Книга Время жизни - Роман Корнеев

Она бы радовалась, что впервые не одинока, а он бы ей рассказывал о Ромуле, о Корпорации, о будущем и проекте «Сайриус». О таком он мечтал все эти годы. В этих грезах порой было больше жизни, чем вокруг. Но каждый раз они обрывались одинаково – лицо по-прежнему юной Коры разом менялось, приобретая черты той, что он видел лишь однажды – в череде образов, что разделил с ним Ромул. Ее звали Лилия, и она умерла, погибла, более сорока лет назад, в тот год, когда родился Майкл Кнехт. Всегда одно и то же. Словно сон наяву. При чем тут она? Он думал о Коре, но вспоминал и эту тень из прошлого.

Этот образ возвращал его из забвения. Чудес не бывает. Нельзя всю жизнь прожить в построенной вокруг собственного разума тюрьме и не стать ее рабом. Если Кора та, за кого он ее принимает, спустя столько лет она может повредить себе, сделай ты хоть одно неосторожное движение. Если она та, за кого он ее принимает, она может стократ навредить окружающим. А если он сам раскроется – то смертельная опасность нависнет и над ним.

То, чем он грезил, было невозможно. Бежевое платье до пят, распущенные волосы, и никого вокруг.

Приведи он ее сюда, в хрустальную башню, проблема была бы не в том, что заметать следы пришлось бы несоразмеримо сложными манипуляциями, проблема была в том, что Кора не может от него ожидать такого. Любая. Кора. Кора его грез или Кора как просто обычная женщина отнюдь не самых юных лет, живущая без мужа, но со взрослой дочерью, менеджер среднего звена одной из Корпораций, случайно вспомнившая в Улиссе давнего школьного полузнакомого, которого однажды отчего-то так сильно испугалась, что даже заставила родителей перевести ее в другую школу, невесть что придумав про тот вечер. Обеим не было места в этом хрустальном дворце. Для Улисса – хрустальном вдвойне. Ибо это место его хрустального мира было редким случаем, когда внутреннее ощущение Соратника совпадало с тем, что видели его глаза.

Улисс покосился на циферблат, дурацкая привычка, до назначенного времени оставалось пять минут и двадцать секунд. Он вздохнул, пробежал по сенсорам ай-би, отключая процент чаевых. Нечего тратить вечно недостающие «серые» кредиты. Будь он в личине – оставил бы. Сейчас в этом не было смысла. И так его минутная прихоть недешево обошлась.

Он поднялся из-за стола, тут же услышав звонок услужливо доставленного лифта. Отлично, будет лишняя минута пройтись по площади, оглядеться.

Лифт здесь был похожим на все подобные устройства в богатых зонах мегаполиса. Куда ни глянь – твое отражение, мягкий свет скрывает детали, оптический эффект убирает бесконечные зеркальные коридоры, лишь визуально увеличивая коробку.

Кто смотрит на тебя в этот раз?

Мужчина средних лет, скорее моложавый, но не брезгующий медкосметикой, хотя на нее и не упирающий. Явно хочет произвести впечатление поблагоприятнее их первой случайной встречи. Костюм скорее дорогой, но сидит чуть неловко – он явно не привык такие носить постоянно. Достаток явно выше среднего, иначе бы не назначил встречу аж у самого Шпиля – место не из дешевых. Специалист скорее технический – приходится надевать спецовку и ездить на объекты, при первой встрече вообще можно было подумать, что рабочий.

Улисс ухмыльнулся своему отражению. Роль, он всегда играет роль. Настанет ли когда-нибудь такое время, что он сможет сбросить все маски, став самим собой? Если он не может этого сделать, даже вспомнив свое настоящее лицо, встретив, наконец, долгожданную Кору.

Наступит ли то время хоть на миг раньше, чем от него-вне-личин останется хоть что-нибудь.

Треклятая жизнь. Она заставляла быть осторожным ежесекундно. Немного грима вернули ему большее сходство с Майклом Кнехтом, чем можно было себе позволить. Сегодня он рисковал раз и навсегда потерять право на собственную внешность. Об этом он тоже помнил. И поэтому непрерывно ощупывал окружающее пространство, «отводя глаза» ближайшей группе сканеров – пусть поставленных здесь самой Корпорацией. Даже за возможность непосредственного обнаружения воздействия Соратника на физическую реальность у Ромула отвечало три противоречивых теории. Все было возможно, нужно опасаться любого подвоха. Особенно – сегодня.

Треклятая жизнь. Тень даже сегодня должна оставаться тенью.

Улисс замер посреди площади, кутаясь в плащ, не желающий защищать его от бушевавшего здесь неудержимого ветра. Насколько же он привык к хрустальному своему миру, призраком скользящему вдоль его сознания, оставаясь лишь новым воспоминанием в непогрешимой памяти Соратника. Эта реальность уже давно была для него головоломкой, смертельной, но лишь головоломкой, она не трогала, погружая мозг в процесс раскрытия секретов политических игр и лишь изредка – планов на дальнейшую жизнь каких-то конкретных людей – с огнестрельным оружием, глядящим ему в лицо, или прячущихся в змеиных клубках корпоративных институтов, механизмов, технологий. Планы часто обрывались в никуда, часто – смертью. Если уж Улисс добирался до человека, достаточно важного, чтобы привлечь его внимание, то просто так этот человек уйти не мог.

Улисс давно отвык чувствовать реальность живой, потому что грань жизни и смерти слишком часто проходила прямо по его зрачкам. Сегодня Улисс вдруг почувствовал снова. И этот холод, и этот ветер, покалывание на кончиках пальцев от сканеров выходного портала, и нетерпеливую дрожь от предвкушения… чего? Только лишь долгожданной встречи? Или он ждал от обычного этого дня чего-то необычайного, иного, что перевернуло бы его жизнь?

Да, наверное, да.

Воронка густого городского смога кружилась вокруг хрустальной башни. Как можно жить там, за пределами ледяного вихря, во влажном арнике человеческих испарений, как можно пить, дышать? Как можно смеяться и верить в будущее? Можно. И дышать смоляной духотой, и смеяться навстречу грязному дождю, и верить в чистоту первого снега. Даже в его хрустальном мире делать все это становилось день ото дня сложнее. Ему нужно разобраться в этом всем, в самом себе наконец, слишком долго пришлось дожидаться подходящего момента.

– Майкл?

Улисс обернулся. Она была в длинном белом пальто с высоким воротником, ветер рвал и трепал ее волосы, и от этого вокруг ее лица словно трепетало черное пламя. Был ли у нее в далеком детстве тот же цвет волос – Улисс не смог бы сейчас припомнить. Он глядел в ее лицо, неожиданно помолодевшее с прошлой их нечаянной встречи, и понимал, что видит перед собой не ее сегодняшнюю, не ее вчерашнюю, и даже не то далекое зарево на горизонте, что пришлось безуспешно искать столько лет. Она поселилась в его хрустальном мире навечно, и теперь он видел перед собой собирательный образ, дыхание ее жизни на морозном стекле.

– Кора, ты волшебно выглядишь. Словно не было всех этих лет.

– Ты тоже, Майкл. Поразительно. Мы уже далеко не… А я вдруг почувствовала себя…

– Ребенком? Я тоже…

Улисс замялся. Он неожиданно поймал себя на том, что не знает, как ему с ней вести. Протянуть руку для пожатия, поцеловать в щеку, обнять? Просто стоял, как столб, покачиваясь под порывами ветра.

– Странное место ты выбрал для встречи, Майкл. Экзотично, но холодно.