Книга Последний танцор - Дэниел Моран

— Рамирес? А-а, адвокат. Нет, он на другом объекте. — Лан с интересом посмотрел на нее. — Откуда ты его знаешь?

— Он мой друг. Это одна из причин, по который я пришла к вам.

Лан понимающе кивнул:

— У каждого из нас свои причины, все мы по-своему пострадали от Объединения. Мы потеряли мать во время кампании борьбы со спидофрениками. Отца отправили на Общественные работы, и больше мы его не видели. Не знаю, сможешь ли ты встретиться с Рамиресом, но сюда он частенько наезжает. — Он снова замолчал. — Я ужинаю в шесть, в столовой. Присоединяйся, если хочешь.

— Хорошо. Спасибо.

Комната оказалась крошечной — односпальная кровать, небольшой столик, голопроектор и совмещенный санузел. Там не было ванны, только душ, раковина и унитаз. Розетка Инфосети тоже отсутствовала. В шкафчике висело два комплекта камуфляжной формы, таких же как у Лана и Каллии.

Дэнис со вчерашнего вечера не снимала вечерний костюм, надетый, чтобы не вызвать подозрений при посещении ресторана. Следуя инструкции, она не прихватила с собой ничего, кроме личных инфочипов. Она вытащила одну из униформ, положила ее на кровать и стала раздеваться, чтобы принять душ.

Лан оказался прав насчет скудости меню. Кукурузные оладьи, сухарики и салат с лимоном — это было все, что она смогла выбрать. Все остальные блюда, как объяснили ей роботы-официанты, содержали в себе продукты животного происхождения. Дэнис заказала салат, ванильный сухарик и стакан апельсинового сока.

Лан сидел напротив ее за длинным столом и с аппетитом уничтожал запеканку из овощей и курицы, запивая ее пивом, импортированным из Санкт-Петербурга, небольшого вольного города на Луне.

— Цикл ознакомительных лекций начинается в понедельник, в восемь тридцать утра. Ты получишь самую детальную картину на пару с одним новоиспеченным повстанцем по имени Агир, недавно дезертировавшим из Космических сил, спецподразделение «Черные Тени». Надо же иметь какую-то базу, согласись. — У нас здесь еще около тридцати человек будут проходить первичный курс ориентации, чтобы знать, чего от них можно ожидать, когда мы поднимемся. Каллия сама проведет встречу. Вторая лекция ровно в десять. На ней будут присутствовать только ты, Агир и Домино. Я знаю, что у тебя накопилось много вопросов. Вот Терренсия на них и ответит по ходу второй части.

— Никто еще не убедил меня, — тихо проговорила Дэнис, — что у вас достаточно много шансов на успех. Дан ухмыльнулся:

— Достаточно много? А это сколько? Пятьдесят процентов? Хрен ты угадала! Десять не хочешь? Это мы в состоянии обеспечить. Правда, даже для такого соотношения очень многое должно совпасть и тысячам повстанцев придется погибнуть. Возможно, мы оба тоже войдем в их число, прежде чем достигнем цели. Мы, то есть «Эризиан Клау», состоим в союзе с одним из старейших, умнейших и крутейших искусственных разумов в Системе, который вместе с нами работает над этим. Мы моделируем ситуацию на таком уровне, с такой детализацией, что у тебя голова кругом пойдет. В утренней сводке зафиксирована двенадцатипроцентная вероятность успеха. Два месяца назад было на три процента меньше.

— А что изменилось? Ободи? Дан заморгал:

— Как ты... Ладно, не обращай внимания, просто я забыл, откуда ты взялась. Тебе, наверное, известно о нашем движении такое, чего даже мы с Каллией не знаем.

— Может быть.

— В любом случае ты права. Томми Бун был придурком. Обычный демагог. И не столько практик, сколько идеалист. — У Дэнис сложилось впечатление, что Лан только что оскорбил покойника самым плохим словом в своем словаре. — Ободи... он, ну... совсем другой. Я только раз слышал, как он говорит. — Лан вдруг замолчал и уставился куда-то в сторону, держа банку с пивом в застывшей на весу руке. Дэнис не видела, куда он смотрит, но явно не на нее. Лан столь же внезапно вышел из ступора, сделал глоток и пожал плечами. — Выдающийся оратор. Убедил нас и нашего ИРа, что именно он наш самый лучший шанс в этом веке.

