Книга Татарский удар - Шамиль Идиатуллин

Слева хлопнула пробка от шампанского. Незнакомец отлетел назад и пропал из виду. Тень оказалась Ромой — он крался к сраженному противнику, словно обтекая еловые стволы и ветки, и небрежно держал у пояса очень длинный пистолет. Ветки справа от него мотнулись, Рома вскинул пистолет, и с другой стороны на него тут же бросилась еще одна крупная фигура в камуфляже. Оба повалились в желтую хвою, тяжело дыша и что-то жуткое делая друг с другом.

Сидевший в двух десятках метров Миша их не видел. Только слышал, как сначала пару раз звякнул металл, потом забухали звуки ударов — они были очень частыми и громкими и сопровождались пыхтением и хэканьем, словно дрались не двое, а по меньшей мере четверо.

Купряев пытался на этом не сосредоточиваться, потому что тянулся к автомату, торчавшему из-под Саниного трупа. Неловко ухватил двумя пальцами зарывшийся в хвою раскладной приклад, ожидая, что сейчас оба страшных бойца отвлекутся друг от друга, дружно посмотрят в сторону Купряева, увидят, что мышь хватает мышеловку наперевес, — и убьют. Но те были слишком озабочены взаимным истреблением — так что Миша сумел вытащить и прижать к животу автомат. Как раз в этот миг один из убийц оторвался от другого, сел верхом на нем и несколько раз мощно, падая всем телом, ударил — видимо, в голову. Звуки жуткие.

Миша сморщился и не глядя отвел вниз пластинку предохранителя — точно такого же, какой был на армейском АКМ сержанта Купряева. Щелчок тихий — но победивший убийца расслышал. Кажется, это был не Рома. Он неловко поднялся с затихшего врага и пошел к Мише. Миша, не вставая, вскинул автомат к плечу.

— Мужик, — сказал человек в камуфляже, уверенно улыбаясь. Это в самом деле был не Рома. Что, впрочем, не меняло раскладов. — Ты чего, бля? Опусти ствол, я ж свой.

Купряев вжал приклад в плечо и прищурился — солнце выжигало нестерпимую полоску на стволе, а пот склеивал ресницы.

— Все, я молчу и не двигаюсь, — сказал убийца, поднимая руки. — Ты, мужик, просто положи его. Блин, я же тебя спас, братан, ты…

Купряев дал короткую очередь. Первые пули ударили в шею, потом автомат повело вверх, и густые кляксы заляпали солдату низ лица. Голову бросило назад, как на ниточке. Человек упал на задницу, а потом медленно повалился на бок.

Миша попытался встать, не отрывая глаз от прицела. Не получилось. Он немного опустил автомат, поелозил ногами, поднялся, перешагнул через Санька и, коротко озираясь, пошел к своей жертве. Это был, насколько можно было разглядеть, ровесник Ромы и Сани, и форма точно такая же — только на нашивке вместо скорпиона был крылатый барс. Постояв несколько секунд рядом с телом, Миша положил автомат рядом с откинутой рукой. Подумал, подхватил оружие, обтер сначала пучком хвои, потом рукавом. Положил. Еще подумал, снова схватил автомат и бережно засунул в валявшийся неподалеку пакет. Немногочисленные маслята липли к черному железу, как репей к кудлатому псу. Посмотрев внутрь пакета, Миша снова вынул автомат, повесил на плечо и пошел к остальным убитым. Глупо взять один автомат, а еще три оставить.

В десятке километрах от Малого Вознесенского, на чувашской стороне, КПМ «Лазоревый» отрастил себе огромный хвост из автомобилей — зловонный и затвердевший, будто клей на воздухе. Аскар Хайруллин, возвращавшийся из Нижнего, влип в этот хвост как пьяная муха в смолу, вязко и безнадежно. Через пять сигарет понял, что вот-вот станет натуральной букашкой в янтаре. Он выскочил из «газели», хлопнув дверцей, и устремился в голову очереди с намерением порвать руками любое препятствие. Вместо головы Аскар обнаружил тело, причем самых разнообразных, но, безусловно, угрожающих очертаний.

