Книга Отцеубийца - Марина Александрова

Вот и неприступные стены обители, вот и остановилась повозка... Ступив на землю, Феофан понял – с великим почетом приехал князь, свиты при нем несчетно. Должно, нарочно так сделал – чтоб поразились монахини, чтоб, дрожа, вышли встречать. Так и вышло. Не то предупредил их кто, не то сами издалека услышали топот копыт – у ворот их уже встречала матушка настоятельница, кланялась земно, но в глазах стоял страх. С чего это нагрянул так нежданно великий князь? Не беда ли какая?

Князь с места взял быка за рога. После первых же приветствий молвил:

– А скажи ты мне, матушка Варвара, содержится ли в вашей святой обители женщина по имени Ксения?

Феофан приметил, как заметались глаза настоятельницы под низким черным платом. Но лгать князю не посмела, ответила степенно:

– Есть у нас такая.

– А кто ее к вам привез, под каким видом?

– Привез ее, государь мой князь, братец ее. Сказал, что девица сия забыла себя, предалась греху блуда, потому как не в разуме она. Просил приютить ее, а как опростается – постричь в монахини...

– Вот как! – громыхнул князь, аж монахини присели. – А ведомо ли тебе, матушка Варвара, что не брат ее то был, а муж законный, венчанный, который так порешил от своей супруги избавиться!

– Господи! – вскрикнула настоятельница.

– Что ж теперь-то охать! Впредь внимательней надо быть, не верить на слово первому встречному! Аль заплачено вам было, чтоб не любопытствовали?

И, по смущению настоятельницы, понял князь – так оно и есть. Но не стал боле метать молнии, сказал тихо:

– Выводи-ка нам, матушка Варвара, пленницу свою! Вернем мы ее в отчий дом, а уж супруга ее накажем примерно, чтоб другим неповадно было!

Настоятельница замялась было, но повернулась и пошла за Ксенией.

Та давно уже маялась в своей келейке. С тех пор, как, проснувшись, она не нашла рядом ребенка – монахини к ней даже заходить опасались, шарахались, как от зачумленной, и окончательно уверились в том, что грядущая их сестра во Христе – умалишенная! Сколько раз плакала и билась она, умоляя поверить то одну сестру, то другую, но смутны были речи ее, но тонули они в слезах, и предупрежденная настоятельница отказывалась им верить.

В конце концов, все отвернулись от бедной узницы. По обрывкам разговоров в трапезной она понимала – готовится ее пострижение, но не могла больше бояться. Отчаяние ее стало столь полным, что вытеснило из души и страх, и жалость к себе, и надежду. Как во сне жила она последние дни, ожидая решения своей участи.

И вот теперь в дверь ее неуютной кельи кто-то тихо постучал. Ксения удивилась – не принято было стучать в двери, на них даже не было внутренних засовов. И настоятельница, и сестры входили в чужие кельи без стука и предупреждения, как к себе, потому-то Ксения обомлела и даже сказать ничего не смогла, только больно стукнуло сердце.

Дверь приоткрылась и вошла настоятельница. Хоть и глубоко была погружена Ксения в пучину своего горя, она все же приметила, как бледен лик матушки Варвары, как странно кусает она губы. И голос, такой властный, помягчел и дрожал, когда молвила она несвязно:

– Там за тобой приехали... Князь, со свитою... Не попомни уж зла, в обман меня ввели!

Недослушав, Ксения оттолкнула ее и кинулась вниз – темными лестницами, сырыми переходами – туда, к свету, к ветру, к счастью...

Феофан от ворот увидел, как по монастырскому двору навстречу ему бежит женщина, не бежит – летит. Глаза распахнуты, свежий ветер овевает выбившиеся из-под плата пряди волос. Похудевшая, побледневшая, но такая долгожданная, такая красивая! Вскрикнув, как птица, упала к нему в объятия, не видя вокруг себя ничего – ни умиленного князя, ни оторопевших монахинь...

На обратном пути князь был весел, все пошучивал, косясь на влюбленных:

– Нет уж, краса, отвезу я тебя к родителям, как настоятельнице обещался. А то какой грех на мне будет, только подумай! А уж родители пусть решают, куда им девать свою блудную дочь.

– Не шути так, княже, – тихо сказал Феофан, нежно обнимая Ксению. – Сначала дай матери с ребенком увидеться, да и мне на нее налюбоваться, а уж потом твоя святая воля...

– А-а, вот как! – засмеялся князь. – Ну хорошо, любуйся. Только потом все ж поезжай к родителям, а то они уж истосковались. В крестные-то позовете? Иль уж окрестили в монастыре младенчика.

– Нет еще, – отвечала Ксения. – В первую же ночку от меня его взяли, кровиночку мою.

– А ты как же отдала? – удивился князь, – мать за своего ребенка, как волчица, стоять должна!

– Сонным зельем меня опоили тайно, – потупилась женщина.

– Не думали, что узнаю я, а я узнала – целый день меня после того в сон клонило, ходила, как хмельная, голова кругом шла.

– Вот оно что! – протянул князь. – Вот так монашки, Христовы невесты! Обычно-то они ой как стерегутся, чтоб незнамо кого в обитель приняли – такого не бывало. А тут, видать, большими деньгами им и глаза и уши залепили. Спрошу я за это с Романа, спрошу по строгости!

– Не трогай его, князь, – тихо попросил Феофан. – Такая радость у нас, негоже, чтоб кто-то страдал из-за нас. Пусть Бог ему судьей будет.

– У Господа свой суд, а у меня свой! – махнул рукой князь. – Ну, да воля твоя. Просишь у меня для него заступы – ладно. Только ты сам рассуди – зачем мне рядом с собой такого человека держать, что выказал себя ко всякому коварству способным?

– Это верно.

– А верно, так и сделаем! От службы я его отставлю, а за остальное, так и быть, пусть Бог да совесть его накажут!

Князь довез Феофана и Ксению до ворот их дома.

– Старушка-то какая спохватистая! – сказал он, кивнув на Прасковью, которая по дороге словно стушевалась, а теперь снова суетилась поблизости. – Не оставь ее своими заботами, ладно?

– А как же! – радостно откликнулся Феофан. – Я уж клялся ей – за мать она мне будет. Доживет свой век в покое, у меня в тереме, всем ее почитать велю!

– Вот и спасибо тебе, благодетель! – прошамкала подошедшая Прасковья, и Ксения обняла ее. – А я уж, правду молвить, так привязалась к голубенку-то твоему! Ведь совсем крохой ко мне попал, ходила я за ним, дохнуть на него боялась. Молочка коровьего брать не хотел, уж думала – не жилец он у меня!

И захлюпала, прослезилась.

– Ну-ну, не плачь, – утешала ее Ксения. – Теперь все боли-обиды для нас кончились...

И ошиблась.

ГЛАВА 26

Роман рассвирепел, когда узнал, что неверная жена его выручена из обители и живет себе припеваючи со своим полюбовником. В первый вечер, как донеслись до него эти слухи – напился вином до изумления, вопил неподобно, проклиная супругу вероломную – аж на улице было слышно. А наутро, поправившись немного, поехал к князю, заступничества у него просить.