Книга Все мертвые обретут покой - Джон Коннолли

В следующее мгновение я рывком метнулся из подвала и неловко шлепнулся на пол. Одна моя рука доставала пистолет, а другой я потянулся к фонарю, отбрасывавшему на стены, и потолок дико пляшущие тени.

Луч света поймал прислонившегося к стене у двери адвоката Коннелла Хайамза. Левой рукой он зажимал рану на плече, и пытался поднять правую руку с зажатым в ней пистолетом. Его костюм промок до нитки, а белая рубашка облепила тело, как вторая кожа. Я держал его в луче, а другой рукой целился в него.

— Не стреляйте, — сказал я, но его пистолет продолжал подниматься, и вдруг я услышал, как он зарычал от боли и страха. Один за другим прогремели два выстрела, но стрелял оба раза не Хайамз. Он дергался при каждом попадании пули, и взгляд его был устремлен куда-то мне за спину. Не успел он упасть, как я уже повернулся, наводя пистолет по лучу. В пустом оконном проеме мне удалось мельком увидеть скользнувшую во тьму облаченную в костюм худощавую фигуру. Руки и ноги этого человека напоминали вложенные в ножны клинки, а поперек узкого лица змеился тонкий шрам.

* * *

Может быть, мне стоило позвонить Мартину и предоставить разбираться со всем полиции и федералам. Я страшно устал и был совершенно разбит, а чувство потери грозило лишить остатков мужества. Смерть Кэтрин Деметр откликнулась во мне физической болью. Некоторое время, обессиленный, я лежал на полу, а напротив у стены темнело обмякшее тело Коннелла Хайамза. До меня донесся шум машины: это уехал Бобби Сциорра.

Этот звук заставил меня подняться. Женщину в медицинском центре убил Бобби Сциорра, возможно, приказу старика, чтобы она не рассказала о причастности Санни к покушению на меня. Но у меня не укладывалось в голове, почему он убил Хайамза и оставил в живых меня. Шатаясь, я доплелся до своей машины и, превозмогая боль в плече, поехал к дому, где жил Хайамз.

Глава 26

По пути я попытался из собранных фактов составить более или менее полную картину произошедшего. Деметр вернулась в Хейвен, пытаясь связаться с Грейнджером, и тут вмешался Хайамз. Возможно, о ее приезде он узнал совершенно случайно, однако не исключено, что кто-то предупредил его о вероятности ее появления и тем самым заставил позаботиться о том, чтобы она, добравшись до этих мест, уже никогда и ни с кем не смогла переговорить.

Не вызывало особых сомнений, что именно Хайамз — убийца Кэтрин Деметр и Грейнджера. По моим предположениям, он следил, когда вернется шериф, и вошел с ним в дом. Если допустить, что у Хайамза имелся ключ от дома шерифа — это вполне вероятно, поскольку Хайамз считался добропорядочным гражданином и жил по-соседству, — то он мог прослушивать записи на автоответчике, и, таким образом, у него была реальная возможность узнать, где находится Кэтрин Деметр. Женщина погибла еще до возвращения шерифа: его труп не успел так сильно разложиться, как ее.

Возможно также, что Хайамз стер записи, но у него не было уверенности, что Грейнджер не успел прочитать их раньше, воспользовавшись устройством дистанционного доступа. Так или иначе, Хайамзу не хотелось рисковать. Он, скорее всего, оглушил шерифа, затем надел на него наручники, после чего привез в заброшенный дом, где перед этим убил Кэтрин Деметр. Машина шерифа была утоплена, или адвокат перегнал ее в другой город и оставил в таком месте, где она, если бы и привлекла внимание, то, по крайней мере, не сразу.

Выбор места убийства подсказывал решение еще одной загадки: Коннелл Хайамз как раз и был тем соучастником преступлений Аделейд Модин, вместо которого повесили безвинного Уильяма. Но вслед за разгадкой возникал еще один вопрос: «Что могло заставить Хайамза теперь, спустя столько лет, действовать так быстро и решительно?» И чутье подсказывало мне, что я близок к ответу и на этот вопрос, но от догадки в душе у меня все переворачивалось.

* * *

Когда я подъехал к дому Хайамза, ни в одном из окон не горел свет. Хотя поблизости не стояло ни одной машины, я подходил к двери с пистолетом наготове. Когда я отпирал дверь ключами, взятыми из кармана мертвого Хайамза, у меня дрожали руки и мурашки бегали по телу при мысли о том, что в темноте меня, возможно, поджидает Бобби Сциорра и мы можем столкнуться с ним нос к носу.

Дом встретил меня гробовой тишиной. Не спуская палец с курка, я обошел его весь, комнату за комнатой, но нигде не встретил и следа Бобби Сциорры. После осмотра дома я прямиком направился в кабинет Хайамза. Задернув поплотнее шторы, включил настольную лампу. Доступ к материалам в компьютере покойного был блокирован паролем, но такой предусмотрительный человек, как Хайамз, скорее всего, хранил все документы и в печатном виде. Я не знал, что именно нужно искать, но это что-то должно было иметь какое-то отношение к семейству Феррера. Связь казалась исключительно иллюзорной, и я был близок к тому, чтобы бросить поиски, вернуться в Хейвен и объяснить все Мартину и агенту Россу. Конечно, семья Феррера не отличалась ангельской кротостью, однако детоубийцами они не были.

Ключ от картотеки находился на той же связке, что и ключи от входной двери. Я быстро просматривал материалы, пропуская те, что относились исключительно к жизни Хейвена, а также все, что казалось несущественным или не связанным с интересующей меня темой. Как ни странно, не удалось обнаружить документы, имеющие отношение к трастовому фонду. Но потом мне вспомнилась городская контора Хайамза, и у меня екнуло сердце. Если материалы по фонду хранились за пределами дома, вполне возможно, что и некоторые другие бумаги находились в конторе, но тогда неудача поисков становилась реальной.

От огорчения я едва не пропустил нужную зацепку. Мне помогли ее заметить хранившиеся в памяти наполовину забытые итальянские фразы. Но потом я уже с пристальным вниманием отнесся к своей находке. Это было соглашение об аренде складского помещения в Куинсе, в квартале Флашинг. Хайамз поставил подпись как доверенное лицо компании «Цирцея». Составленное более пяти лет назад, это соглашение было подписано с фирмой «Манчино». Как подсказывали мне мои познания в итальянском, «mancino» означает «левша». Слово является производным от другого со значением «обманчивый, вероломный». Это была шутка в духе Санни Ферреры: Сынок был левшой, а компания «Манчино» входила в группу липовых фирм, существовавших только на бумаге, созданных Феррерой-младшим в начале девяностых, когда в деловых операциях семьи он занимал достаточно высокое положение.

Я вышел из дома, сел в машину и уехал. У границ города мне на глаза попался стоявший на обочине пикап. Двое на заднем сиденье пили пиво из банок, третий прислонился к машине, держа руки в карманах. В свете фар мне удалось разглядеть в стоявшем мужчине Клита, а в одном из сидевших в машине — Гейба. Лицо третьего, худого бородача, мне раньше видеть не приходилось. Проезжая, я встретился глазами с Клитом и заметил, что Гейб подался к нему и начал что-то говорить, но Клит жестом остановил его. Я оставил их позади и в зеркале заднего обзора видел, что Клит провожает меня взглядом. В свете фар пикапа он казался темным пятном. Мне стало даже жаль этого человека: только что по надеждам города стать «маленьким Токио» был нанесен последний, сокрушительный удар.