Перед КПМ переминался двойной заградотряд из гаишников и военных, за спинами которых, как гигантские майские жуки и протухшие божьи коровки, неподвижной россыпью стояли бронетранспортеры и КамАЗы в серо-зеленых разводах. Аскар решил не лезть на рожон, а малость понаблюдать. И вскоре похвалил себя за выдержанность. Опередившие его товарищи по пробке в лучшем случае удостаивались краткого, но энергичного описания того рожна, на который они залезли, — и отправлялись восвояси. А паре особенно активных автомобилистов, которые жестко попытались объяснить гаишному майору, что вообще-то следуют не по личным делам, а по казенной надобности, совсем не повезло.

Майор вытребовал у обоих документы, изъял права и техпаспорта и предложил отогнать машины на обочины и успокоиться. Один из активистов все понял и испарился. Второй сорвался на крик и бросился за пошагавшим прочь майором. На пути водителя резво, как лезвие выкидного ножа, возник парень в странной форме, легонько оттолкнул активиста — вроде не рукой даже, а плечом — и исчез снова. Водитель осел на асфальт и принялся искать воздух распахнутым ртом. Дальше Аскар смотреть не стал, а потихонечку дал задний ход, вернулся в «газель» и тщательно заперся в ней. Телефон так и не работал — индикатор сигнала вел себя неправильно. Аскар с тоской посмотрел в сиротеющую сигаретную пачку, отложил ее подальше и достал из-за сиденья стопку журналов с недобитыми сканвордами. У него осталась всего пара журналов, когда впереди заревели дизели, а вдоль машин побежали ловкие парни все в той же форме. Они в считанные минуты сковырнули такую, казалось, непробиваемую пробку в кювет. По трассе мимо КПМ и дальше в Татарстан поползли новые КамАЗы и бронетехника, над которыми следовал небольшой косяк вертолетов огневой поддержки.

— Еще раз повторяю боевую задачу, — сказал майор Зелинский, без усилий одолев мелко нашинкованный рев Ми-24. — Идем не торопясь, но и не проседая, после себя грязи не оставляем, попытки сопротивления подавляем жестко, но пленных берем. И главное, с мирными поаккуратнее. Напоминаю для особо опытных: здесь не Афган и не Чечня, здесь наши люди.

Майор умолчал, что на самом деле сводная рота выполняет отвлекающий маневр, оттягивая на себя часть сил противника. Достаточно взглянуть на карту и убедиться, что проще всего добраться до Казани с северо-запада, из Марийской республики.

Главной целью войсковой операции был не разгром лагерей террористов на мятежной территории (по оперативным данным, таких лагерей не существовало) и не сокращение промышленного, он же оборонный, потенциала республики (в его сохранении и приумножении Москва заинтересована, пожалуй, больше, чем Казань), а отсечение загнившей татарской головы, расположенной именно в Казани. Основные силы федералов обречены наступать из Марий Эл. А внедрение во вражескую территорию с южного (Самарская область), восточного (Башкирия) или западного (Ульяновская область и Чувашия) направлений в этих географических условиях могло быть только бонусным — чтобы не позволить татарам собрать все силы в единый кулак на севере. Ну, и чтобы в том невероятном случае, если основное наступление захлебнется, ударить по гнездовью сепаратистов с другой стороны. Впрочем, на этой стадии неприятностей не ожидалось: по московским оценкам, Казань могла поставить под ружье не более тридцати тысяч человек, из которых на кадровых военных, милиционеров, контрактников, наемников и вообще полуспециалистов, взявших боевое оружие в руки хотя бы второй раз в жизни, приходилось в лучшем случае 30-40 процентов. Остальные — сырое и неумелое мясо, клюнувшее на националистические лозунги и ложно понятый патриотизм. Надлежало привить им правильные понятия — хотя бы и в рамках отвлекающего маневра.