Книга Фамильные ценности - Магдален Нэб

— Выключатель там, — сказал Бини, озадаченно глядя, как инспектор, протянув руку над зеркалом, выкрутил лампочку.

12

Министр юстиции выходил из палаццо Киджи в Риме, когда его остановили и задали вопрос:

— Вы довольны, господин министр?

— Доволен чем?

— Результатами дела о похищении Брунамонти?

— Разумеется, я рад, что жизнь жертвы спасена. Графиня Брунамонти вернулась к семье.

— А полемика относительно того, как это удалось сделать?

— Какая полемика?

— Некоторые утверждают, что освобождение было бы невозможным без выкупа. Но буквально за несколько дней до освобождения представитель семьи Брунамонти заявил в интервью, что они не могут заплатить.

— Газеты сами решают, что им писать. Я не могу это комментировать.

— Тот же представитель утверждал, что они сотрудничают с государством и что государству, в свою очередь, следует сотрудничать с ними.

— Не понимаю, что вы подразумеваете под сотрудничеством. Мы освободили жертву и задержали трех членов банды. Сейчас мы должны отыскать и арестовать еще двоих, успевших скрыться.

— Простите мою настойчивость, но как вы добились освобождения? Была ли достигнута договоренность о выплате выкупа в обмен на жертву, после чего состоялись аресты? Задержанные дали показания?

— Уверен, вы понимаете, что пока я не имею права разглашать подобную информацию.

— Совершенно очевидно, что похищение людей до сих пор остается очень прибыльным делом. Общественность обеспокоена, и не без причины, что похитителям позволят выйти из тюрьмы. Не кажется ли вам, господин министр, что это неправильно?

— Это дело завершено. Жертва спасена. Произведен ряд арестов, и у нас есть все основания надеяться, что информация, которой мы располагаем, приведет к поимке оставшихся преступников. Любые поправки в законодательстве должны приниматься в соответствующее время и в соответствующем месте. Мы уже обсуждаем изменения в области исправительной системы с учетом этого преступления, особенно того факта, что действовала целая группа преступников и, следовательно, оно может быть отнесено к сфере организованной преступности. При этом поправки должны, разумеется, быть одобрены Конституционным судом.

— Значит, те же правила должны применяться и в отношении коза ностра?

— Вполне возможно. Похищение людей такое же организованное, профессиональное преступление, как преступления мафии. Оказавшись на свободе, профессиональные преступники возвращаются к своей деятельности.

— И тем не менее?…

— Тем не менее графиня Брунамонти вне опасности. Поэтому, разумеется, я доволен.

— Разумеется, он был в ярости. — Капитан протянул через стол статью инспектору.

Он знал, что министр уже десяток раз отвечал на эти же вопросы множеству журналистов, дважды терял самообладание и говорил недопустимые вещи. Если бы предположение о том, что выкуп заплатило государство, было справедливо, он сумел бы подготовиться и сохранить хладнокровие. Но это было не так, и он растерялся. Он мог рассказать лишь историю о том, что «получил информацию, позволившую определить местонахождение укрытия». Кто предпочтет этот лепет небольшому симпатичному скандальчику? Кто сможет поверить в такой своевременный и крепкий сон стражей, которые не открыли глаза, даже когда на них надевали наручники? Было решено сократить эту часть истории, включая подробности о Салисе, из опасения, что она слишком неправдоподобна. В это просто никто не поверит: ни пресса, ни оппозиция, ни общественность. То же самое министр сказал и полковнику, главе карабинеров во Флоренции, который передал его слова капитану.

Капитан Маэстренжело был не слишком доволен нарушениями нормального хода расследования, однако он был к этому готов. Прокурор Фусарри, отдыхая в клубах табачного дыма в кожаном кресле капитана, был вполне доволен успешным завершением дела и закрыл глаза на нарушения. Внезапно он подался вперед и ткнул в инспектора сигарой:

— Я вспомнил! Да, похищение Максвелл. Не помню точно, что вы сделали, но что-то вроде…

— Нет-нет, — сказал инспектор, переводя взгляд от газетных вырезок к картине за головой капитана. — Этим занимался капитан Маэстренжело.

— Хм. — Фусарри поднял бровь, сложил губы в полуулыбку и промурлыкал: — Маэстренжело, созовите пресс-конференцию.

Капитан так и сделал, пригласив кого-то из группы специального назначения, и они обсудили подробности операции. Она прошла удачно — особенно использование вертолетов. Для показа по телевидению был создан документальный фильм, реконструирующий освобождение заложницы. Капитан понимал необходимость такого переноса внимания, но, будучи серьезным и честным человеком, сожалел, что, как и во многих историях, правда мало кого заинтересовала бы. В моде была группа специального назначения, опасные ночные перестрелки, камуфляж и дорогое оружие. «Источник информации» не фигурировал в заголовках. Разве можно снять приличный документальный фильм для телевидения о скучном и заурядном деревенском сержанте, который отпускает плоские шутки и без особой шумихи решает повседневные проблемы людей? Что можно к этому добавить? Что столь же заурядный инспектор незначительного участка карабинеров во Флоренции, выслушавший его, также малоинтересен? Поэтому капитан выполнил свой долг. Журналисты остались довольны. Капитан был огорчен, чего не скрывал, когда подробно пересказывал все это инспектору, пережидавшему пресс-конференцию у него в кабинете. Инспектор лишь заметил:

— Ну, раз несчастная женщина спасена… — И, как только приличия позволили, попросил разрешения уйти, сославшись на неотложную встречу.

Инспектор был больше чем огорчен, он был сильно расстроен. Когда Тереза краем глаза увидела его силуэт в проеме двери, она сказала ему резко:

— Салва, переоденься. Мы должны быть там через десять минут.

— Да это же совсем рядом.

— Переоденься. Будет некрасиво, если мы опоздаем.

Маячивший в проеме инспектор повиновался.

Они спустились с холма перед дворцом и остановились на перекрестке. Сейчас, в половине седьмого, на улице было много машин, но утром прошел дождь, небо прояснилось, и аромат цветущих лаймовых деревьев, витавший в вечернем воздухе, заглушал запах выхлопов.

Впереди узкий тротуар загораживала женщина, выяснявшая отношения с маленькой дочерью.

— Хватит! Я сказала, хватит!

Малышка завопила и стукнула мать сжатыми кулачками:

— Ты плохая! Я тебя не люблю! Я все расскажу папе! Ты промочишь штанишки! Я тебя не люблю!

— Пожалуйста, перестань! И отойди с дороги. Людям надо пройти.

Мать потянула девочку в сторону и улыбнулась инспектору и его жене извиняющейся улыбкой.

— Им слишком много дозволяется, — заметила она довольно невозмутимо. Похоже, злость дочери ее нисколько не смутила.