Книга Зигзаг неудачи - Валентина Андреева

Всхлипнув, Вероника Георгиевна явила себя полностью. В халате и со слуховым аппаратом.

– Что ты тут делаешь?

Олимпиада даже не предприняла попытки встать. Я это одобрила. А вдруг ответ на этот вопрос заставит женщину снова брякнуться на пол?

– Пришла за баночкой абрикосового варенья. А кто-то меня запер…

– Тебе нельзя сладкое. У тебя диабет, – автоматически проронила Бабобаба и тут же встрепенулась: – Так это ты шлялась по коридору? Пугаешь тут по ночам! Правильно тебя молодежь закрыла. Знала бы, не открывала!

Вероника Георгиевна, припадая на одну ногу, шмыгнула мимо невестки и быстро похромала к себе. Решив, что старушка пережила сильный стресс, я кинулась за ней, дабы предложить свою помощь, но не догнала.

Олимпиада Игнатьевна с кряхтеньем поднялась с пола и удовлетворенно сказала:

– Ну теперь можно и спать ложиться.

– Да, – с готовностью согласилась я. – Вот только одно непонятно – если вы считаете, что слышали только шаги свекрови, почему, собственно, и решили обойти дом, то кто ее запер? Наши ребята на такое не способны.

Бабобаба внимательно посмотрела на то место на полу, с которого только что встала, и призадумалась:

– Я сразу прошла наверх. Неужели… Неужели кто-то прячется в столовой или на кухне? – неуверенно произнесла она, снова переходя на шепот. – Это пришли убить меня. Я знаю…

Закрыв глаза, она бессильно прислонилась к стене.

– Ну что вы!

Мне хотелось, чтобы мои слова прозвучали бодро, а получилось так, что нам обоим сразу захотелось унести ноги подальше от этого опасного места. Мало того, мне впервые удалось не окаменеть от страха. Мы рванули наперегонки до холла, где наши пути разошлись. Чувствуя себя наверху, да еще с предусмотрительно приоткрытой в комнату дверью, в большей безопасности, я остановилась, решив немного понаблюдать за холлом. Ожидания увенчались успехом – у подножия лестницы опять появилась бесстрашная Бабобаба и очень обрадовалась, увидев меня на посту:

– Ира! Тебя, кажется, так зовут?

Женщина была сама любезность.

– Все в порядке! Это наверняка Ванька бабку закрыл. Пока я наверху ползала. Он говорит, она из кладовой банки с вареньем ворует и к себе в чемодан прячет. Чайку попить не хочешь?

Воспоминания о печальных последствиях чаепития Аниты Ильиничны заставляли отказаться от предложения, но не могла же я бросить напарницу по ночному дозору на произвол судьбы. Негритенок из нее так себе, но «судья» – тем более. Да и нельзя отказываться от возможности кое-что разузнать.

– С удовольствием, – ответила я, сдерживая тяжелый вздох.

В то время как мои ноги упорно норовили свернуть в свою комнату, руки упорно цеплялись за перила лестницы, намекая на необходимость спуститься. Ноги я обманула легко – направилась к себе, убедилась в том, что дочь и Наталья дрыхнут за себя и за меня, схватила попавшуюся под руку Наташкину ветровку и плотно прикрыла за собой дверь. Закрыть обеих на ключ снаружи не рискнула. Было уже достаточно светло. Убийца, если он и шлялся по дому, наверняка ушел спать. Он или она – без разницы. От дел, пусть даже и мокрых, принято отдыхать. Уже внизу обнаружила, что вместо ветровки прихватила спортивные штаны подруги, но не возвращаться же!

Бабобаба вовсю хозяйничала на кухне. Успела я вовремя. Во всяком случае, под моим стремительным натиском женщина от чая отказалась. Было только начало шестого, но я непостижимым образом сумела ее убедить в том, что все нормальные люди давно встали, поэтому у нас будет не ночное чаепитие, а утренний кофе. И сама в это поверила.

– Яша любил, когда утром я приносила ему кофе в постель, – вздохнула Бабобаба и милостиво добавила: – Можешь называть меня Олимпией.

Я поблагодарила и посочувствовала:

– Да-а-а… Теперь ему, в лучшем случае, утром в постель только утку подадут…

И для приличия помолчала, пережидая, пока Олимпия раздумает плакать. Но ее глаза все больше и больше наливались слезами.

