Книга Заказ на мента - Евгений Сартинов

— Так как вы объясните то, что именно с вашим визитом бандиты сумели раскрыть место, где мы укрывали от них Лопатина? — буквально проскрежетал сидевший за столом напротив Юрия человек. В ответ слов Астафьев не выбирал.

— Никак, на х… не могу объяснить. Это была ваша еб… дачка, и я там был впервые.

И полковник первый раз взорвался.

— Не надо пудрить нам мозги, Астафьев! Все же и так ясно! Сколько вам заплатили, чтобы вы вывели их киллера на Лопатина?!

Юрий сморщился. Он страшно не любил, когда на него кричали.

— Нисколько.

— Что, неужто работали бесплатно? За идею, что ли? Под каким предлогом вы окрутили этого бедолагу Круглова?

Теперь уже взорвался Астафьев.

— Сколько раз можно повторять, еб…!? Я расследую дело по убийству наших гаишников! У меня на руках была фиктивная справка об уничтожении автомата с подписью Лопатина.

— И где же она теперь?

— Там же где все остальное. Она была у Круглова.

Полковник иронично рассмеялся. Заряд «Шмеля», так назывался этот переносной огнемет, уничтожил в комнате все: и Лопатина, и новообретенного друга Астафьева Сашку Круглова. Тем более не уцелела и та справка про якобы уничтоженный Лопатиным автомат. Комната выгорела полностью, там сгорело все, что могло гореть и даже часть того, что гореть не должно было в принципе. Между тем полковник, а он оказался как раз тем самым начальником Сашки Круглова, Зубихиным, продолжал напирать.

— Смотрите, Астафьев, как все некрасиво у вас получается. Вы приехали из своего засраного Кривова чтобы встретиться с Лопатиным. Но, вы уже наверняка знали, что дело его ведет ваш школьный товарищ. Вы входите к нему в доверие, приезжаете в тщательно скрываемое нами место, потом, почему-то, выходите из комнаты, и тут же по комнате наносится удар из гранатомета. Некрасиво все получается, Астафьев.

Юрий снова попробовал взорваться. С его головной болью это получалось плохо.

— Некрасиво?! А то, что меня взрывной волной шваркнуло о стену — это ничего? Приди я на минуту раньше, и вы долго бы гадали, чей это еще один обгорелый труп.

Полковник вскочил на ноги, лицо его побагровело.

— Да лучше бы вы погибли, Астафьев, по крайней мере, вас похоронили бы, как заслуженного человека, а не как предателя! Подполковник, у вас последний шанс искупить свою вину, и признаться в предательстве. Через пятнадцать минут мне принесут распечатку ваших телефонных переговоров. Если там будет разговор по времени совпадающий с временем взрыва, то можете считать, что на вас уже одели клифт полосатый.

Разговор проходил в кабинете начальника следственного отдела, но Юрию невольно пришло в голову, что весь этот диалог логичней бы смотрелся в каком-нибудь подвале НКВД в тридцать седьмом году.

"Ему бы еще лампу мне в лицо направить, да малиновые петлицы на пиджак нашить", — невесело подумал он. Его напор иссяк вместе с приливом головной боли.

— Так кто вас послал к нам искать подходы к Лопатину? — настаивал полковник.

— Вам чин и звание?

— Да!

— Полковник Мишин, начальник криминальной милиции ОВД. И он сделал это в присутствии еще двух десятков офицеров следственной группы.

Зубихин поморщился.

— Не надо нам эту дуру гнать, Астафьев. Это ведь все был только повод!…

Докончить свою речь Зубихин не успел. Открылась дверь, и в кабинет вошел сам генерал-майор Егор Михайлович Рождественский, его непосредственный начальник. Зубихин вскочил на ноги, Астафьев же даже не изобразил подобной попытки.

— Товарищ генерал… — Зубихин попробовал доложить, но Рождественский его остановил.

— Не надо, полковник.

Он сел на стул напротив Астафьева уставился на его лицо.

— Что с вами, подполковник? — спросил он. — У вас лицо, как будто, вампиры всю кровь выпили?

— Да, и я даже знаю кто этот вампир, — Астафьев слабым жестом указал на Зубихина, а потом признался: — Голова зверски болит.

"Неужели и этот сейчас будет меня дожимать?" — подумал он.

— Это понятно, — согласился Рождественский. — Вас, говорят, контузило?

— Не только это. Там было жутко.

Генерал его понял.

— Да, это тяжело, видеть все, что там осталось…

Генерал не докончил предложение, а обратился к Зубихину.

— Распечатка звонков ничего не дала. Ни с одного телефона после приезда Круглого никто с дачи не звонил. Зато на машине этого вашего капитана нашли жучок…

Зубихин издал какой-то нечленораздельный возглас. А генерал продолжал.

— Жучок внешний, под бензобаком. Мы просмотрели пленку последнего приезда Круглова в управление и нашли момент, когда его прилепили к машине. Эта гадина сделала все очень хитро, вроде уронил пачку сигарет. Но мы смогли расшифровать его действия.

— И кто это сделал? — спросил Зубихин.

— Семеницкий.

Полковник явно был потрясен.

— Но он…

— Да, он не имел подхода к делу, но знал, что его ведет Круглов. Мы проверили все его переговоры, последние двое суток он имел интенсивные разговоры с начальником охраны концерна «Сокол» Хомутовским. Вот такие дела. Так что, подполковник, — Рождественский повернулся к Юрию, — с вас сняты все обвинения и вы свободны.

Юрий медленно, быстро не позволяла боль, кивнул головой.

— Кстати, чем это тут у вас воняет, не могу понять? — спросил генерал.

— Это моими палеными волосами, — признался Юрий.

— А, а я то думаю, что это запах, как будто кто свинью палил.

Зубихин хихикнул, хотел это сделать и Юрий, но тут почувствовал, словно куда соскальзывает. И словно сквозь вату — голос генерала: — Астафьев, что с вами!? Зубихин, быстро «скорую»! Довел человека, мать твою!…

Когда Астафьев пришел в себя, обстановка изменилась кардинально. Это была явная больничная палата, он лежал, раздетый, на кровати, почему-то немного болела рука, но не это было главным. Он слышал знакомый голос, и принадлежать он мог только Ольге Малиновской.

— Сколько он может быть без сознания?! — своим обычным, резким тоном спросила она.

— Это мы сказать не можем, — ответил спокойный мужской голос. — Этот препарат сейчас промоет его мозги, и ему станет легше. Хорошо, его привезли вовремя, еще немного и был бы инсульт. Давление было под двести. О, а вот ваш муж и открыл глаза!

В поле зрения Астафьева появилось встревоженное лицо Ольги.

— Юра, как ты себя чувствуешь?

— Ничего, лучше, — очень тихо ответил он. Астафьев и в самом деле чувствовал себя гораздо лучше. Голова болела, но как-то остаточно.