Книга Когда людоед очнется - Доминик Сильвен

— А ты пошлешь двух ребят с фотографией порасспрашивать наших артистов. Помнится, я видел такую пилу в инструментах Юпитера Тоби. Может, кто и вспомнит какую-то деталь или возможную связь с Залатанным. Пошевеливайся.

Без дальнейших церемоний Дюген повесил трубку, и Николе легко представил себе выражение лица Мутен. Они вошли в больницу.

Арсено сидел на больничной койке с обычным отсутствующим видом, плохо выбритой широкой физиономией и почти гладким, как у каторжника, черепом. Учитывая его габариты, Дюген вместо двух вызвал трех конвоиров, чтобы отвести его к следственному судье Брисьё. Выпрямившись, Арсено был выше их на целую голову. Наручники оказались слишком тесными, а выданные ему джинсы и голубая рубаха трещали по швам. В который раз Николе задумался, как это ему удалось оправиться от пули, которую Залатанный всадил ему в грудь.

— Сейчас у вас есть возможность о чем-нибудь заявить, прежде чем вы предстанете перед следственным судьей, — предупредил Дюген.

Арсено не ответил.

— Нападавшего пока не опознали. Но его шрам соответствует ране, нанесенной пилой для обрезки деревьев. Вам это о чем-нибудь говорит?

Николе заметил тень, промелькнувшую во взгляде гиганта.

— Я ничего не помню.

— Попытайтесь. Вы сидите с друзьями в кафе «У Зазы» на улице Потерн-де-Пеплие. Хозяйке отлично известно, что вы пьете только безалкогольное пиво. Но Малыш Луи незаметно подливает вам в кружку капельку джина. Ему вздумалось подшутить над вами. Он хочет, чтобы вы веселились вместе со всеми. Он знать не знает, что вы алкоголик.

Дюген выжидал, одновременно спокойный и властный. Он дал Арсено вдоволь поразмыслить, рискуя опоздать к судье. Встреча была назначена на семнадцать ноль-ноль. Времени почти не оставалось.

— Я помню Зазу, Ману, товарищей. Помню свое пойло. А больше ничего.

Николе не сомневался, что великан морочит им голову. Вылитый тип, тысячу раз напивавшийся до полной отключки, а о своем последнем загуле ему придется сожалеть до конца жизни. Потому что в тот раз из его туши вырвалось чудовище — псих, скрывавшийся под личиной дружелюбия, — и убило девушку, которая его отшила. Ее легко понять.

Полицейский фургон стоял в нескольких метрах от выхода, приглушив мотор. Подъехала «скорая», припарковавшаяся перед входом в отделение неотложной помощи. Дюген заметил двух юнцов в зеленых комбинезонах городской службы уборки, куривших на лавочке. Не старше восемнадцати, спокойные, с ведрами у ног и щеткой-метлой, прислоненной к скамейке. Дюген дождался, пока санитары с больным на носилках вошли в больницу, и кивком приказал конвойным отвести Арсено к фургону, а Николе — прикрывать тылы. Конвойные с задержанным поднялись в машину.

Один из юнцов нагнулся к своему ведру. Дюген шагнул вперед, положив руку на кобуру. Парень опустил руку в ведро и извлек оттуда что-то круглое.

— ГРАНАТА! — заорал Дюген, укрывшись за машиной.

Граната закатилась под фургон, очередь из пистолета-пулемета прошила стенки машины. Для Дюгена время остановилось, пока машина, за которой он лежал, содрогалась от выстрелов. Граната взорвалась, фургон приподняло волной, затем шарахнул мотор, и машина вспыхнула, как факел. Дюген отстреливался, скорчившись под градом пуль. Хриплые стоны, смрад горящей плоти, рев мотора. Он увидел мотоцикл с двумя седоками. Один из них обернулся и выстрелил напоследок. Мотоцикл скрылся.

Николе прокричал их приметы по рации. Дюген бросился к пылающему остову машины. Люди успели выскочить до взрыва. Один из медиков огнетушителем пытался погасить горящую куртку неподвижного шофера. Конвоир, держась за бок, кривился от боли. Другой медик склонился над Арсено, который лежал с широко раскрытыми глазами, раскинув руки и ноги. Белый халат медика заслонял его грудь, возможно, пробитую пулями. Дюгену подумалось, что смерть американца погребет и его карьеру.

— Как им удалось засунуть пистолет-пулемет в ведро, шеф? — возопил Николе.

— Это «мини-узи», Людовик, очень компактный, со складным плечевым упором, но на скорострельность это ничуть не влияет, — услышал он свой голос. Невозмутимый и неторопливый, он словно комментировал каталог оружейного завода.

Он вспомнил, что ему только что довелось испытать: «узи» выплевывал пули, будто в замедленной съемке, люди шевелились как во сне. То же самое он пережил в ту ночь, когда накачавшийся крэком наркоман всадил ему в бок нож.

39

В машине, оставленной Джексон на перекрестке Лойола-авеню и Пердидо-стрит, потрескивала рация, сквозь помехи регулярно пробивались кодовые вызовы. Сержант вернулась с хот-догами, бутылками содовой и связкой ключей и потребовала деньги за ланч. Лола заплатила, заметив про себя, что коротенькое слово «ланч» все-таки слишком громко звучит для этих малосъедобных припасов. Едва перекусив, Джексон нажала на газ. Лоле было душно в машине, впитавшей запахи хот-догов и усталости. Она перевела дух, когда Джексон припарковалась на Хармони-стрит.

— Всякий раз, когда я попадаю на Хармони-стрит, мне кажется, что у нас у всех помутилось в глазах и Катрина была глюком, — бросила Джексон с горькой усмешкой. — Знаете, как называют квартал местные жители?

— Нет, но хотелось бы узнать, — ответила Ингрид.

— Остров Отрицания.

И то правда, подумала Лола, остров купается в привычном покое, но краски его потускнели. Небо превратило изумрудные заросли Магнолия-холла в почерневшие джунгли, порывы липкого ветра раскачивали листву на живой изгороди, торчавшей из-за решетки. Зеленые ветки показались ей руками древесных духов. Лоле вспомнилась злая жрица Эва, ее гибкие пальцы, вертевшие серебряную шкатулку, прежде чем открыть ее и выпустить на волю змеиную ярость.

— Лола, ты в порядке?

Голос Ингрид звучал глухо, словно сквозь вату. Лола почувствовала, как крепкие руки подхватили ее и уложили на что-то твердое. Какое-то время она плавала в тумане, наконец пришла в себя. Ингрид сидела на корточках, склонившись над ней с встревоженным и виноватым видом.

— Мы отвезем тебя в гостиницу, Лола. Дальше я справлюсь одна.

— Ни за что. Мне уже лучше. Я уверена, мы почти у цели.

— Давненько я не встречала таких настырных баб, как вы, — бросила Джексон.

Гнев развеял тревогу Ингрид. Она вскочила на ноги:

— Это вы бросили нас в душную камеру, Джексон, и вот результат.

— Спокойно, Дизель. И вам еще повезло. Скажите спасибо, что вас оттуда выпустили.

— Куда вы?

— Схожу за льдом. А вы оставайтесь тут.

— По-вашему, я могу бросить подругу?

Вскоре Лола почувствовала, как к ее затылку прижимают лед. Она услышала, что Джексон предлагает вернуться в «Фэрчайлд-хаус». И, несмотря на все ее настояния, отказалась.

— Мы здесь из-за одной-единственной фразы, которую наш великий молчун Брэд выдавил прежде, чем Дюген прибрал его к рукам. И я не собираюсь уезжать из Луизианы, не узнав, как она переводится.