Книга Бурная ночь - Дебора Рэли

– О да, – пробормотал Фредерик. – Это и в самом деле произошло, когда Даннингтон жил в пансионе.

Йен прищурил золотистые глаза:

– Так ты узнал, что это была за тайна?

– Я… – Фредерик с трудом сделал глубокий вдох. – По меньшей мере, я узнал тайну, которую скрывали двадцать восемь лет.

– Черт и все дьяволы ада! – Йен потянулся через стол и хлопнул друга по плечу: – Ты добился этого!

– Да.

Чувствуя смятение Фредерика, Йен медленно откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– Знаешь что, мой мальчик Фредди, не важно, в чем заключается эта чертова тайна, – твердо сказал он. – Всем нам достались в отцы никчемные расточители и моты, это тяжкое бремя, но мы сумели отлично справиться. – Он помолчал, и на губах его зазмеилась кривая улыбка. – Нет, Фредди, ты сумел справиться с этим бременем лучше всех. Как мне ни тяжело это признать, твои нелепые изобретения сделали тебя одним из самых влиятельных людей в Англии. И то, что сотворил твой осел-отец двадцать с чем-то лет назад, не может изменить того, чего ты достиг.

Фредерик улыбнулся, отмечая старания друга отвлечь его от удручающих мыслей.

– Откровенно говоря, Йен, то, что я узнал, может изменить все.

– Нет, если ты этому воспротивишься.

– Верно… – Фредерик содрогнулся при мысли о той шумихе, которая поднимется по его воле, и о той боли, которую он причинит другим, если правда выйдет наружу. – Думаю, мне решать, идти ли дальше или оставить все как есть.

– Да ладно. Давай утопим наши печали в бочке эля, – отрывисто скомандовал Йен, и его золотистые глаза потемнели. – Утро вечера мудренее.

– Такова жизненная философия Йена Брекфорда? – недоверчиво спросил Фредерик.

Йен пожал плечами:

– И она недурна. Даже тебе придется это признать.

– Неплоха. – Фредерик издал отрывистый горький смех и резко поднялся из-за стола. – О Господи. Йен, что мне делать?

– Да черт возьми, Фредерик!.. Скажи же мне, в чем дело?! – Йен тоже оказался на ногах. Он смущенно сжимал кулаки, беспомощно глядя на терзания друга и его растерянное лицо. – Скажи мне, в чем дело, чтобы я мог выколотить из твоего чертова отца все, что он скрывает.

– Они были обвенчаны.

Эти слова слетели с губ Фредерика, прежде чем он осознал, что собирается открыть другу правду. И не было ничего удивительного в том, что на лбу Йена обозначились морщины недоумения.

– Что?

– Мои мать и отец. Они обвенчались до моего рождения, – проскрежетал Фредерик, свирепо ероша волосы. – Я не бастард.

Йен казался таким же ошеломленным, как и Фредерик. Его золотистые глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся и закрылся с полдюжины раз подряд, прежде чем он смог заговорить.

– Ад и дьяволы, Фредерик! Если ты не бастард, тогда…

– Тогда я законный, совершенно законный наследник семьи Грейстонов.

– Черт побери!

Глава 15

Оглядев паб, начинавший потихоньку заполняться местными торговцами, Йен медленно и недоверчиво покачал головой:

– Ты уверен?

– Миссис Гривс утверждает, что присутствовала на брачной церемонии в церкви Святой Марии, – пробормотал Фредерик. – Пара пустяков разыскать церковные книги с записями и узнать правду.

– Тогда какого черта мы сидим в захудалом пабе, а не спешим в церковь?

На мгновение Фредерик погрузился в свои запутанные чувства и попытался в них разобраться. Он не мог отрицать своего нежелания отправиться в церковь и найти доказательства своей законнорожденности.

И это не было страхом, как он нехотя признавал. Во всяком случае, не одним страхом.

Нет, скорее, это было тошнотворным ощущением, вызванным мыслью о том, что он узнает правду о своем рождении, написанную пером на каком-нибудь крошащемся от старости листе пергамента.

– Конечно, любой человек заслуживает лучшего. – Фредерик заставил себя встретить испытующий взгляд золотистых глаз. – Потому что, как ни нелепо это звучит, я хотел бы узнать правду из уст своего отца.

Йен произвел горловой звук, свидетельствующий об отвращении. Он всегда отличался простым, хоть, возможно, и циничным взглядом на вещи. Следует всегда верить в худшее в людях, и никогда не испытаешь разочарования.

– И ты веришь, что после всех этих лет старик скажет правду?

– Прежде всего я не знаю, почему он счел необходимым скрывать свой брак, и не могу угадать, что он сделает. – Сердце Фредерика болезненно сжалось, потому что он не хотел верить очевидному. – Конечно, трудно отрицать, что брак состоялся, раз там присутствовали миссис Гривс и Даннингтон.

– Даннингтон был на свадьбе? – Йен с шумом втянул воздух, и брови его сошлись вместе. – Нет, я в такое не верю.

– Старуха это утверждает.

– В таком случае она не в своем уме. Я хочу сказать… – Йен сердито тряхнул головой. – Клянусь Богом, разве Даннингтон позволил бы, чтобы тебя выкинули из родного дома, как ублюдка, если бы точно знал, что ты – законный наследник имения Грейстонов?

Фредерик дернулся, пораженный этим прямым вопросом. Господи!

Он еще не подумал о вине Даннингтона, способного хранить такую тайну двадцать восемь лет и так долго лгать ему.

Но кажущееся предательство Даннингтона можно было оценить и оплакать позже.

– Может быть, мой отец ухитрился убедить его хранить тайну, – пробормотал Фредерик. – Даннингтон, в конце концов, умудрился выклянчить целое состояние у старого скряги.

– Ты думаешь, Даннингтон за двадцать тысяч фунтов продал твое право законного наследника.

– Такая возможность существует.

Йен грязно выругался.

– Если этот так, он совершил смертный грех. Одно дело – хранить тайну, и совсем другое – украсть имя человека. – Потянувшись к Фредерику, Йен сжал его руку и нетерпеливо встряхнул ее. – Господи, Фредерик, у тебя украли судьбу.

Фредерик проглотил сдавленный смешок, потому что слова Йена раскатились по всей комнате и вызвали любопытные взгляды. К ним повернулось с полдюжины голов.

Его собственный гнев еще тлел, скрытый под не рассеявшимся потрясением, и внешне не проявился. Но со временем, Фредерик это знал, он впадет в бешенство и будет бушевать как безумец.

Сейчас же он был неправдоподобно спокоен.

– Пошли, мы привлекаем внимание, – сказал он, беря Йена за руку и твердо направляя к двери. На улице он ослабил хватку и остановился в тени здания.

Йен изучал его замкнутое, напряженное лицо с нескрываемым беспокойством.