Книга Изумруды пророка - Жюльетта Бенцони

— Я не ужинать сюда пришел, — сказал он, оттолкнув корзину. — Я пришел поговорить по делу с вашей хозяйкой. Примет она меня или нет?

— Она это обдумывает.

— И долго еще она будет думать? Тот пожал плечами.

— Это весьма рассудительная дама. Она знает, что в тех случаях, когда предстоит принять решение, торопиться никогда не следует. Лучше бы вам поесть и поспать немного, пока она что-нибудь решит.

— Спать здесь? Да здесь же собачий холод!

Потому я и советую вам поесть, это поможет вам согреться. И потом, вы достаточно тепло одеты! — прибавил он, пощупав толстое сукно плаща с меховым воротником. — Хорошая тряпочка!

Это было уже за пределами всякой реальности. Морозини совершенно не готов был к разговору «о тряпках» с этой гориллой и грубо оттолкнул руку наглеца:

— Может, еще дать адресок моего портного?.. Ну, все, с меня довольно! Скажите вашей хозяйке, что шутка слишком затянулась. Я хочу поговорить с ней, а потом вернуться к моим спутникам.

— Их здесь уже нет!

— Вы их прогнали?

— Даже не пришлось. Им, наверное, надоело ждать. Тем более что снова пошел снег. И чтобы вы знали: люди, которые сюда входят, редко выходят отсюда. В наших краях это всем известно… Приятного аппетита!

На этих утешительных словах гигант закончил разговор, оставив Альдо наедине с его невеселыми размышлениями. Он оказался на краю света, в полудикой стране, где никого не заботит участь ближнего. Адальбер, конечно, о нем не забудет, ему наверняка не «надоело», как говорила эта скотина, но как он может ему помочь? При одной мысли о том, чтобы приблизиться к замку, крестьяне пугались до смерти, и трудно было винить их в этом после того, как увидишь виселицу посреди двора. Похоже, Илона придерживается семейных традиций…

В комнате становилось все холоднее. Побегав по комнате взад и вперед, потопав ногами и похлопав себя по бокам, чтобы согреться, Альдо решил, что ему все-таки стоит подкрепиться. Съев большой кусок мамалыги, которая показалась ему не такой подозрительной, как рагу, он запил ее вином… и крепко уснул.

Возвращение к действительности превзошло все ожидания. Тюремная обстановка куда-то исчезла. Теперь Морозини видел над собой кремовый арочный потолок с тонким золотым орнаментом. Скосив глаза, он обнаружил, что находится в просторной гостиной в оттоманском стиле, где пол был устлан разноцветными коврами, стояли мягкие диваны вроде того, на котором он сейчас лежал, крытые желтым бархатом или бледно-голубым атласом, расшитым золотыми цветами, низкие столы черного дерева или с инкрустированными крышками и великолепный наргиле из янтаря и бронзы. На стенах, затянутых голубым шелком, висели персидские миниатюры, но больше всего в глаза бросался портрет мужчины в шлеме, напоминавшем головку снаряда. Из-под этого шлема смотрели темные, проницательные и жестокие глаза; тонкие и слишком красные губы были обрамлены всклокоченными усами и редкой жесткой бородкой. Рядом с одним из окон стоял большой черный рояль, заслонивший вскинутым лаковым крылом почти весь проем. И над всем этим плыл аромат, который тотчас признало искушенное обоняние Морозини, хотя разум восставал против его присутствия в замке ужасов: «Heure Bleue»[8]парфюмерной фирмы «Герлен». Но еще более поражала воображение женщина, появившаяся в поле зрения Альдо: высокая, русоволосая, цветущая и ослепительно красивая, несмотря на то что в ее густых волосах, собранных в низкий узел на затылке, виднелись белые пряди. Она была одета в длинную черную с серебряными нитями тунику, отделанную шиншиллой по краю широких рукавов и глубокого выреза.

— Ну, как вы себя чувствуете, милый князь? — спросила она.

— Хорошо, — ответил Морозини, немедленно поднимаясь на ноги. — Хорошо, но…

— Только, пожалуйста, не повторяйте обычной ошибки, не спрашивайте: «Где я?» Вы все испортите!

— Да я и не собирался. Вы, я думаю, графиня Илона…

— Вы можете называть меня так…

Отвернувшись от него, она села к роялю и почти небрежно пробежала пальцами по клавишам слоновой кости. Альдо машинально последовал за ней и, чтобы удобнее было наблюдать за хозяйкой дома, облокотился на инструмент. Музыка кое-что рассказала ему об этой женщине: она играла Листа, и исполнение было блестящим, хотя несколько холодным и излишне техничным. Этой сирене недоставало души, и, не дав ей доиграть пьесу до конца, он задал первый вопрос:

— Не хотите ли вы объяснить мне кое-что?

— Что именно?

— То, как со мной здесь обошлись, оставив моих друзей на холоде, под угрозой нападения волков…

— Считайте, что вам повезло. Никто до сих пор не имел права переступать порог этого замка. Любопытных я ненавижу еще сильнее, чем женщин… Тот, кто сюда войдет, живым не выйдет. Это необходимо, я оберегаю свой покой…

— Тогда почему же вы меня впустили?

— Потому что вы — Морозини.

— И это имя вам что-то говорит?

— Вы не ошиблись…

Она отошла от рояля и встала перед портретом воина, в котором Альдо без колебаний признал Цепеша, хотя прежде не видел ни одного его изображения. Погладив с каким-то чувственным удовольствием крашеную доску, она произнесла:

— Некий Паоло Морозини охранял венецианские фактории в Далмации и искал союзников в борьбе против турок. Он забрался сюда, чтобы встретиться с Владом, и они стали друзьями…

— И Влад не предложил ему сесть на один из своих наилучшим образом заточенных колов? — съязвил Морозини. — Но ведь именно так он имел обыкновение поступать с послами…

— С послами султана — да. Но не с посланцем города, в который он был влюблен. Твой предок приехал сюда тайно, но он привез подарки, и он умел говорить, умел очаровывать. Кроме того, он был храбрым и очень красивым человеком. Они провели множество часов… наедине. Влад очень любил Паоло, и его чувства оставались неизменными. Время и расстояние были над ними не властны. Вот потому я, его дочь, принимаю тебя здесь вместо того, чтобы травить собаками…

— Плохо принимаете, — вставил Альдо, отметив мимоходом, что Илона оказала ему честь, обращаясь к нему «на ты». — Не так уж любезно запирать гостя в промерзшем насквозь карцере…

— Но с твоим предком поступили не лучше. Для начала Влад запер его вместе с его людьми. Потом испытал его мужество, заставив явиться туда, где он пировал…

— …в своей излюбленной обстановке: в окружении нескольких несчастных, умирающих на колах?

Илона, погладив портрет по щеке, улыбнулась:

— У каждого человека есть свои странности!.. Там был один пустой кол. Твоего предка раздели догола и предложили подкрепиться перед пыткой. Он принял приглашение и, усевшись в чем мать родила рядом с Владом, хладнокровно пообедал; при этом так блестяще вел разговор, что окончательно покорил хозяина. Вот тогда и зародилась их дружба…