— Вы с такой скоростью вербуете сторонников, что наверняка собираетесь скоро выступать.

Лан Сьерран допил пиво, облизал губы и просто ответил:

— Через шесть недель. Дата, которую все ожидают. Была суббота, двадцать третье мая две тысячи семьдесят шестого года.

В понедельник, выступая в штаб-квартире Гвардии в Париже, комиссар Мохаммед Венс стоял на трибуне перед залом, где собралось более сотни гвардейцев Миротворческих сил. Он был в черной с серебром форме, носить которую не имел права никто на Земле, кроме офицера Элиты.

— Бывают такие моменты, — спокойно говорил Венс, и его глухой, рокочущий голос звучал мрачно и размеренно, — когда стоит вспомнить, в чем смысл существования Миротворческих сил. Какие у нас традиции, почему мы посвятили свои жизни и добровольно пожертвовали часть своей человеческой сущности тому миру, зачастую платящему нам ненавистью и недоверием. Мы родились в самом горниле войны за Объединение. Миротворческие силы, сражавшиеся за Сару Алмундсен под руководством Жюля Моро, состояли из солдат, видевших в Объединении Земли единственную надежду на спасение человечества. Вспомните, что вы знаете о тех днях. Озоновый слой Земли был поврежден, и ни в одной стране мира не было ни ресурсов, ни политической силы, способной восстановить его. Биологические виды исчезали с беспрецедентной быстротой, не имевшей места ни в одну геологическую эпоху. Население планеты составляло девять с половиной миллиардов человек, большая часть которых голодала. Планета находилась на грани гибели...

— Зачем бороться? — Каллия Сьерран стояла перед толпой, за спиной у нее висел лазерный карабин, и она в упор смотрела на три с лишним десятка новичков, собравшихся в аудитории. — Зачем рисковать жизнью — потерять ее для многих из вас! — в сражении с миротворцами, когда дела обстоят в общем-то не так уж и плохо?

В зале повисла тишина.

— Давайте начнем с последних событий, прежде чем окунуться в историю. Шесть дней назад Совет Объединения принял закон, о котором вы, наверное, слышали. Он называется «Закон о собственности ИРов». В связи с этим возникает сразу несколько вопросов, ответы на которые уже знают те из вас, кто читает «Пресс-дайджест». Терри Шоумак блистательно осветил основные проблемы, но одну все-таки пропустил. Внимательное прочтение текста статьи убедительно показывает, что с ее принятием Восьмая поправка к «Декларации Принципов» автоматически аннулируется. Иначе говоря, геники отныне не считаются больше человеческими существами. Здесь особо подчеркивается, что любое изменение в организме до его появления на свет лишает геника человеческих прав. Это затрагивает практически каждого, кого родители модифицировали генетически. Даже в случае таких расхожих вещей, как увеличение сопротивляемости к раку или незначительное улучшение зрения ребенка. Последняя позиция наверняка будет опротестована в суде и отклонена при голосовании. Однако, — голос ее прозвучал резко и хлестко, как удар бича, — право на захват собственности, похоже, пройдет. Начиная с прошлого вторника миротворцы имеют право ворваться к вам в дом с одним лишь ордером, подписанным рядовым судьей Объединения, сорвать с вас одежду, увести из гаража аэромобиль, забрать картину со стены, а из кухни унести всю посуду и еду из холодильника. И все это без предъявления обвинения, без официального допроса, без судебного разбирательства — одним словом, без всего, кроме обычного разрешения, искусно маскирующего их истинные намерения. Отныне они могут голословно заявить, что ваш дом фактически является собственностью репродуцированного ИРа или иного нечеловеческого интеллекта. Отныне им нет необходимости доказывать это. Они просто конфискуют ваш дом и вышвырнут вас на улицу вместе с женой, детьми, стариками-родителями и собакой. Начиная с прошлого вторника. Запомните эту дату, соратники! Вот почему мы сражаемся. Вот почему рискуем жизнью.