Книга Черные розы для снайпера - Нина Васина

– Теперь можно? – спросила Соня через двадцать минут, когда Фабер разбудил ее, взял на руки и внес в шашлычную, расположенную в подвальном помещении. Соня устроилась на стуле, расправила юбочку, затолкала в рот кусок лепешки и спрашивала с полным ртом: – Слушай, я вот думаю, что майор Карпелов, который все время меня допрашивает, как только происходят несчастные случаи, так он выработал на меня иммунитет. Он вроде такой родной стал – даже когда я на него очень злюсь, с ним уже ничего не происходит.

– А что с ним случилось в момент вашего знакомства?

– Я уже не помню точно, это было давно. То ли он руку себе дыроколом проткнул, то ли обжегся. Это не важно.

– Ты пошла в библиотеку, – напомнил Фабер, снимая с шампура мясо на тарелку Соне.

– Да, умираю с голоду. Пошла, выбрала там себе интеллигентного онаниста…

– Как ты сказала?

– Это я так просто, не обращай внимания. Это не мои слова, я ужасно люблю подражать, правда! Я всеми людьми заражаюсь, которые меня чем-нибудь впечатлили. Ну вот. Выбрала молодого человека в очках, вышли мы на улицу, у меня сломался каблук, он оторвал второй… Ой, слушай, я больше не могу про это рассказывать.

– Он умер? – поинтересовался Фабер через несколько минут, помешивая кофе. – Скажи только, он умер?

Соня кивнула, не поднимая головы от тарелки.

– Тебя ищет милиция?

– И эта… ФБР!

– У нас нет Бюро расследования.

– А что у нас так же называется?

– ФСБ.

– Точно!

– А ты, – задумался Фабер, подыскивая слова, – ты пользуешься оружием, когда тебе кто-нибудь совсем не нравится?

– Ну, ты даешь! Конечно, нет! Даже мои родные милиционеры уже ничего не ищут у меня дома.

– Ты не умеешь стрелять? – Фабер смотрел в раскрасневшееся от еды и вина лицо перед ним, тоскливо сжималось сердце.

Соня молча покачала головой.

– Ладно, – вздохнул Фабер, – нам пора ехать.

– Слушай, – Соня наклонилась через стол, – одолжи мне свои туфли на пять минут, очень писать хочется!

Фабер расшнуровывал туфли тонкой телячьей кожи, кружилась голова от нереальности происходящего.

– Я быстро! – пообещала Соня и ушла к занавеске, шаркая. Она вернулась через двадцать две минуты, когда Фабер уже решил, что стоит попросить у шашлычника какие-нибудь тапочки, пойти в туалет и убедиться, что женщина давно удрала в окно в идиотском наряде и его туфлях сорок третьего размера.

– Чудненько! – сообщила она, скидывая обувь. Ее умытое лицо сияло свежестью. – Я и ноги помыла на всякий случай!

Туфли были мокрые внутри. Фабер встал, протянул Соне руки и поднял ее, вдруг покрасневшую. Она обхватила его ногами и руками и висела спереди ярмарочной обезьянкой. Фабер рассчитывался у стойки, шашлычник цокал языком и желал Фаберу здоровья, а Соне – всегда быть на руках у мужчины.

– Постарайся заснуть, – сказал Фабер в машине, укрывая свернувшуюся клубочком Соню своим пиджаком. – Мне так спокойнее будет вести машину. Ехать далеко, ложись удобней, завтра утром купим где-нибудь по пути тебе обувь и одежду. Ты летать любишь?

– Я не летаю, – пробормотала Соня, засыпая. – Это Полина летает.

В двенадцать часов ночи в аэропорт Шереметьево прилетел самолет из Стамбула. Среди пассажиров высоким ростом и безупречной осанкой выделялся худой старик, он один был в плаще, ослепительно белом, его никто не встречал. После таможни старик ожидал такси, наблюдая с интересом, как с фасада аэропорта снимают полотно выцветшей рекламы. При себе у прилетевшего был только маленький чемоданчик. В боковом кармане лежала стопка визиток – золотом по черному фону: «Адвокат Дэвид Капа, конфиденциально и быстро». Телефонных номеров было четыре. Все с разным по количеству набором цифр. Самый короткий был московский, самый длинный – телефон в Нью-Йорке. В такси адвокат раздул ноздри длинного прямого носа и вдохнул запах чужого тела, грязной обивки и бензина. Он уже года два пользовался только личной машиной, ухоженной и исключающей всякие посторонние запахи, и никуда не выезжал из Стамбула.

– Куда едем, дед? – подмигнул шофер в зеркальце молчаливому пассажиру. – Водка? Девочки? Гостиница?

– Отвезите меня… – адвокат задумался, вспоминая название клуба, брезгливо сложил губы, отчего верхняя изогнулась и коснулась носа, – в клуб «Одиссей», пожалуйста. И перестаньте орать, я не глухой.

Воскресенье. Полпервого ночи

– Время чего надо изменить? – спрашивает Зоя. – Время развертки зеркала?

– Она бы так и сказала, что время развертки, ты слышала, она уже говорила про развертку. Ну давайте проверим мою версию, ну пожалуйста! – Ева ходит по кабинету не останавливаясь. – Если вы не хотите выглядеть смешно, давайте я позвоню одному парню, он разбирается в программах и компьютерах! Пусть он хотя бы скажет, можно ли сделать такое!

– Ладно тебе. Я позвоню специалистам. Зря, что ли, содержим целый штат гениев? Пусть работают, – решился Аркадий. – Только ведь сначала надо начальству объяснить, зачем нам это надо.

– Ну объясни, голубчик ты наш, только быстрее!

– Куда ты так спешишь? Развертка объявлена на понедельник!

– Так ведь сколько еще людей надо убедить! Алло! – Ева наконец дозвонилась по оставленному медиками номеру. – Женщина пятидесяти шести лет поступила… Да, я слушаю. Спасибо. – Она положила трубку и доложила: – Инфаркт. Состояние стабильное, в себя не приходила. Аркадий, буди начальство.

– Ну что, запускаем время? – Зоя потянулась к телефону. Ева кивнула головой, Аркадий промолчал. – Внимание, – сказала Зоя в трубку, – аналитический отдел, ноль часов тридцать шесть минут объявляет код два ноль восемь, чрезвычайное положение. Угроза безопасности государства. Запрос на специалистов двенадцать-три, восемнадцать-девять…

Слушая монотонно перечисляемые цифры, Ева вдруг обнаружила, что ей стало не по себе.

– Робеешь? – угадал ее состояние Аркадий. – Сомневаешься? Всегда так. Ты, Ева Николаевна, свободна. Отдыхай. Нас тоже через час-полтора отпустят. – Аркадий одевался, разглядывая свое лицо в зеркале. – Дальше все будет происходить без нас, в дело вступают исполнители.

– Я не поеду на ковер? – удивилась Ева.

– Нет.

– Это что, все?!

– Все.

– А как же проконтролировать, узнать, что получится? Нет, это невозможно, мы все подготовили, придумали, что надо сделать, а теперь – отдыхать? Давай я хотя бы арестую ее за убийства!

– До завершения операции не смей ее трогать. Зря я, что ли, так виртуозно изображал час назад идиота?! Можно было бы вообще ее не трогать, дождаться, пока она придушит Анну Павловну, и взять на месте тепленькой! А вдруг мы все-таки ошибаемся! А если она должна сделать что-нибудь еще? А если она пришла в эту группу не за Анной Павловной, а за Сонечкой?