Книга Последний пир - Джонатан Гримвуд

Мальчишка, погонявший ослов, изредка бил их хворостиной по крупу, но, как правило, они припускали вперед от одного его взгляда. Солнце пекло головы, воздух был напоен ароматами трав: тимьяна, майорана, мяты, можжевельника и жимолости. Столь пышной и разнообразной растительности я не видел даже в собственном саду. Ворота, ведущие в главный штаб французских военных сил, располагались прямо на склоне горы, и мы не столько въехали в них, сколько вскарабкались.

— Уже скоро, — пообещала Элоиза. На лбу у нее выступили бисеринки пота, а под мышками появились темные круги. Поскольку вокруг никого больше не было, я снял парик и держал его на вытянутой руке, как труп небольшого зверька. Наши ослы наконец въехали в оливковую рощу и пересекли мостик, за которым нас ждали телега и лошадь. Если бы на дороге было движение, они бы его остановили. Вокруг — только красная земля, скалы цвета старых костей, остролистые растения и жесткая трава. Я невольно подумал, что французская власть здешним жителям наверняка не указ.

Через пятнадцать минут моя догадка подтвердилась. Наша телега повернула за угол и врезалась в скалу. Возчик выругался — одно колесо угрожающе съехало с тропинки — и тут же поднял руки вверх. Путь нам перегородили три человека в масках и с пистолетами наголо. На склоне я заметил силуэты еще двух, вооруженных мушкетами. Они что-то рявкнули возчику, тот слез со своего места и растянулся лицом вниз на красной земле. К нам обратился главарь.

Я думал, ему будет отвечать Арман, но заговорила Элоиза — пылко и на незнакомом языке. Если это был корсиканский, то она знала куда больше нескольких слов, как утверждала в начале пути. Элоиза кивнула брату, мне и наконец произнесла имя Паскаля Паоли. Главарь обвел нас внимательным взглядом и взмахом пистолета приказал Элоизе и Арману сойти на землю. Когда Элоиза замотала головой, он вскинул пистолет и положил палец на курок.

— Стойте! — взмолился Арман и под смех главаря силком стащил Элоизу на землю.

Главарь внимательно осмотрел меня с головы до ног, задал несколько вопросов моим спутникам, которые теперь стояли на коленях, и начал жаркий спор со своими друзьями. После одного особенно злобного взгляда в мою сторону я понял, о чем они спорят: убивать меня прямо теперь или немного подождать. В такие моменты — когда мир замирает на грани резких перемен — меня охватывает безотчетный и всепоглощающий фатализм. Я помню красные цветы, подобные брызгам крови на серых скалах. Помню каменные пирамидки на вершинах крупных валунов — дар горным богам или памятники?

Те же спокойствие и неподвижность охватили меня, когда я понял, что Виржини умерла. Если б не они, я бы поборолся за свою жизнь — все-таки меня кое-чему научили в академии, мечом я орудовал неплохо. С другой стороны, у трех бандитов на дороге были пистолеты, у двоих на скале — мушкеты, а у меня не было ничего (на этом настоял Паскаль Паоли, он запретил мне брать даже меч). Подняв глаза, я встретился взглядом с разбойником.

— Имя? — спросил главарь. Он говорил по-французски, но с могучим акцентом марсельского трактирщика.

Я поклонился. Этому нас учили в академии прежде всего: если хочешь произвести приятное впечатление, поклонись.

— Жан-Мари, маркиз д’Ому. Приехал на встречу с Паскалем Паоли, президентом Корсиканской республики.

Главарь сплюнул под ноги, перевел мои слова друзьям, и те что-то забормотали. Элоиза пристально за мной наблюдала, и взгляд ее словно о чем-то предупреждал. Руки ее были сцеплены за головой, сама она стояла на коленях: в этой позе хорошо были видны темные влажные круги под мышками. От зноя она была на грани обморока. Арман закрыл глаза и беззвучно шевелил губами — молился. Один лишь возчик ничем не выказывал волнения: он лежал лицом в грязи недвижно и спокойно, будто спал. А может, так и было? После крепкого и кислого вина, выпитого в трактире, больше всего на свете мне хотелось спать.

— Подойди! — рявкнул главарь.

— Сами подойдите.

Он вскинул пистолет, и я заглянул прямо в черное дуло. С такого расстояния пуля беспрепятственно пройдет сквозь мою голову. Смерть будет мгновенной — либо почти мгновенной, что одно и то же. Я жадно глотнул душистого корсиканского воздуха: если помирать, так хоть с ароматом диких трав в легких. Громко трещали сверчки, неумолчно шипели цикады, точно крошечные паровые машины. Где-то высоко крикнул коршун. Falco milvus — так Линней в своей «Системе природы» назвал корсиканскую разновидность.

— Жан-Мари!.. — Элоиза в ужасе смотрела на меня.

— Что?

— Он убьет тебя, если ты не подчинишься.

Я хотел пожать плечами. После ее синих глаз черное дуло пистолета отчего-то показалось мне еще больше. Да, я мог протестовать, потребовать у главаря соблюдения приличий и напомнить ему, что он имеет дело со знатным французом, посланным сюда самим королем. Именно так бы поступил на моем месте Шарлот. Но у меня болела голова, а по лицу Элоизы я понял, что она всерьез опасается за исход этой стычки. Потому я молча спустился с телеги и подошел к главарю.

— Француз?

Я отвесил вежливый поклон.

— Приехал говорить с Паоли?

Я кивнул, и бандит что-то буркнул своим друзьям. Последнее, что я помнил: он сплюнул себе под ноги, презрительно фыркнул: «Предатель!» — и с размаху ударил меня пистолетом по голове. И я погрузился во мрак.

Арест

Проснулся я в тряской телеге. От чьих-то сапог несло собачьим дерьмом, а мое лицо было крепко прижато к шершавому полу. Руки связаны за спиной, на голове — мешок, пропахший вяленым мясом. Рядом разговаривали мужчины. Смесь корсиканского наречия с континентальным итальянским и обрывками французского. Голова у меня раскалывалась от удара и выпитого вина. Надежда была только одна: что меня похитили с целью получения выкупа. Я попытался вспомнить, принято ли это на Корсике. В соседней Сардинии — точно принято. Но перед глазами вставали картины зверских убийств.

Вдруг телега остановилась. Я глубоко вдохнул и постарался остаться невозмутимым. В нескольких ярдах от меня мужской голос задал вопрос. Ему ответил кто-то из моей телеги, и по тону я понял, что беседа отнюдь не дружеская. Телега тронулась, первый голос что-то крикнул, и телега вновь остановилась, да так резко, что я больно ударился головой. Опять крики, затем — выстрел. Надо мной кто-то булькнул и сполз вниз. Снова прогремел выстрел. К запаху мяса и собачьего дерьма примешался едкий запах пороха, который становился все сильней по мере того, как разгоралась перестрелка. После чего повисла звенящая тишина. Наконец телега вздрогнула, словно в нее кто-то запрыгнул. Этот человек, кряхтя, стащил с меня труп и сбросил его на камни, похоже, с горы. Туда же отправились еще два тела. Телега со скрипом продолжила путь под знойным корсиканским солнцем. Время от времени она останавливалась, словно возчик раздумывал, куда повернуть, и тогда вместе с душистым ветром до меня долетало стрекотание сверчков. Через неопределенный промежуток времени — час или десять минут? — с мешком на голове не разобрать — мы остановились окончательно.