Желая отвлечь ее, я посочувствовала:

– Вы себя не жалеете! Всем кофе в постель…

– Еще не хватало!

Слезы мгновенно высохли.

– Александр сам по утрам готовит завтрак. В том числе и кофе. Для Яши тоже. Знаешь, он у него всегда получается особенным. У тебя не такой, – принюхавшись, заметила она.

– Какой есть, такой и выпьем. Не тащить же из больницы вашего Сашу с загипсованной ногой.

– Ну и ничего страшного. Можно подумать, он первый ноги ломает.

– Олимпия! Похоже, вы не очень жалеете мужа.

– Я жалею себя. Не вовремя он подвернулся на моем пути и уговорил выйти за него замуж. Дело прошлое, вы не поверите, какая я в молодости была красавица! Куда интереснее Серафимы. Впрочем, и она ничего. Мы обе в мать. Отец, потомственный казак, из-за нее на саблях дрался. А как женился – стал ее поколачивать. На всякий случай, чтобы по сторонам не глядела. Мать терпела, терпела, а потом нас забрала да в Москву сбежала. В прислугах работала, а мы у бабушкиной сестры жили. Ее муж в Моссовете работал. Какого-то начальника возил. Две большие комнаты у них было в трехкомнатной квартире на улице Горького. Непутевому сыну достались. Впоследствии Николай Семенович через своего шефа помог и маме комнату получить. В полуподвальном помещении на Делегатской улице. Солнца из окна не видели, только чужие ноги. Правда, там мы недолго прожили – дом пошел на снос, и нам дали другую комнату. В коммуналке на Цветном бульваре. Хоромы! Целых пятнадцать квадратных метров. Было куда пианино поставить – мы с Серафимой еще и в музыкальной школе учились. Только она потом закончила консерваторию, а я так и осталась учительницей музыки…

Олимпиада Игнатьевна задумчиво помешивала ложечкой кофе. Лоб ее сосредоточенно хмурился.

– А ведь это Симка у меня Казимира увела!

Она подняла глаза, и мне показалось, что я снова вижу так напугавший меня в первую встречу взгляд Серафимы Игнатьевны.

– Да-да, – неправильно истолковав мою реакцию (рука дрогнула, кофе выплеснулся на стол), заявила она. – Их двое было – ребят. С Леонидом встречалась она, с Казимиром – я. Но Симка всегда материалисткой была. И лучше меня соображала. Любила Леньку, а замуж выскочила за Казика. Папа у него как раз стал кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Шикарная квартира, домработница, персональная машина, дача… Мне и до этого мама Казимира намекала, что мы с ним не пара, а тут даже к телефону перестала его подзывать. Симка узнала – разозлилась. Решила ее проучить. Потом смеялась, что со злости не заметила, как на себе Казимира женила. В общем жизнь ни у кого из нас троих толком не сложилась. Я с отчаяния тут же выскочила замуж – за Сашу. У него с родителями была отдельная двухкомнатная квартира. Не поверишь, я так устала жить с больной матерью. Симка, конечно, много денег на поддержание ее здоровья вбухала. Да только это, как говорится, были «деньги на ветер». Мать сама мучилась и нас мучила. Ну и что ей дали несколько дополнительных лет жизни после операции? Сидела пенечком то дома, то на даче и непонятно чему радовалась. Симка сиделку наняла, но ведь и мне приходилось к ней мотаться. Мать все-таки. А как хотелось пожить по-человечески! Только начала… Отец у Саши директором гастронома работал, так его вскоре посадили. Серафима деньгами помогала, это так унизительно – жить на подачки… Но на гроши, что я получала в престижной музыкальной школе, куда меня отец Казимира пристроил, толком и не приоденешься. Знаешь, иногда мечтала, чтобы Казимир понял, кого потерял. Сколько раз представляла себе, как он у меня в ногах валяется, прощение вымаливает. Не дождалась. Он был вполне доволен своей жизнью с Серафимой. Почти до самой смерти. Гулял, конечно, на стороне. Я Симке не раз на это глаза открывала, но она делала вид, что не верит. А так – крепко его в руках держала…