Книга Главное доказательство - Павел Орлов

Первый звонок – своему знакомому, оперативнику из городского управления ФСБ. Фамилию его я вам называть не буду и даже имя слегка изменю. Ввиду специфики взаимоотношений, которые установились между нашими конторами, начальство может его неправильно понять и контакты подобные не одобрить. К слову сказать, все эти трения между двумя ведомствами происходят, в основном, в верхних эшелонах. На рядовом же уровне мы обычно общаемся без особых проблем. Иногда пересекаемся по работе, иногда вместе пьем водку, иногда ругаемся, но при этом, что бы ни произошло, никогда не отказываем друг другу в посильной помощи.

С Вячеславом мы познакомились в Чечне – обслуживали один район, а потом к тому же еще и одним самолетом домой возвращались. Вот с тех пор и поддерживаем отношения. В этом году, кстати говоря, его сын в Техноложку поступил, и там не обошлось без некоторой помощи со стороны моей сестрицы.

Славка под диктовку записывает фамилию, имя и отчество интересующего меня лица и обещает проверить все в ближайшее время.

– Только, Паша, это неофициально. И, разумеется.

– Слав, да о чем речь? – не дослушиваю я. – Можно подумать, ты меня в первый раз выручаешь. Лучше скажи, как сын учится?

– Да сколько они там отучились еще? Но пока доволен. Так что еще раз – мой поклон Светлане Николаевне!

Следующий звонок – Толе Киселеву. Тот тоже выслушивает меня, записывает необходимые данные, а затем горестно вздыхает:

– Это хорошо, Павел, что ты такого лестного мнения о моей фирме. Кое-что, разумеется – не вопрос, но вот с последним. Ты выползаешь на такой уровень.

– Я же не прошу организовывать слежку за губернатором.

– А это, между прочим, было бы как раз проще. Что ж, попробую!

Сделав еще пару звонков, я кладу, наконец, телефонную трубку, сладко – до хруста в костях – потягиваюсь, поднимаюсь с кресла и бреду в ванную комнату. Пустив горячую воду, направляюсь на кухню, к холодильнику.

Беглое ознакомление с содержимым последнего повергает меня в уныние. В кулинарии я не настолько беспомощен, чтобы не суметь сварганить себе ужин из подручных материалов, но и не настолько изощрен, дабы суметь это сделать лишь из пачки сливочного масла и одного яйца. Яичницу пожарить, говорите?… Можно, конечно! Но яиц для этого нужно минимум три. Одно при моей массе – это все равно, что слону гамбургер. Только аппетит раздразнит. Уж лучше его – яйцо, понятное дело, а не слона – сварить, а наутро бутерброд сделать. Правда, с бутербродом тоже ничего не выйдет – хлеба в доме нет. Вот вам и одинокий холостяк! Какое уж тут счастье.

Оставленные мамой в том же холодильнике пакет кефира, кастрюльку с тушеной морковью и банку консервированной фасоли упоминаю исключительно из любви к фактам – привык при составлении протоколов осмотров мест происшествий. Честно говоря, не представляю, до какой степени надо оголодать, дабы ваш покорный слуга мог рассматривать названные продукты в качестве пригодных для употребления в пищу человеком. Картошка в ящике под буфетом должна, вроде, быть, но я даже не нагибаюсь, чтобы это проверить. Ее все равно надо чистить и варить, а для этого у меня уже нет ни сил, ни желания.

Кстати, раз уж мы заговорили о еде, то давайте еще раз отвлечемся, и расскажу я вам очередную байку.

Эту историю я сам слышал из уст дяди Коли – университетского товарища моего отца. Как обычно, сразу оговорюсь, что, поскольку ваш покорный слуга в описываемых событиях личного участия не принимал, то за их достоверность не ручаюсь. И все же…

Случилось это в середине пятидесятых годов, когда Мао еще был лучшим другом Страны Советов. В то время китайский термос был превосходным подарком ко дню рождения (и потому, кстати говоря, жутким дефицитом), бензопила «Дружба» стала символом нового типа межгосударственных отношений, а студентов из Китая можно было видеть в аудиториях практически всех ведущих вузов СССР. И были они самыми трудолюбивыми студентами, кстати говоря!

