Книга Прогрессор каменного века. Книга 1. Провалившийся в прошлое - Александр Абердин

Странное дело, но, будучи ещё совсем юным ведлом, он самым капитальным образом продвинулся как автомеханик и теперь доподлинно знал, что именно сможет усилить в конструкции Шишиги, сделав её вообще неубиваемой и чуть ли не вечной.

Ещё он хотел как можно скорее поговорить глазами через пламя костра с Таней, чтобы влить в неё свою ведловскую силу, многому научить, а также почерпнуть знаний и силы от неё. Но больше всего Митяй хотел как можно скорее встретиться с Шашембой. Вот та, по словам старой Каньши, могла дать ему очень многое и без говорящих камней.

Но сначала, как только наступит лето, он должен проплыть вместе с Шашембой вдоль раскрытых реками ладоней земли, то есть, как понял Митяй, галечников, найти на одном из них свои говорящие камни и помочь найти их Шашембе. Та обязательно должна обрести говорящие камни раньше Тани. Из нескольких намёков, сделанных Каньшей, Митяй понял, что ему придётся отправиться в это путешествие вдвоём с Таниной тёткой, да ещё и переспать с ней. Пожилая ведла, помолодев лет на десять после их разговора глазами, сказала, что он поступил правильно, не став спать с даргаларками. Им, дурам, этого не понять, а вот ему сейчас нужно вести себя очень осмотрительно, ведь он только становится ведлом, и если оступится, то падать будет очень больно, и после такого падения Митяй уже никогда не поднимется. Тот новый путь, на который он ступил, не прощает ошибок.

С настроением начать работать совершенно по-новому Митяй вернулся домой в полдень и, едва подъехав к берегу, обомлел. Таня встречала его на берегу не одна, а с пятнадцатью крепкими парнями в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет и мужиками примерно до сороковника, одетыми в лысые меха и далеко не той упитанности, что олроды Денго. В том, что это олроды Шашембы, его не нужно было убеждать ни минуты. Никакие другие олроды здесь не смогли бы появиться. Их, как людей совершенно непригодных к охоте, сожрали бы по дороге хищники. Особенно махайроды, те ведь и на охотников не стеснялись нападать, если их было мало, один-два человека.

Да, выглядели олроды из племени Шашембы не фонтан. Они стояли метрах в двадцати позади Тани, робко переминались с ноги на ногу и не смели поднять глаз на хозяина поместья. Олроды Денго вели себя иначе. Сытые, ухоженные и холёные, они больше всего напоминали Митяю его африканского друга, старшего сержанта его взвода Рустама Алимова. Боевые товарищи даже прозвали их главными куркульмейстерами Российской армии, и неспроста. К его лучшему другу Рустику, татарину-москвичу знатной казанско-куркульской закваски, словно огромным магнитом притягивалось всё мало-мальски ценное имущество в радиусе двухсот километров, и оба его КамАЗа были битком набиты каким угодно добром, оружием и армейским снаряжением. Да уж, олроды Денго, как и Рустик, были готовы смазать ножи, боевые топоры и острия копий жиром, вытопленным хоть из охотников, орали на них нещадно и даже отпускали звонкие затрещины, если видели малейшее пятнышко ржавчины на металле, аккуратно правили лезвия наждаком, привезённым другом Шишиги, и держали марку. На этих же жалко было смотреть, и Митяю даже стало стыдно за Таню, что она относилась к олродам как к низшим существам. Ещё бы, ведь ни в ком из них не было дара охотничьего ведловства, хотя все они, скорее всего, проявили себя как умелые мастера по камню, коже, меху, кости и дереву, но это в племени Тани, где женщины по каким-то странным обстоятельствам оказались в тотально численном меньшинстве, не считалось определяющим признаком в выборе даже сексуального партнёра на одну-единственную ночь. И его девушка повела себя совсем по-хамски: она повернулась к олродам, за их спиной Митяй увидел шатёр из драных шкур, стоящий за пределами крепостной стены, сделала рукой жест, и те попадали на колени, а Таня звонким, весёлым голосом чуть ли не крикнула ему:

