Книга Неукротимый, как море - Уилбур Смит

— Послушай, нельзя разговаривать с набитым ртом…

— Это оттого, что у меня слишком много накопилось всякой всячины, которой я хочу с тобой поделиться, — рассудительно объяснила она.

Саманта была смехом во плоти: она умела смеяться на доброй полусотне тонов, от сонливого утреннего хихиканья, когда пробуждалась и вновь находила его рядом с собой, до воплей дикого восторга, бросаемых с гребня бешено мчащейся волны.

Саманта умела любить. Состроив невинное личико, уставившись наивными зелеными глазками сущего ребенка, она использовала руки и губы с такой ловкостью и шаловливостью, что Ник с трудом мог поверить, что это с ним происходит наяву.

— Причина, по которой я убежал не попрощавшись, как раз в том и состояла, что мне не хотелось отягощать совесть участием в растлении, — сказал он, с недоумением качая головой.

— Я написала докторскую на эту тему, — жизнерадостно заявила Саманта, накручивая на палец волосы на груди Ника. — Более того, пока что у нас был только вводный курс — сейчас мы тебя запишем на занятия по усиленной программе.

Ее восхищение телом Ника, казалось, не имело конца. При всякой возможности она притрагивалась к нему, исследовала каждый дюйм… восклицая от восторга, удерживала его руку у себя на коленях и, склонив голову, водила ногтем по линиям ладони.

— Тебя ждет встреча с прекрасной распутной блондинкой, которой ты сделаешь пятнадцать детей, а потом доживешь до ста пятидесяти лет. — Кончиком языка она коснулась крохотных линий, высеченных в уголках его глаз и губ, оставив прохладные влажные следы на коже. — Я всегда хотела себе настоящего, сурового мужчину.

Затем, когда ее исследования приняли более интимный характер, Ник выразил протест, но Саманта строгим тоном сказала:

— Не смей вмешиваться, это сугубо частная вещь между ним и мной.

Чуть позднее:

— Ого! Вот так ядовитый корень!

— Ядовитый?! — оскорбился он за предмет личной мужской гордости.

— Конечно, ядовитый, — томно вздохнула она. — Чуть меня не убил.

Справедливости ради она предоставила всю себя его прикосновениям и тщательному осмотру, самостоятельно направляя его руки и открыто демонстрируя свои прелести.

— Смотри, трогай, все твое — все для тебя… — Она жаждала его одобрения, не в состоянии насытить собственную потребность отдать всю себя целиком. — Тебе нравится, Николас? Правда нравится? Хочешь, я еще что-нибудь для тебя сделаю? Только скажи — что угодно…

А когда он признавался ей, насколько она хороша, когда говорил, насколько сильно ее хочет, когда он касался ее и восхищался теми дарами, что она принесла ему, девушка словно светилась изнутри, потягивалась и мурлыкала, как громадная золотистая кошка, так что он, узнав, что ее зодиакальным знаком был Лев, ничуть не удивился.

Саманта была восхитительна в робких лучах раннего, жемчужно-серого утра, полная мягких сонных вздохов, пришепетывания и смешков глубокого довольства.

Она была восхитительна в солнечном свете, раскинувшись великолепной морской звездой в ярких лучах, отраженных от живописных дюн. Песчинки на ее теле переливались подобно сахарным кристалликам… Их крики взмывали ввысь вместе, столь же восторженные и легкие, как и любопытствующие, нескромные чайки, что реяли над ними на белых неподвижных крыльях.

Саманта была восхитительна в зеленой прохладе моря, когда только их головы выглядывали из волн за первой линией наката. Он едва-едва касался мысками песчаного дна, а девушка обвивалась вокруг него, как водоросли у подводной скалы, и тянула за собой развевающиеся ленточки зажатого в руке купальника, порой выпуская изо рта фонтаны воды.

— Что хорошо для голубых китов, то хорошо и для Саманты Сильвер! Смотри, как я умею! Настоящий Моби Дик!

И она была восхитительна по ночам, когда ее тщательно расчесанные, глянцевые, ароматные волосы накрывали его грудь золотистой пеленой, пока сама она изображала на нем наездницу, предаваясь этому занятию чуть ли не с религиозным восторгом, подобно жрице, приносящей жертву на алтаре языческого капища…

Но прежде всего остального Саманта была юностью — юностью вечной и бескомпромиссной, в которой трепетала радость жизни.

Благодаря ей Николас еще раз встретился с теми эмоциями, которые — как он сам полагал — давно атрофировались под спудом цинизма и повседневной прагматичности. Он разделил с ней детскую восторженность малыми чудесами природы: полет чайки, соседство дельфина, находка полупрозрачной, тонкой, как превосходно выделанный пергамент, раковины, в закругленной спирали которой прятался редкостный морской обитатель, моллюск-кораблик с множеством подвижных щупалец…

Он разделял ее гнев, когда даже на эти далекие, мало кому известные пляжи вторгались нефтяные пятна, смывки из трюмов крупнотоннажных танкеров, принесенные сюда течением Агульяс, когда к подошвам липли мерзкие комья загустевшего мазута, которые встречались повсюду: и на гальке, и на трупах ослиных пингвинов, выброшенных прибоем на берег…

Саманта была самой жизнью — хватало прикоснуться к ее теплу, испить звук ее смеха, чтобы омолодиться. Идти с ней рядом означало чувствовать себя полным жизненных сил.

Этих сил доставало на долгие часы, проводимые в море и на солнце; их доставало и на полуночные танцы под громкую, диковатую музыку, и еще оставался запас, чтобы подхватить Саманту, когда она начинала оступаться, отнести в их пляжное бунгало, держа на руках, как сонного ребенка, чья кожа немножко горит от воспоминаний о солнце, чьи мускулы приятно ноют от усталости, чей живот полон богатой пищи…

— О, Николас, Николас… я так счастлива, что вот-вот заплачу!

И тут объявился Ларри Фрай; он примчался в облаке негодования, пунцовый и непримиримый, как только что прозревший муж-рогоносец.

— Две недели! — ревел он. — Две недели Лондон, Бермуды и Сен-Назер доводили меня до сумасшествия! — Извергая эти вопли, он тряс толстенной пачкой бумаг, словно переквалифицировался в редактора «Британской энциклопедии». — Никто понятия не имел, что с вами случилось! Вы просто взяли да испарились!

Ларри заказал самую большую порцию джин-тоника у облаченного во все белое бармена и устало обмяк на стуле возле Ника.

— Нет, мистер Берг, я из-за вас чуть работы не лишился, и это истинная правда… За такие вещи надо самолично откручивать голову и топить остатки в ближайшей бухте. Ведь пришлось нанять частого сыщика — вы слышите меня? — который перелопатил регистрационные книги всех гостиниц страны!

Фрай сделал длинный-предлинный глоток, успокаивая нервы.

Именно этот момент выбрала Саманта, чтобы впорхнуть в коктейль-бар. На ней было воздушное платье, столь же зеленое, как и глаза девушки, и на весь зал опустилась уважительная тишина — любители предобеденной выпивки проводили девушку взглядами. Ларри Фрай позабыл о своем негодовании и уставился на Саманту разинув рот. На опаленной солнцем лысине выступили капельки пота, придав глянец кожистой макушке.