Не был исключением и Ленинградский университет, где в числе прочих обучалась дочь китайского вице-консула в городе на Неве. Их семья уже несколько лет жила и работала здесь, поэтому девушка прекрасно говорила по-русски и запросто общалась со своими однокурсниками. Что касается дяди Коли, бывшего в ту пору, по его собственным словам, «высоким, кучерявым и умным», то у него с этой самой вице-консульской дочкой возник роман. Причем роман довольно-таки серьезный, ибо потенциальный тесть в один из выходных удостоил будущего философа чести быть приглашенным на обед.

К событию оному дядя Коля тщательно готовился целую неделю. Пришлось даже стрельнуть деньжат, чтобы купить приличную рубашку. У знакомого фарцовщика под честное слово был взят на вечер импортный галстук, а непослушные кудри были уложены в модном салоне на Невском проспекте.

В качестве «приемной комиссии» выступал мой будущий родитель. Критически оглядев своего друга и тезку с головы до ног, он удовлетворенно кивнул:

– Красавец! Даже теща не найдет, к чему придраться. Ты старайся там больше молчать и ничему не удивляться – тебя хотя бы за дурака не примут. И тогда, Николенька, дети твои, даст бог, будут на чукчей смахивать. Если, конечно, не обос**шься там сегодня с перепугу.

Вот и накаркал.

Правда, поначалу все было хорошо. Хозяева дома оказались довольно милыми людьми, свободно, как и их дочь, говорили по-русски, обстановка была непринужденной, и за столом потенциальный жених уже освоился настолько, что начал рассказывать смешные случаи из студенческой жизни. А рассказывать, надо отдать ему должное, дядя Коля умел. Где нужно – приврет, где нужно – умело обойдет пикантный момент, а где нужно – сделает деликатную паузу, чтобы слушатели могли вдоволь насмеяться.

Что же касается самого обеда, то китайская кухня произвела на гостя неизгладимое впечатление. Будучи по природе гурманом, он, истосковавшись на студенческой стипендии по вкусной еде, стремился попробовать каждое блюдо и живо интересовался рецептами диковинных яств. Хозяева лишь вежливо отшучивались, отвечая, что в Китае едят практически все, что растет или движется.

Наконец, подали горячее. Порезанные тонкими брусочками и слегка обжаренные в масле кусочки свинины, поданные на общем блюде, издавали дивный аромат. Перед тем, как отправить в рот, их обмакивали в особый соус, стоявший перед каждым в отдельной фарфоровой мисочке.

Это было нечто фантастическое… Как сам дядя Коля позже признавался, в тот момент он, ничтоже сумня-щеся, сожрал бы с этим соусом даже подметку от собственного башмака. И решил незадачливый студент, во что бы то ни стало, выведать секрет этого подлинного чуда восточной кулинарии, дабы иметь возможность хоть изредка побаловать им и себя, и товарищей по общежитию.

Жена вице-консула поначалу отнекивалась, но потом все же уступила настойчивости гостя.

Рецепт оказался довольно прост – уж его-то дядя Коля не забудет до самой гробовой доски. Берется баранья нога, моется под холодной водой, просушивается салфеткой, оборачивается в марлю и. вывешивается на солнце. Там она висит до-о-о-лго – аж до тех пор, пока на кости не останется и следов мяса. И тогда копошащаяся на дне марлевого мешка масса перебирается, промывается и растапливается на специальной сковороде – воке – на медленном огне. Через некоторое время нерастопившиеся остатки извлекаются шумовкой, после чего на сковороду добавляются соевый соус, немного рисового уксуса, специальные травы, которые, к сожалению, в Ленинграде купить невозможно, поскольку произрастают они лишь в определенных районах Юго-Западного Китая, и.