Книга Тайный мир Шопоголика - Софи Кинселла

Уважаемая миз Блумвуд.

Пишу с целью подтвердить нашу встречу, запланированную напонедельник, 27 марта, в 9.30 в нашем офисе в Фулхэме. Администратору при входескажите, что Вам назначена встреча у г-на Смита.

С нетерпением жду нашей встречи.

С уважением,

Дерек Смит,

менеджер.

ЭНДВИЧ — ПОТОМУ ЧТО МЫ ЗАБОТИМСЯ О ВАС

Глава 15

Никогда в жизни мне не было так плохо, как на следующееутро. Никогда.

Первое чувство после пробуждения — боль. Вспышки боли всякийраз, когда пытаюсь повернуть голову, открыть глаза, осознать элементарные вещи— кто я, где я, какой сегодня день и где я должна быть.

Какое-то время лежу неподвижно, с трудом, но жадно втягиваювоздух, словно борясь за жизнь, еще теплящуюся в моем несчастном теле. Новскоре начинаю задыхаться от переизбытка кислорода, к лицу приливает кровь.Чтобы не скопытиться окончательно, приказываю себе дышать спокойно и медленно.Вдох… выдох, вдох… выдох. Очень скоро я вернусь к жизни и все будет хорошо.Вдох… выдох.

Значит, так… Ребекка… Правильно. Меня зовут Ребекка Блумвуд…Кажется. Вдох… выдох, вдох… выдох.

Что еще? Ужин. Я вчера где-то ужинала. Вдох… выдох, вдох…выдох.

Пицца. Я ела пиццу. С кем? Вдох… выдох, вдох…

С Таркином.

Выдох.

Господи, Таркин.

Смотрела его чековую книжку. Все пропало. Я сама всеиспортила.

Знакомый прилив отчаяния захлестывает меня, и я закрываюглаза, пытаясь унять пульсирующую боль в висках. Вспоминаю, как вчера вернуласьк себе в комнату и нашла полбутылки виски. Недопитая бутылка — мне когда-топодарили ее на презентации шотландского фонда — стояла в комоде. Я ее открылаи, хотя терпеть не могу виски, сделала… ну… пару глоточков. Что, по-видимому, иобъясняет мое сегодняшнее самочувствие.

Я заставляю себя медленно сесть и в вертикальном состоянииприслушиваюсь к звукам. Сьюзи дома нет. Я одна.

Одна наедине со своими мыслями.

И этого, надо сказать, я вынести не в состоянии. Головачугунная, во рту сухо, ноги трясутся. Но я должна встать. Должна отвлечься. Мненужно выйти, выпить где-нибудь кофе.

Каким-то образом мне удается сползти с кровати, доковылятьдо комода и посмотреть на себя в зеркало. То, что я вижу, мне совершенно ненравится. Кожа зеленая, как у мертвеца, волосы прилипли к лицу. Но самоестрашное — это выражение глаз: в них пустота и ненависть к себе. Вчера у менябыл шанс, великолепная возможность, причем на блюдечке с голубой каемочкой. А явыкинула ее на помойку. Господи, какая же я дура. Мне даже жить не стоит.

Иду на Кингз-роуд, хочу затеряться во всеобщей суете. Воздухсвежий и трескучий, и на улице мне почти удается забыть о событиях прошлоговечера. Почти, но не совсем.

В кофейне заказываю чашку капуччино и стараюсь пить как ни вчем не бывало. Как будто все в порядке, сегодня воскресенье, и я, как обычно,собралась по магазинам. Но ничего не получается. Не получается сбежать отсобственных мыслей. Они роятся в голове, крутятся, как заезженная пластинка.

Если бы только я оставила в покое его чековую книжку. Еслибы я не была такой тупицей. Все шло замечательно. Я ему очень понравилась. Мыдержались за руки. Он хотел снова пригласить меня на свидание. Господи, если бывсе можно было вернуть, начать вечер заново…

Не думай об этом. Не думай, как все могло сложиться.Невыносимо. Если бы я не напортачила, сейчас бы, наверное, пила кофе в компанииТаркина. И скоро, совсем скоро могла бы стать пятнадцатой в списке самыхбогатых женщин Британии.

А теперь… что теперь?

Я по уши в долгах. В понедельник я должна быть на встрече сменеджером банка. И я понятия не имею, что мне делать. Ни малейшего.

Я скорбно отхлебываю кофе и разворачиваю шоколадку. Есть нехочется, но я все равно запихиваю шоколад в рот.

А хуже всего то, что Таркин мне теперь нравится. По частивнешности, конечно, не подарок, но он очень добрый и по-своему забавный. Иброшка эта очень милая.

И ведь он не сказал Сьюзи, за каким гадким занятием менязастукал. И так доверчиво слушал, когда я врала про Вагнера и про этих дурацкихскрипачей. Ужасно наивный.

Господи, вот сейчас я действительно заплачу.

Я быстро вытираю глаза, допиваю кофе и встаю. На улицесначала замедляю шаг в нерешительности, но потом снова ускоряюсь. Может, хотьвстречный ветерок сдует эти жуткие мысли.

Но я все иду и иду, а легче не становится. Голова болит,глаза красные, и мне срочно нужно выпить. Нужно хоть что-нибудь сделать, чтобыполегчало. Выпить, закурить или…

Я поднимаю глаза и понимаю, что стою напротив «Октагона».«Октагон» — мой самый любимый в мире магазин. Целые этажи с одеждой,аксессуарами, украшениями, подарками, кофейнями, барами и цветочными салонами,где тебя посещает внезапное желание заполнить весь свой дом цветами.

И со мной мой верный кошелек.

Мне нужна какая-нибудь мелочь, чтобы приободриться. Футболкаили что-то еще. Да хоть зубная паста. Мне нужно что-нибудь купить. Много тратитьне буду. Просто войду и…

Я открываю двери. Господи, какое облегчение. Это тепло иэтот свет. Вот где мой мир. Моя среда обитания.

Но даже направляясь в отдел футболок, я не чувствуюпривычного удовольствия. Оглядываю полки, пытаясь вызвать в себе то волнение,которое сопровождает процесс покупки, но почему-то сегодня его нет. Я все равновыбираю топ с высоким воротом и серебряной звездой на груди, перекидываю егочерез руку и убеждаю себя, что мне уже легче. Потом вижу полку с халатами.Вообще-то новый халат не помешает.

Ощупывая белоснежную махровую ткань, я слышу тихийприглушенный голосок: «Не делай этого. Ты вся в долгах. Не делай этого».

Да, все так.

Но, откровенно говоря, сейчас это не имеет никакогозначения. Поздно что-то менять. Я уже в долгах, а больше долг или меньше — неважно. Я почти яростно перекидываю халат через руку. Потом мне попадаются наглаза тапочки из такой же ткани. Понятно, что покупать только часть комплектанет смысла.

Налево от меня находится касса, но я прохожу мимо. Я еще невсе выбрала. Иду к эскалатору и поднимаюсь на этаж выше. Пора купить новоеодеяло. Белое, под цвет халата. И пару подушек, и покрывало из искусственногомеха.