделались довольно легко. И у них, конечно, были раненые, и с башен посшибало кровлю. Кто-то намекнул на переговоры: а что, если предложить гарнизону почетную сдачу? Тут король повернулся ко мне:

– Ну, как вы полагаете, монсеньор кардинал?..

Вот тогда наступил мой черед заговорить с высоты моего кардинальского сана. Я прибыл сюда из Авиньона ради дела всеобщего мира, а не для того, чтобы участвовать в переговорах о сдаче какой-то крепости. Король понял свою ошибку и сделал вид, что обратился ко мне шутки ради.

– Если кардиналу по какой-либо причине негоже служить мессу, пусть отслужит ее протоиерей.

А на следующий день, когда, еще дымясь, дотлевала штурмовая башня и землекопы снова взялись за работу – правда, на сей раз рыли они могилы для погибших ратников,– наш сир де Велин в своих стальных поножах, предшествуемый трубачами, отправился вести переговоры с доном Санчо Лопесом. Французы не спеша промаршировали по подъемному мосту, и оба войска глядели на них.

И сир де Велин, и Санчо Лопес были слишком опытные воины и даже не пытались провести один другого...

– А если, мессир, я подведу под ваши стены подкоп и заложу туда пороховые мины!

– О, мессир, полагаю, что вы в конце работы доберетесь до нас.

– А сколько времени вы еще можете продержаться?

– Много меньше, чем желательно было бы нам, но много больше, чем рассчитываете вы. У нас вдосталь воды, съестных припасов, стрел и ядер.

Через час Протоиерей вернулся к королю.

– Дон Санчо Лопес согласен сдать вам замок, если вы позволите англичанам беспрепятственно уйти и если вы дадите ему денег.

– Ладно, пусть ему дадут сколько нужно, и покончим с этим раз и навсегда!

Два дня спустя гарнизон Бретея, гордо вскинув головы, вышел из крепости, и с кошелями, набитыми французским золотом, отправился на соединение с войском его высочества Ланкастера. А королю Иоанну придется отстраивать замок Бретей за свой собственный счет. Так окончилась эта осада, которая, по мысли Иоанна II, должна была навеки остаться в памяти людской. А он еще имел наглость уверять нас, что без его штурмовой башни соглашение было бы заключено не так быстро.

Глава IIIВассальная присяга Феба

А я вижу, вы, Аршамбо, все оглядываетесь на Труа? Не правда ли, прелестный городок, особенно этим утром, весь залитый лучами солнца. Ах, великая удача для любого города, если в нем увидел свет будущий Папа. Ибо все эти прекрасные отели и дворцы, обступившие ратушу, которыми вы здесь любовались, а также церковь Святого Урбана, подлинная жемчужина новейшего зодчества, не скупящегося на витражи, да и многие другие здания, так восхитившие вас своими пропорциями,– всем этим город обязан тому, что Урбан IV, занявший престол святого Петра почти сто лет назад, и всего только на три года, увидел свет Божий в Труа, в жалкой лавчонке, там, где возвышается сейчас церковь. Вот это-то и принесло городу славу и послужило как бы толчком к его благосостоянию. Ах, если бы фортуна улыбнулась так нашему дорогому Перигё... Впрочем, не хочу больше об этом говорить, а то вы, чего доброго, решите, что я ни о чем другом и не думаю...

Теперь я знаю, какой путь избрал дофин. Он следует за нами и завтра будет в Труа. Но до Меца он доберется через Сен-Дизье и Сен-Мигель, а мы проедем через Шалон и Верден. Во-первых, потому, что у меня есть в Вердене одно дело – я там кафедральный каноник,– а еще потому, что я отнюдь не желаю, чтобы хоть кто-нибудь мог вообразить, будто я с умыслом стремлюсь присоединиться к свите дофина. Мы будем держаться на небольшом расстоянии друг от друга и можем в любую минуту обменяться посланиями, на что уйдет всего один день или чуть больше, а потом, нам легче и быстрее будет поддерживать связь с Авиньоном.

Что такое? Я обещал вам что-то рассказать и позабыл? А-а... о том, что поделывал Иоанн в Париже в те четыре дня, когда он отлучался из-под Бретея?..

Он принимал вассальную присягу на верность от Гастона Феба. Да это же для короля Иоанна неслыханная удача, можно сказать, победа, вернее, победа канцлера Пьера де Ла Форе, который терпеливо и искусно подготавливал это событие. Ибо Феб доводится зятем королю Наварры, и угодья обоих лежат по соседству на пороге к Пиренеям. А ведь об этой присяге речь шла с самого начала царствования Иоанна. И добиться этого как раз тогда, когда Карл Наваррский находится в темнице, значило не только повлиять в желательную сторону на ход событий, но и изменить взгляд большинства европейских дворов на Францию.

Разумеется, вы немало слышали об этом Фебе. О нет, не только прославленный ловчий, но также и турнирный боец на копьях, человек, известный своей начитанностью, прославленный зодчий и, сверх того, прославленный соблазнитель. Прямо скажу: великий государь, вся беда которого заключалась в том, что государство у него слишком мало. Уверяют, что он самый красивый мужчина во всей Франции, с чем я охотно соглашаюсь. Высокий и такой сильный, что может свалить медведя... да-да, медведя, племянник, что он и делал неоднократно!.. Ноги точеные, ляжки стройные, широкие плечи, лицо ясное, а когда улыбнется, так и блеснут белые, как кипень, зубы. И в довершение густейшие волосы цвета меди, пламенеющее руно, волнистое, спускающееся до плеч, словно корона, данная самой природой, вся светящаяся на солнце, почему он и взял себе в качестве эмблемы солнце, так же как и имя Феб, которое, впрочем, писал через «э» – Фэб, ибо в те времена он еще не знал по-гречески. Никогда не носит шляпы и ходит круглый год с непокрытой головой, подобно древним римлянам, что не в наших обычаях.