Книга Год призраков - Джеффри Форд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы нашли Мэри в ее комнате — она лежала на полу и складывала паззл, изображающий лесную тропинку. Я удивился тому, что Мэри не болтает с Салли О'Малли и Санди Грэмом. Джим, вероятно, подумал о том же, потому что спросил:
— Куда подевался Микки?
— Заткнись, — сказала Мэри, приставляя очередную часть к паззлу.
Джим поведал ей о татуировке Деда, а потом спросил, почему белая машина остается на месте.
— Сделай мистера Уайта, — сказала она, не поднимая глаз.
— Так он не в машине? — спросил я.
— Спасибо. — И Мэри указала нам на выход.
Я пытался связать воедино собачье предупреждение, мистера Уайта без его машины, Рэя и все остальное, связать во что-нибудь такое, что можно осмыслить. Я вышел на задний двор подышать воздухом. Джим последовал за мной.
— Он нацелился на Мэри, — сказал Джим.
— Нужно сказать папе.
— Нет. Рэй обо всем этом знает. Мы сначала должны выяснить, что у него за план.
— Я не пойду.
— Тогда я пойду один.
— А что, если мистер Уайт найдет тебя прежде, чем ты найдешь Рэя? — спросил я.
Он пожал плечами:
— Что ж, придется рискнуть.
Тем вечером Бабуля сообщила нам после обеда, что днем на нашей улице побывала полиция.
— Где? — спросила мама.
— У Хайесов. Их дочь слышала что-то за окном прошлой ночью.
— А она видела кого-нибудь? — спросил Джим.
— Было слишком темно.
Позднее мы спустились в подвал. Джим достал из Зала славы бродягу и покрасил в белый цвет — всего, вместе с булавочными руками. Глаза его горели даже из-под краски. В разгар своей работы Джим поднял на меня глаза и произнес: «Марси Хайес». И мы оба рассмеялись.
— Сделайте луну, — сказал Крапп. — Меня не волнует, как именно.
Он пустил по рядам книгу с изображениями луны.
— Кратеры, — продолжил он. — Круглая с серыми кратерами. Папье-маше, глина, бумага, пластилин — из чего угодно, но это должно быть похоже на луну. Сдадите на следующей неделе. В четверг.
Мужчины собрались на задах нашего дома в субботу, ближе к заходу солнца. Отец сказал, что Джим и я можем посидеть с ними какое-то время, если будем вести себя тихо. Мистер Мейсон, мой отец, мистер Фарли, Дэн Курдмейер и мистер Конрад сидели на садовых стульях у кустов форзиции, которая начинала выкидывать желтые почки. Дул теплый ветерок, и время было похоже скорее на вечернее, чем на дневное. Мистер Конрад принес блок из шести банок пива и фонарик. Курдмейер приволок то и другое в двойном количестве. Последним пришел мистер Фарли с бутылкой виски и бумажными стаканчиками.
Я сидел на земле рядом с отцом, а Джим — на своем собственном стуле. Мистер Конрад предложил отцу пива. «Спасибо», — сказал тот, и мистер Конрад рассмеялся. Мистер Фарли стал разливать виски по стаканчикам и раздавать их. Почти все курили, у Курдмейера была трубка. Когда все получили по стаканчику, мистер Мейсон поднял свой и провозгласил:
— За ночной дозор.
Они выпили, и мистер Курдмейер спросил:
— А где Хайес? Ведь это его дочь была, а?
— Не знаю, — Мистер Мейсон покачал головой. — Это жена заставила меня все организовать.
Мужчины хохотнули — тихо, чуть ли не смущенно.
— Я попросил своих ребятишек устроить растяжки во всех дворах, кроме этого. Две палки, а между ними леска и жестянка с камушками внутри. Если мы их услышим, то должны бежать со всех ног и схватить этого любопытного мерзавца.
Я представил себе, как Генри и жуткие толстушки громыхают банками из-под колы.
— Бежать? Еще пара стаканчиков, и мы не побежим, а поползем, — заметил Фарли.
— Выпивка на свежем воздухе, — сказал отец. — Совсем неплохой план.
— Если мы кого услышим, — сказал Мейсон, — вы, ребята, за ним побежите?
— Конечно, я надаю им поджопников, — заверил его мистер Конрад и через секунду расплылся в ухмылке.
— Посмотрим, как оно пойдет, — сказал отец, и после этого разговор зашел о погоде и о деньгах.
Наполнялись стаканчики. Зажигались и гасились сигареты, время от времени звучали бранные слова. Смех был каким-то далеким, словно то, над чем смеялись мужчины, они помнили лучше, чем сказанное только что. Спустилась темнота, и в воздухе стало прохладнее.
Мистер Фарли принялся рассказывать о новом пулемете, который делали у «Груммана»,[61]где он работал.
— Тысяча выстрелов в секунду.
— А какой калибр? — поинтересовался отец.
Фарли развел два дрожащих пальца дюймов на пять и улыбнулся, словно это было самым поразительным известием. Когда он закончил рассказ о необыкновенной конструкции, мистер Конрад вытащил из кармана коробок спичек, поставил свой стаканчик и взял принесенный им фонарик.
— Что там у тебя, Джейк? — спросил Курдмейер, который уже начинал сползать со стула.
Конрад открыл коробок и осветил фонариком, потом протянул его отцу, который поставил свой стаканчик на землю. Маленькая коробочка упала ему на ладонь. Я встал, чтобы лучше видеть. На ватной подстилке лежала крохотная коричневатая фигурка обнаженной женщины.
Мой отец рассмеялся.
— А это из какого уха? — спросил он.
— Что одно ухо, что другое — без разницы, — ответил Конрад.
Фарли рассмеялся.
Мой отец передал коробок Курдмейеру, который, посмотрев, задал вопрос:
— Как ты ее сделал?
— Скрепкой, ногтем и булавкой.
— На это ушло немало ушной серы, — сказал Фарли, когда коробок дошел до него.
— У меня всегда было много серы, — смущенно кивнул мистер Конрад.
— Ты сделал это из своей ушной серы? — спросил Мейсон, когда подошла его очередь созерцать творение Конрада. Он скорчил гримасу, словно перед ним была кучка дерьма. — Чудно.
— У него целый набор шахматных фигур из этого дела, — сообщил Курдмейер.
Мистер Мейсон покачал головой и протянул коробок владельцу. После этого они принялись говорить об армии, а я уселся на прежнее место.
— Этот лейтенант служил в Абердине, — рассказывал мой отец. — Я его как раз на днях вспоминал. Такой маленький костлявый еврей в очках. Из манжет его мундира аж пальцев не было видно. Брюки на нем сидели мешком. Все смеялись у него за спиной и гадали — как он в офицеры-то попал. А как-то раз нас загнали в траншеи и заставили кидать боевые гранаты. Нужно было вытащить чеку, подождать немного, а потом перебросить гранату через бруствер. И вот один из ребят бросает, как свечу подает, — граната ударяется о бруствер и падает назад в траншею. Ну, все остолбенели и смотрят на нее. Все, кроме нашего лейтенанта. Секунды не прошло, как он прыгнул в траншею, схватил гранату и перебросил через бруствер. Поразительно. Она взорвалась в воздухе, и немного осколков упало в траншею, но никого не ранило. И с того дня никто уже не смеялся, что на нем так форма сидит. — Отец размечал свой рассказ паузами, во время которых затягивался сигаретой.