– Митяй, я попросила духа реки передать мои слова большой матери Шашембе, и та прислала тебе этих олродов! Теперь они…

Девушка произнесла слово «олродов» так, словно оно звучало несколько иначе – уродов. Митяй, торопливо шагавший к ней от Шишиги, не дал Тане договорить, подхватив её на руки и запечатав ей рот кляпом поцелуя. После чего энергично помахал олродам кистью руки, призывая поскорее встать. Те тихо зашептались и принялись подниматься на ноги, а Митяй с Таней на руках забежал за Шишигу, посадил девушку на понтон и, пристально и строго глядя той в глаза, принялся тихо, но очень строго говорить по-русски:

– Таня, в ночь перед отъездом я рассказал тебе, что такое любовь, и сказал, как сильно люблю тебя. За дни нашей второй разлуки я стал любить тебя ещё сильнее. Ты самое дорогое, что у меня есть, любимая. А теперь послушай, любовь моя: если ты хоть раз унизишь человека, как только что ты это сделала с олродами, то я вырву, выгрызу тебя из своего сердца и выброшу. Тебе суждено стать со мной великой большой матерью, а мне вождём огромного народа, но для этого ты обязана любить всех людей, какими бы они ни были. Я научу любить тебя даже чёрных даргов, моя девочка. То, что эти парни не стали охотниками, вовсе не говорит о том, что они не ведлы. Просто у них совсем другая охота. Любимая, я очень прошу тебя, умоляю, как только мы выйдем к ним из-за Шишиги, ты скажешь этим ребятам, что их прежняя жизнь закончена и теперь они все станут великими ведлами совсем другой охоты. Желательно, чтобы ты рассказала им, какой именно, а я постою и помолчу. Сделай это во имя моей любви, если и ты тоже любишь меня, как и прежде.

Таня от его слов даже побледнела, потому что они были подтверждены очень сильным, прожигающим её насквозь, говорящим взглядом очень большой силы. Но вместе с тем Митяй вливал эту силу и в неё, словно они говорили друг с другом взглядами через огонь. Как только совсем ещё юный и неопытный, но уже достаточно сильный ведл умолк, Таня, поняв за эти пару минут очень многое, кивнула и так же тихо ответила:

– Я всё поняла, Митяй. Я сделаю так, как ты сказал, могущественный ведл. Сделаю, как ты просишь, любимый. Дай мне только немножко перевести дух и найти нужные слова.

Митяй не торопил девушку, а та не очень-то долго приводила свои мысли и чувства в порядок и уже через пять минут, держа его за руку, вышла к олродам и громко сказала:

– Вы все больше не олроды! Забудьте про то, как вы жили раньше, как недоедали зимой, как стучали зубами от холода под шкурами, на которых было совсем мало меха. Те времена навсегда закончились для всех олродов нашего племени. Теперь вы все станете новыми аларами, но не теми, которые могут убить любого зверя, подведя его поближе к стойбищу. Нет, совсем не теми. Про такую охоту алары скоро забудут. Начинается время новой охоты, и вы станете первыми аларами, которые выйдут на большую земляную и огненную охоту, на большую каменную охоту и охоту мягких, нежных шкур. Великий ведл Митяй сделает вас всех ведлами, поэтому подойдите к нему, обнимите и скажите ведабу, а я одарю каждого из вас своим взглядом ведлы-матери.

Олроды от таких слов тихо охнули, немного потоптались с ноги на ногу и нестройной толпой двинулись к хозяину. Первым вытолкнули вперёд угловатого, рослого и чуть ли не исхудалого паренька, на лице которого только-только появился реденький юношеский пушок. От этого парня, как и от остальных олродов, сильно пахло мылом и немножко затаённым страхом. Митяй широко улыбнулся и обнялся с ним, но не по-педрильски, как это делалось в двадцать первом веке, а как охотник с охотником, членом одного с ним племени и потому состоящим с ним в той или иной степени родства. Он положил руки на плечи паренька, тот свои на его, они крепко пожали их, склонили головы вперёд и чуть коснулись друг друга лбами. Парнишка назвал ему своё имя: